Театр никому ничего не должен/XV Национальная театральная премия и фестиваль «Золотая Маска»

Выпуск № 10-120/2009, Фестивали

Если бы на «Золотой Маске» давали приз спектаклю, вызвавшему самые горячие споры среди фестивальной публики, то он, возможно, был бы присужден «Дядюшкиному сну» в постановке Темура Чхеидзе.

Написать об этом спектакле мне хотелось независимо от того, как распределятся симпатии жюри. Изначально предполагалось, что это будет рецензия и только. Но к тому моменту, когда появилась возможность поделиться своими соображениями по поводу увиденного, стало ясно, что количество откликов на эту постановку уже превысило все мыслимые показатели. Причем по накалу страстей негодование хулителей вполне сопоставимо с восторгами почитателей, и эпицентром полемики является не столько анализ режиссуры или актерской игры, сколько принципиальный для противоборствующих сторон вопрос – современен ли БДТ в своем нынешнем «агрегатном состоянии».

Да, современен, настолько, насколько сие вообще возможно для этого театра, ибо он изо всех сил старается сохранить традиции, заложенные Георгием Александровичем Товстоноговым, лучшим доказательством чему и является, собственно, «Дядюшкин сон», претендовавший на награды во всех основных номинациях большой формы. Аргументы поклонников сводились к следующему. Во-первых, молодое поколение в лице подающей немалые надежды Полины Толстун (Зиночка) весьма достойно смотрится в партнерстве с корифеями – Алисой Фрейндлих (Марья Александровна Москалева) и Олегом Басилашвили (князь К.), не понаслышке знающими, чем был настоящий БДТ в зените своей славы. И все они нашли особые, неповторимые краски для своих персонажей. Во-вторых, Темур Чхеидзе, будучи верным себе (читайте – режиссером, который комедий не ставит, ибо не его это стезя), попытался вытащить на свет божий весь трагизм, заключенный в «вещичке голубиного незлобия и замечательной невинности», коей почитал ее Федор Михайлович Достоевский, и тем самым создал спектакль, достаточно товстоноговский по духу. А в-третьих, художник Эмиль Капелюш и композитор Александр Кнайфель отменно сработали на режиссерский замысел: полусон-полуявь мечтаний о несбывшейся, несостоявшейся жизни, Мордасов как некий театр в театре, музыкальные «шкатулки» - вещное воплощение персонажей-марионеток, совершенно нетривиальный, почти постмодернистский романс...

Ошибаетесь, уважаемые! – ответствуют весьма решительно настроенные оппоненты. Толстун-то, конечно, хороша, чего не скажешь ни про Сергея Галича (Вася), ни про Кирилла Жандарова (Мозгляков), не говоря уже о мордасовских дамах, которые и вовсе представляют собой безликую серую массовочку. Фрейндлих слишком умна и аристократична для мордасовской провинциалки, а Басилашвили чересчур философичен для того, чтобы быть по-настоящему смешным, и оба – слишком предсказуемы, никаких сюрпризов. Режиссура Чхеидзе донельзя старомодна и дидактична. И вообще, этот ваш «Дядюшкин сон» - просто какой-то пыльный музейный экспонат, который не списали в утиль исключительно ради увенчанных былой славой артистов, а сам БДТ в его нынешнем состоянии именно музей и есть (в иных версиях — заповедник), живущий по своим собственным законам, и никакого отношения ни к самому себе эпохи Товстоногова, ни, что еще хуже, к современному искусству, естественно, в первую очередь европейскому, не имеющий.

Как это обычно и бывает при таком противостоянии, немалая доля истины есть в аргументах каждой из сторон. Можно было бы провести их детальное сопоставление, взвешивая доводы за и против на весах личных впечатлений, но думается, этим в большей или меньшей степени занимался каждый из видевших спектакль. Дискуссия о возможности и целесообразности сохранения в неприкосновенности духа и буквы традиций, заложенных отцами-основателями в фундамент того или иного театра – вообще тема для отдельного разговора. Да, вернуться в эпоху Товстоногова для БДТ немыслимо и сожалеть об этом как минимум странно (будто все остальные театры имеют возможность вернуться в свой золотой век, а этот отчего-то упрямится).

Столкновение разных взглядов на произведение искусства - явление нормальное. Настораживает и наводит на грустные мысли другое. С каких пор понятия «музей» и «заповедник» стали у нас ругательными? Это что ж получается, господа: из всех Эрмитажей и Третьяковок надо выкинуть к чертовой матери всяких там Рубенсов и Репиных с Шишкиными по причине их абсолютной несовременности, а на их место повесить Уорхолла, а еще лучше — вовсе целующихся милиционеров производства «Синих носов»? И почему мнение публики, которая раскупает билеты за два месяца до спектакля (в Москве их, как в старые добрые времена, спрашивали еще от выхода с «Маяковской»), заваливает артистов цветами и покидает театр с просветленными лицами, господами критиками ни в грош не ставится? Откуда такое неуважение? Или спектакли у нас ставятся исключительно для критики и фестивальных оргкомитетов? Я никоим образом не собираюсь оспаривать их право на собственное мнение, но каким бы оно ни было, оно – не единственное. Если зритель идет вот на такие, абсолютно «несовременные» спектакли, значит ему это нужно.

И, наконец, кто и когда установил, что новое непременно лучше «старого» только в силу того, что оно новое? Или, если хотите, почему новому в силу его «современности» можно прощать поверхностность, аморальность, циничность, вульгарность? Есть понятия из категории вечных: любовь, нравственность, достоинство. Вряд ли о них можно сказать что-то принципиально новое, в том числе и средствами театра. Найдите сегодня драматурга, которого можно было бы сравнить с Шекспиром? Да что уж там, назовите режиссеров, сопоставимых с Товстоноговым, Гончаровым, Эфросом! И когда сегодняшний театр в целом или какой-либо конкретный театр кто-то начинает упрекать в консерватизме и неадекватности «требованиям сегодняшнего дня», меня так и тянет отослать его к шпенглеровскому «Закату Европы». Театр не обязан идти в ногу со временем. Если ему не хочется быть современным, он имеет полное право им не быть. Он никому ничего не должен.

Фото предоставлены пресс-центром «Золотой Маски»

Фотогалерея