В лучах славы / Вячеслав Долгачёв (Москва)
Выпуск №3-233/2020, Лица
... Студенты и актеры из Америки так и обращаются к нему: «Slava!». С непривычки вздрагиваешь, а потом понимаешь: это не панибратство, и даже не естественное желание упростить труднопроизносимое по-английски имя. Звучное и как будто вспыхивающее солнцем на острие клинка, оно так идет этому человеку, секрет педагогического успеха которого во многом кроется в его личности: невероятном режиссерском и человеческом обаянии, чувстве юмора, устойчивости мировоззрения. И при этом открытости, готовности видеть и слышать беспокойное, рассыпающееся «сегодня», новые ритмы и непривычные интонации бешено меняющейся реальности, творчески осмыслять их - и работать с ними так, как считает нужным и правильным. Вячеслава Долгачёва не назовешь фигурой жестоко авторитарной - это яркий демократический лидер, гибкий, но непреклонный в ключевых, принципиальных вещах; строгий «шеф», вдумчивый и тонко чувствующий учитель. Врожденный талант общения с людьми каждый раз позволяет ему найти тот баланс жесткости и человечности, без которого не будет режиссерского театра - его уникальной модели, которую мы знаем по книгам, легендам и воспоминаниям об ушедшем театральном столетии.
Это знают и ценят и старожилы коллектива с улицы Проходчиков, и молодые актеры, которыми худрук Московского Нового драматического театра то и дело пополняет свою московскую труппу - дружную, крепкую, великолепно обученную и подлинно профессиональную. Приглашенному режиссеру (а двери МНДТ всегда открыты желающим пробовать себя) не нужно никого искать, какую бы пьесу он ни предложил - наоборот, глаза разбегаются, знай выбирай из команды Долгачёва хоть Дон Жуана, хоть Гурмыжскую, хоть самого святого Антония... «Знаете, - пожаловался как-то Вячеслав Васильевич в интервью, - мне физически дурно, когда артисты плохо играют. Не выношу, заболеваю от этого...»
Когда-то эссе о Долгачёве вошло в театроведческий сборник Наталии Казьминой, называвшийся «Другие», и это не случайно. Слава «другого» окутывает его фигуру много лет. Как и великому Олегу Ефремову, которого Долгачёв всегда называет в числе своих учителей, ему не свойственно желание противостоять миру, противопоставлять себя обществу, эпатировать и шокировать публику. И это, как ни парадоксально, придает его индивидуальности ореол «особости». То, что русский психологический театр, традиции которого чтит юбиляр, нынче не в чести - отдельная тема, но не затронуть ее нельзя, когда думаешь и говоришь о Долгачёве. Режиссерский мейнстрим, особенно в двух столицах, сводится сейчас либо к эпигонству (нет смысла называть модные имена-ориентиры - они известны даже тем, кто вообще не ходит в театр), либо к скучному и прилизанному охранительству. Долгачёв стоит от всех этих игр в стороне, роль культовой фигуры в юношеской тусовке так же неинтересна ему, как и функция почтенного мэтра от культуры, поучающего, что надо и не надо ставить «на деньги налогоплательщиков». Кстати, в театральном мире США Slava Dolgachev считается «главным специалистом по Чехову», и это весьма симптоматично: чеховская сдержанность, ироничность, простота, беспафосность - и неисчерпаемая глубина мысли - все это ассоциируется в какой-то мере и с театром Долгачёва. «12 новелл о любви» и, разумеется, грандиозный «ЧЕХОВ.ПРОЕКТ» не просто дань уважения классику, они оказались в афише Нового драматического именно потому, что близки создателю по духу и ощущению течения жизни.
Не секрет, что зрители разные, и каждый ищет в театре свое. Однако человеку - обычному человеку, а не пресыщенному интеллектуалу - нужна определенность. Не тесная и давящая, а надежная и логичная, какую дает в детстве разумный родитель, умеющий обозначать и удерживать границы, привить и помочь придерживаться определенной иерархии ценностей, давая этим осознанность существования. Думается, этот закон психологии работает и в театре тоже. Вячеслав Долгачёв, какой бы материал ни выбрал для беседы с залом (а выбирать интересную драматургию он мастер!), всегда верен своему собственному мировоззренческому кодексу, который, подобно компасу, указывает ему направление творческого поиска и дает ясный смысл каждому спектаклю. Живая жизнь во всех ее проявлениях, узнаваемая, почти бытовая - и художественно обобщенная, живые люди с их слабостями - посмотри и узнай самого себя; точка выбора, принятия решения и ответственности без иллюзий, отказ от инфантильности - вот некоторые опорные точки сценической философии и проблематики Долгачёва.
Поэтика может быть абсолютно разной - в этом заслуга и потрясающего художника-постановщика Маргариты Демьяновой, творящей поистине волшебные, не похожие друг на друга миры. Объединяет их четкий взгляд на действительность как на реальность со своими законами, в том числе нравственными. Что-что, а тезис «искусство вне рамок добра и зла» всегда был чужд главе Нового драматического театра. Напротив, он затевает разговор о важном, не боясь обвинений в банальности, задает вопросы, которыми мучается сам, будит зрителя неожиданной трактовкой персонажа, филигранно выверенной смелой мизансценой, открытием новой драматургической детали в классическом тексте. И зритель ненадолго замирает в кресле, озадаченный этими вопросами... Это и есть режиссерская «минута славы» - мгновенная объединяющая тишина. Как быть мальчику, которого зовут в Англию? («С вечера до полудня»). Чем так отвратителен лакей Яша? («Если бы знать»). Отчего так больно отзываются далекие военные годы? («Три мешка сорной пшеницы»). Почему так страшна в наши дни далекая, казалось бы, история об охоте на ведьм? («Сейлемские ведьмы»). Недавно в репертуар театра вернулся спектакль «Тойбеле и ее демон», фантастически красивый, с обновленным актерским составом, но с тем же отчетливым предупреждением: остерегайтесь иллюзий, опирайтесь на самих себя... Разумеется, наивно было бы формулировать таким дидактичным образом суть сценического произведения, однако подвергнутый остракизму детский вопрос: «Про что спектакль?» (боже, ну кто в наше время такое спрашивает?!) есть смысл в этом случае вспомнить. Внятность режиссерского высказывания подталкивает к этому - каждой актерской интонацией провоцируя изучать, анализировать, размышлять...
Вячеславу Долгачёву бессмысленно задавать сакраментальный вопрос о планах, но будьте уверены - несмотря на пандемию, общую растерянность, кризис и еще тридцать два несчастья - они у него есть, и их много, и они удивительные и неожиданные. Радость хоть раз еще погреться в лучах Славы - стоит того, чтобы выбрать день и добраться до уютного здания на Лосином острове, когда будет объявлена очередная премьера.
С юбилеем, Вячеслав Васильевич - и искренней надеждой, что ожидание не затянется!
Фото предоставлены театром
Фотогалерея
