Доплывут? / "Дуэль" в МХТ им.А.П.Чехова

Выпуск №8-228/2020, Много лет спустя

10 лет назад на Малой сцене МХТ им. А.П. Чехова в год 150-летия писателя состоялась премьера спектакля «Дуэль». Он не только прочно вошел в репертуар театра и обрел своего постоянного зрителя, но и был признан критиками одним из самых «чеховских» на московской сцене. К слову, эта повесть появляется в афишах театров очень редко, что обидно, потому как сложно не заметить ее драматургическую структуру и сценичность. Режиссер Антон Яковлев поставил перед собой сложную задачу в различных плоскостях - он также выступил в качестве автора оригинальной сценической версии и впоследствии сделал телеспектакль. На первый взгляд, конфликт с литературным первоисточником был неизбежен, но Яковлеву удалось сохранить чеховскую интонацию, стать полноправным соавтором, обострить внутренний конфликт героев, проистекающий от неизбывного человеческого несовершенства и виновности. Люди, которые оказались в чужом краю, задаются вопросами: как жить, что делать, во что верить? И вроде бы ответа нет. Но вдруг из уст простодушного дьякона с жизнеутверждающей фамилией Победов звучат слова, дарующие надежду: «Помоги им, Господи. Они хотя неверующие люди, они хорошие». И он с уверенностью добавляет: «Хорошие они люди и спасутся».

Что же произошло со спектаклем, его героями и нами, зрителями, за это непростое десятилетие? Несомненно, спектакль окреп, при этом не потерял в энергоемкости и эмоциональности. Его успех - в блестящем актерском ансамбле и выверенной, концептуальной режиссуре. Здесь нет ни одного лишнего слова или движения. Сценография Николая Слободяника наполнена колоритом маленького захолустного городка на берегу Черного моря. На сцене причал как символ конечности земного существования: деревянный помост, перевернутая вверх дном лодка, галька. Лодка из столика на пикнике превратится в постамент для откровений, место для укрытия и только в конце будет использована по назначению. В правом углу расположился накрытый к обеду стол, привлекающий скучающих, разморенных от жары и оттого до предела взвинченных соотечественников. В разгоряченном воздухе стоит аромат терпкого вина и пота. Несмотря на близость моря, нечем дышать. Кажется, что новый день в точности повторяет предыдущий. По периметру сцены свисают корабельные канаты, на которых в начале спектакля запутывается и яростно раскачивается Лаевский. Все нарастает сила звучания незатейливой мелодии, исполняемой на традиционном для тюркских народов инструменте саз (композитор Александр Маноцков). Натянутые струны-нервы готовы в любой момент лопнуть. Измученный душевной сумятицей Лаевский вот-вот потеряет опору под ногами и рухнет в бездну. Он карабкается, но силы предательски тают. Его борьба с самим собой бесплодна и унизительна.

Среда и безделье развратили не только его, почти все персонажи поражены одним и тем же недугом - ленью, конформизмом, помноженным на несбыточные, лишенные волевого усилия, мечтания. А чувство одиночества и неприкаянности, в свою очередь, заставляют наиболее восприимчивых из них прийти к неутешительному заключению, что жизнь не случилась. Молодой Чехов уже тогда придумал формулу судьбы своих современников, не нашедших себя в буржуазном мире и позже сметенных революцией, - «пропала жизнь». Но он еще оставляет своим героям шанс переломить течение жизни. Или смириться и погибнуть в ее пучине.

Антону Яковлеву интересны люди, находящиеся на грани нервного срыва, в нравственном тупике. В сложных ситуациях раскрываются их подлинные, подчас постыдные и низкие, мысли и переживания, и зрители эмоционально вовлекаются в действие. При этом режиссер не обличает и не выносит приговор. Он укрупняет значимость дуэли как кульминации спектакля. Это не только противостояние фон Корена и Лаевского, но и непонимание между Надеждой Федоровной и Марьей Константиновной, псевдофилософские диспуты фон Корена с дьяконом, отторжение Лаевского от своей названной супруги, споры Самойленко с обоими дуэлянтами, наконец, драма Надежды Федоровны в ее отношениях с грубым солдафоном Кирилиным и даже встреча двух вероисповеданий в лице дьякона Победова (Валерий Трошин) и Мустафы (Виктор Кулюxин). Везде мы наблюдаем столкновение несхожих характеров и убеждений. Но главная борьба происходит внутри них самих, и потому она самая сложная. В спектакле Яковлева нет окончательно плохих людей. Каждый живет в неразрешенном, затянувшемся конфликте с самим собой и не способен быть снисходительным к слабостям ближнего.

В русской культуре, как известно, дуэль - один из традиционных сюжетообразующих паттернов, но если в основе противостояния Печорина и Грушницкого, Сильвио и графа, Онегина и Ленского лежит, прежде всего, личная неприязнь или недоразумение, то у Чехова сошлись два непримиримых мировоззрения и образа жизни. Однако режиссер доказывает, что Лаевский и фон Корен не столько враги, сколько два крайних, противоположенных проявления личности, почитающей себя единицей, стремящейся стать заметной, значимой. Не случайно дьякон видит их общую беду: «Если бы они с детства познали такую нужду как я, не были бы избалованы этой комфортностью существования, они бы вцепились друг в друга и старались разглядеть, что в каждом сокрыто». Но при всем нежелании услышать ближнего, фон Корен все понимает про Лаевского, а Лаевский - про него, и оттого они так нетерпимы, так одержимы взаимной неприязнью. Собственные изъяны особенно остро воспринимаешь у других.

Оказавшись на чужбине, чеховские персонажи погружаются в сплин, извечную русскую хандру, занимаются пустым делом. Лаевский лелеет свои недостатки, слабость, которая поначалу кажется более привлекательной, чем сила. И если Анатолий Белый играет его загнанным, разочаровавшимся в жизни интеллигентом, из последних сил пытающимся вырваться из капкана, то Лаевский в исполнении Александра Усова - человек мягкотелый, ведомый, привыкший к бонвиванству, изнеженный и избалованный. Он ждет, что жизнь устроится без его участия. Но все его чувства постепенно сходят на нет. Он быстро охладел к женщине, чужой жене, сбежавшей с ним из Петербурга на юг. Лаевский - рефлексирующий бездельник, который устал от самого себя, но упивается распадом, и совершить какой-либо поступок для него было бы невыносимо. «В Петербург, на север, к людям, грибам, соснам!» - мечтает Лаевский о будущем, устраняясь от решения всех своих проблем. Так же мучается рядом с ним и Надежда Федоровна (Наталья Рогожкина). Болезненная, хрупкая, почти прозрачная, она тенью ходит по причалу, пряча свою растерянность в кружевах и шляпках. Она живет в другой реальности и не понимает, что мужчины ею пользуются, будь то безжалостный Кирилин (Алексей Агапов) или молодой воздыхатель Ачмианов (Армэн Арушанян). Ее незащищенность провоцирует желание хищника напасть, подавить. И правильная во всех отношениях Марья Константиновна (Ольга Васильева) водит с ней дружбу больше от скуки, сменяя искреннее сочувствие неприкрытой брезгливостью.

От этой распущенности и слабости фон Корен и хочет спасти мир, присваивая себе право судьи. Но сам он поражен бациллой гордыни и культом сильного человека, любой порыв сердца он подавляет разумом, а человек для него лишь материал для построения абстрактной конструкции - здорового человечества. Он верит в Бога, но по-своему, верит в человека, но никогда не жалеет его. Как дарвинист он бесстрастно препарирует каждого без исключения, даже самого себя, заботится о бодрости тела, тренирует дух, чтобы не идти на поводу у ненужных чувств. Евгений Миллер точными мазками рисует образ безапелляционного правдолюбца, который ни на шаг не хочет отойти от своей доктрины, но глубоко внутри понимает, что нападение - это всегда лишь способ защиты, свойство отнюдь не сильного человека. Он делает вид, что готовится к научной экспедиции и агитирует совершенно неприспособленного к этому делу дьякона, все время находя причины, чтобы отложить ее на благоприятное и, возможно, недостижимое будущее. Вирус бездействия поразил и его.

Между Лаевским и фон Кореном, как меж двух огней, находится доктор Самойленко. Он уже и не совсем врач, - практики, да и сноровки с годами становится все меньше, но он прекрасный друг, хлебосольный хозяин пансиона, кулинар и добрая душа. Персонаж Дмитрия Назарова получает удовольствие от жизни, и неважно, живет ли он на родине, или на чужой стороне, он для всех становится своим. Он всегда готов прийти на помощь и порадеть близкому человеку. Уступить, когда надо, успокоить, выслушать. Его уживчивость, податливость претят фон Корену: «Это не доброта, а малодушие, распущенность, яд». Самойленко сторонится ссор и конфликтов, его идеал мироустройства в том, чтобы все жили в мире, радости и согласии. Но как только задевают его честь, в нем просыпается настоящий русский офицер. Этот очаровательный, так и не повзрослевший ребенок чуть было не потерял обоих друзей на дуэли, и оттого так радуется их примирению.

Состоявшаяся дуэль, очистительная гроза и пришедшая с ней прохлада дают возможность героям задышать полной грудью, воскрешают в них добрые чувства, даруют облегчение и просветление. Они оказались на краю пропасти, когда человек узнает о себе больше, чем за целую жизнь. Сам того не осознавая, спасителем стал в высшей степени простой, почти святой в своей непосредственности и смешливости, дьякон Победов. В его крови течет природное любопытство и живость, не свойственные сану, но именно он воплощает идею христианского милосердия без умозрительных теорий и высокопарных речей. Его окрик помогает фон Корену промахнуться и не стать убийцей.

Дуэль переворачивает все в душе и Лаевского и фон Корена, потому что измениться они могли только вместе. Эти двое умных, интеллигентных людей даже могли бы стать друзьями, если бы время не потребовало иных перемен. Лаевский и Надежда Федоровна обрели веру, согласие, вступили на новый путь и покорно поплыли по течению жизни. Возможно, они возродятся, хотя фон Корен и сравнивает их с двумя потухшими свечками. Сам же он продолжает борьбу не только с волнами и штормом, прорываясь к родным берегам, но и с собственной судьбой, опираясь на надежду доплыть до новой жизни. И вслед за Лаевским нам хочется выкрикнуть, что он не потерян из виду, что он доплывет.

Фото Екатерины ЦВЕТКОВОЙ

Фотогалерея