Четыре персонажа в поисках смысла жизни / Михаил Хомяков (Москва)

Выпуск №7-237/2021, Лица

Актерские портреты принято писать не просто так, а в связи. Никакие «датские» поводы на горизонте Михаила Хомякова не маячат, и ждать их не хочется. Хочется говорить о том, что за последние время сыграно этим замечательный артистом в родном театре по горячим следам.

Корневое жизнеустройство

С огорчением приходится констатировать - после того, как Театр Олега Табакова возглавил Владимир Машков, на ТОТ с завидным постоянством посыпались упреки в том, что он превратился в «буржуазный», «зрительский театр», заточенный исключительно на увеселение почтеннейшей публики и сознательно отказывающийся «держать руку на пульсе» и «прислушиваться к голосу улиц». Но кто как не зритель приносит в театр этот самый голос улицы? И не в его ли венах бьется пульс сегодняшнего дня? Нынче зритель не ходит туда, где его не слышат, а раз он из вечера в вечер заполняет оба зала театра практически до отказа, значит, с обратной связью здесь все в порядке.

Увы, не первый уже сезон актуальным у нас считается театр, где с увешанной мониторами мрачной сцены некие маргинальные, в лучшем случае просто девиантные личности обрушивают на публику мегатонны негатива, стремясь любой ценой обессмыслить человеческое существование. Почему в театре стало «правильным» унижать зрителя, вгонять в депрессию, сдирать с него кожу заживо и в таком виде выдворять из театра на пресловутую улицу, где каждого из нас подкарауливают собственные трудности и горести? Неужели г-да творцы, облаченные в тоги разрушителей и ниспровергателей, полагают, что зритель, их стараниями преисполнившийся омерзения к жизни, захочет сделать хоть что-нибудь для того, чтобы мерзости в ней стало меньше? Вряд ли. Скорей мерзопакостность бытия их на самом деле вполне устраивает.

Явно не желающий плыть в кильватере этого «тренда», Театр Олега Табакова уверенно следует курсом своего создателя. «В годы раннего «Современника», - писал он в «Моей настоящей жизни», - было в моде некое гражданское отношение и понимание действительности. Рассуждали примерно так: «Миром правит говно». Это произносилось убежденно, отчаянно и даже категорически. По молодости лет мне эта безнадежность нравилась, и я повторял сакраментальную мысль вслед за старшими товарищами. Но вскоре мне стало скучно. По причине, если хотите, моего корневого жизненного устройства. Довольно быстро я сообразил, что лучше всех поют эту песню люди убогие, или, я бы сказал, сильно подпорченные природой и обществом. А вот которые посамостоятельнее, поавтономнее - те поют совсем по-другому, пытаются что-то сделать для жизни. Они и жизнь-то ощущают как подарок, какой бы трудной она ни была».

По счастью, Владимир Машков, который по свидетельству своего учителя «хорошо знаком с тем, что называют «негативной стороной человеческих переживаний», своей картиной мира родствен Олегу Павловичу. Потому он и строит вверенный ему театр как театр жизнеутверждения, а не жизнеотрицания.

Выбор времени

О таких, как Михаил Хомяков, говорят, что они родились артистами. В смысле изначальной предназначенности. У выросшего в семье, не чуждой искусству (с папой - музыкантом и бабушкой - артисткой театра оперетты), его бацилла лицедейства долго пребывала в латентном состоянии. В школьный драмкружок гораздого на всяческие проделки неугомонного мальчишку привела классная руководительница. Просто посмотреть. Надежда мудрого педагога канализировать бьющую через край энергию в конструктивное русло оправдалась - довольно быстро из стороннего наблюдателя Миша Хомяков стал активным участником насыщенной кружковской жизни.

Похоже, она и впрямь была чрезвычайно интенсивной: в 1974 году, когда в школе появилось объявление о том, что Олег Табаков набирает театральную студию, Миша школьный кружок не покинул. Но судьбу не обманешь. Два года спустя Хомяков, уже принятый в Щепкинское училище, отправился в ГИТИС, поступать к Олегу Павловичу и был принят. В 1980-м с первым своим выпуском Табакову создать театр не дали. Птенцы разлетелись кто куда. У Хомякова был Театр имени Н.В. Гоголя, потом на короткое время МХАТ, но, когда осенью 1986 Мастер позвал, Михаил откликнулся и пришел в подвал на Чаплыгина, которому суждено было стать его судьбой. Главная роль в спектакле «Кресло», первой постановке молодого Театра-студии, стала для артиста добрым предзнаменованием.

Михаил Хомяков - актер, обладающий редким даром существовать как бы вне времени. Его с равным успехом можно представить на подмостках шекспировского «Глобуса», Пале-Рояля эпохи Мольера, Художественного театра времен «раннего» Станиславского. В нынешней реинкарнации ему суждена была сцена ТОТ. Он выходит на сцену, и театральная условность оборачивается для тебя, сидящего в зале, абсолютной правдой бытия. «Входя» в роль, Хомяков аккуратно и точно входит и в эпоху, которой принадлежит его персонаж. Временной диапазон существования его героев составляет несколько столетий, но, перемещаясь из эпохи в эпоху, в каждой артист чувствует себя так, словно он здесь не гость, а коренной обитатель.

За 35 лет в родном театре Хомяковым было сыграно немало интересных и сложных ролей, в том числе и в спектаклях, становившихся не просто визитной карточкой этой труппы, но театральной легендой - Мамаев в «На всякого мудреца довольно простоты», сержант Туми в «Билокси-блюзе», Барон в «Страстях по Бумбарашу». С годами чувство времени у Михаила Михайловича стало только острее. Сегодня он снова занят в постановках, которым предстоит стать знаковыми для этого театра. И в каждой из них Хомяков - независимо от метража и масштаба роли - интересен, в первую очередь, напряженным и насыщенным диалогом, который он, через посредство своего персонажа, ведет со зрителем.

«Кинастон». Беттертон

Судьбу спектакля Евгения Писарева иначе как фантастической не назовешь. «Кинастон», поставленный по пьесе известного британского драматурга Джеффри Хэтчера, стал последним, которому Олег Павлович успел дать путевку в жизнь. На него буквально ломилась «вся Москва». Потом грянула пандемия, а вдобавок исполнитель главной роли из спектакля ушел. Режиссер Евгений Писарев был готов к тому, что на этом жизнь его детища оборвется. Но Владимир Машков пошел на неслыханный риск и предложил ввести на роль Кинастона другого исполнителя. И риск этот оправдался. По словам Писарева, приход в спектакль Юрия Чурсина стал «возможностью рождения нового спектакля внутри уже поставленного».

Михаил Хомяков играет Беттертона - выдающегося английского актера эпохи Реставрации, непревзойденного трагика и умелого организатора театрального дела. Редкое сочетание талантов в одном лице. Мучительное для того, кто ими наделен. Беттертон-актер понимает, чего ищет на подмостках душа подлинного художника, Беттертон-директор сознает, что поиски эти далеко не всегда рентабельны для театрального предприятия как такового. И каждый раз, когда совместить разнонаправленные интересы не получается, его лицо искажает гримаса боли. Всего на мгновение - актерская выучка заставляет тут же брать себя в руки, но пока длится это мгновение, в глаза артиста смотреть по-настоящему страшно.

Судьба Кинастона, другого знаменитого английского актера, очень точно попадает в сегодняшний день. Вот только что мир был понятен и стабилен, ты жил в свое удовольствие, занимался любимым делом и полагал, что так будет всегда. Но в одночасье привычная жизнь летит в тартарары, и ты, еще вчера бывший всем, буквально становишься ничем. Короля, издавшего в угоду своей возлюбленной указ, запрещающий мужчинам играть женские роли, можно хотя бы попытаться умилостивить. Невидимый глазу вирус не уговорить, вызванную им пандемию не разжалобить.

Эдвард Кинастон падает в пропасть ничтожества фактически на глазах своего старшего товарища. Беттертону бесконечно жаль его, но он понимает, что спасти Эдварда может только он сам: от дна можно оттолкнуться и снова всплыть на поверхность. Но невозможно заставить человека искать новый смысл в жизни, если он сам этого не хочет. Если Кинастон, всю жизнь игравший Дездемон и Офелий, сможет переключиться на мужские роли, он станет соперником Беттертона. Сцена всегда была ареной борьбы самолюбий и амбиций, но Беттертону хватает благородства дать коллеге шанс начать все сначала. Он уступает ему роль Отелло не столько чтобы спасти проваливающийся спектакль, сколько из восхищения новой гранью подлинного таланта и мужеством, позволившим Кинастону победить в борьбе с самим собой...

«Сейчас время тяжелое, - с горечью констатирует Михаил Хомяков, - и люди внимательно выбирают, куда пойти и что посмотреть. Табаков говорил, что «люди голосуют ногами». На поклонах я видел благодарные глаза, лица. Значит, люди пришли посмотреть именно «Кинастона». Значит, мы правильно сделали, что не похоронили спектакль, не отказались от него».

«Ночь в отеле». Сенатор

Свой первый спектакль в статусе худрука ТОТ Владимир Машков поставил в историческом подвале на улице Чаплыгина, выбрав никогда не ставившуюся у нас пьесу Терри Джонсона «Insignificans» («Незначительность»). В номере обычного нью-йоркского отеля коротают ночь Альберт Эйнштейн, Мэрилин Монро, Джозеф Маккарти и Джо Ди Маджо. Правда, для драматурга они просто Профессор, Актриса, Сенатор и Бейсболист.

Альберт Эйнштейн эмигрировал в США в 1933 году, с приходом к власти Гитлера. Это спасло его от участи оставшихся в Германии родных, погибших в фашистских концлагерях. Уважаемому ученому и в страшном сне не могло бы присниться, что однажды наступит день, когда страна, считающая себя самой свободной в подлунном мире, захочет отобрать у него свободу, то есть право жить в соответствии со своими убеждениями. Авангард Леонтьев на первый план выводит драму человека, который вместо того, чтобы заниматься проблемами мироздания, вынужден доказывать, что не имеет ни малейшего намерения пускать под откос американскую демократию. Беда в том, что на Сенатора, представляющего Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, не действуют логика и доводы разума, поскольку борьба, которую он готов вести до последнего вздоха, составляет смысл его существования. И если примет доводы своего оппонента, под откос полетит его собственная жизнь.

Сенатор Хомякова - человек, сделавший себя сам и точно знающий, что ему в этой жизни нужно. Уроженец американской глубинки, сознающий, что против Профессора все его университеты и должности - пыль и прах («Я бы многое отдал, чтобы знать столько, сколько Вы»), тем не менее как зеницу ока оберегает свою самость: почему бы не объявить себя солипсистом, чтобы на все случаи жизни иметь оправдание собственной исключительности. Сенатор одномерен только на первый взгляд. Пойди актер по этому пути и получился бы шарж, едкий, точный, но не отражающий всей инфернальности натуры персонажа. Свое природное обаяние артист использовал как ловушку для зрителя. В нужный момент он отбрасывает его за ненадобностью, чтобы никто не усомнился - перед ним человек, продавший душу дьяволу в обмен на право вершить судьбы других людей.

Но власть для Маккарти не самоценна - это лишь средство для того, чтобы поддерживать и защищать мир, который он считает единственно правильным. Человеку всегда хочется определенности, четких правил для формулирования того, что хорошо и что плохо - вот секрет популярности маккартизма. «Маккарти стал самым популярным политиком, - считает артист, - оказавшись в большой политической игре в нужное время, в нужном месте, вооружившись нужной повесткой дня. Он повел людей за собой, предложив им то, что они хотели... Возможно, Маккарти вытаскивал неподтвержденные факты, но зато как, с какой энергией он это делал! И эта его «бульдозерность» импонировала простому человеку: вот пришел он, борец-одиночка, который очистит нас от всего чуждого!»

В «Семнадцати мгновениях весны» Мюллер иронизирует - он вечен, как вечен в этом мире сыск. То же самое может сказать о себе и Маккарти - такие как он будут существовать до тех пор, пока существует политика. А раз так, то можно ли отказать спектаклю в актуальности художественного высказывания?

«И никого не стало». Судья Уоргрейв

Детектив на театральных подмостках гость не частый, на отечественных - и подавно. Но выбор Владимиром Машковым известной пьесы Агаты Кристи объясняется не только популярностью жанра. «И никого не стало» отличается от первоисточника - романа «Десять негритят» - более оптимистичным финалом. Писательница, переквалифицировавшись в драматурга, должна была учитывать вкусы театральной публики, готовой терпеть мрачные финалы разве что у Шекспира. Но сегодня эта «маленькая хитрость» оказалась актуальной совсем в другом ключе, придав зловещей фигуре судьи Уоргрейва иной, куда более опасный, масштаб.

В романе все прямолинейно: судья воздает по заслугам тем, кто сумел выбраться из цепких объятий официального правосудия. Когда виновны все без исключения, и вина усугубляется тем, с какой легкостью преступники находят оправдание своим поступкам, уверенность Уоргрейва в своей непогрешимости воспринимается не более чем гордыня, ведь у него свое собственное представление о справедливости. В пьесе и, соответственно, в спектакле, все сложней и менее однозначно.

Судья Уоргрейв, каким его играет Хомяков, соорудил на острове собственную вселенную и подобно демиургу-кукловоду дергает свои жертвы за ниточки, с тайным наслаждением наблюдая, что страх за свою жизнь делает с теми, кто ни в грош не ставит жизни других людей. Но он - не слетевший с катушек маньяк, каким его обычно представляют. Судья, всю жизнь мечтавший не только выносить приговоры, но и приводить их в исполнение, в конце концов возомнил себя и.о. божественного Провидения. И то, что среди «подсудимых» оказалось двое невиновных, Уоргрейва не останавливает - Провидение не может ошибаться.

Персонаж, который в середине прошлого века считался исчадием ада, сегодня укоренился в сотнях тысяч «диванных экспертов», которым соцсети дали неограниченные возможности и для вынесения безапелляционных приговоров и для приведения их в исполнение. Сбой культурных и нравственных кодов в жерновах безжалостного и бездушного технического и прочих «прогрессов» породил беду, пострашнее коронавирусной - пандемию личной непогрешимости. «Уоргрейвы», признающие единственно правильным только собственное мнение, вещают нынче из каждого монитора. Зачем проверять источники информации, сопоставлять факты, анализировать контекст, если можно, объявив себя борцом со всем плохим, вынести вердикт, не подлежащий апелляции? И не страшно ли, что вакцина против этого вируса пока не найдена?..

«Мольер, avec amour». Журден

Есть режиссеры, которые намеренно входят в реку, в водах которой уже побывали, чтобы ощутить, насколько за истекшее время изменилась и река, и они сами. Такой рекой для Сергея Газарова стал булгаковский «Полоумный Журден», поставленный Табаковым на сцене своей студии в 1987 году. «В этой работе театра, - вспоминал Олег Павлович, - царила отчаянно-смешная, раскованная театральная стихия. Спектакль внутри спектакля - многократно повторенная, усиленная структура, предоставлявшая удивительные возможности совсем еще молодым актерам, которые многого тогда не умели. Очень смешно и талантливо играли Журдена Сергей Газаров и Авангард Леонтьев... Но особенна милой моему сердцу была ипостась Миши Хомякова, изображавшего мадам Журден».

И вот спустя три с половиной десятилетия Сергей Газаров ставит в театре своего учителя собственную версию пьесы Михаила Булгакова, написанной по мотивам мольеровской комедии. «Мольер, avec amour» - оммаж всем троим - великим драматургам и наставнику, поверившему когда-то в талант мальчишки из Баку. Как когда-то Олег Павлович, Газаров собрал в постановке молодых артистов, способных выдержать ее запредельный темп и бешеную энергетику. А роль, которую некогда играл сам, доверил своему однокашнику Михаилу Хомякову. «Он талантлив не только актерски, но и человечески. В этой роли Мише пришлось пройти достаточно долгий путь. Он очень подробный артист, не спешит на первой же репетиции показать все что он может и умеет. И это очень ценно, поскольку настраивает на серьезный подход и глубокую работу. Миша шаг за шагом делал этот необычный для него рисунок, переходя в жанр, которым практически никогда не занимался. И справился фантастически! Он играет с молодыми артистами, в том числе со своими учениками, и является для них эталоном профессионализма. Мы попытались пройти тот же путь, что когда-то проделал с нами Олег Павлович, и я благодарен Мише за то, что он поверил мне».

На самом деле в этом спектакле у Михаила Хомякова не одна роль, заявленная в программке, а сразу несколько. Фактически, он и сам Мольер, ну, может быть в его современной реинкарнации, и отчасти Булгаков, с саркастической улыбкой наблюдающий за метаморфозами, происходящими с актерами на границе кулис и зеркала сцены. Что же касается господина Журдена, то отказ режиссера видеть в

этом персонаже сумасшедшего, дает роли дополнительный объем и драматизм.

Кому из нас хотя бы однажды не хотелось начать новую жизнь? Вот и Журдена посетило такое желание. Причем у него для этого есть уважительная причина - он влюблен. С ним происходит что-то удивительное, чему он и сам объяснения не находит, но чувствует необходимость хотя бы попытаться выбраться из той скорлупы, в которой он до сих пор жил. Брак по расчету, меркантильная супруга, капризная дочка, унылое существование, заполненное сколачиванием капитала. Да гори все огнем! Журден мечтает оказаться в том ярком мире, который ему только приоткрылся. Да, он наивен, не очень умен, но его стремление вырваться за грань привычного заслуживает совершенно искреннее уважение.

Для Михаила Хомякова этот спектакль стал прорывом на территорию, им до сих пор не исследованную, подключением к энергии, присутствие которой в нем до сей поры только угадывалось. В нем бьет ключом высокое мольерство - та самая внутренняя свобода, что не зависит от внешних обстоятельств, в которых приходится жить художнику.

В одном из интервью Владимир Машков сказал о герое нашего романа: «Для Михаила Михайловича Хомякова... начался новый этап в жизни и в постижении профессии. Он вошел в счастливую пору большого артиста, поэтому делает на сцене невероятно точные вещи. Михаил Михайлович максимально правдоподобен и чувствителен, у него прекрасный взрывной темперамент, и все эти его качества сплелись воедино... Хомяков - очень большой мастер».

Значит, если чуть-чуть перефразировать Чехова, впереди у артиста длинный-длинный ряд дней, полных новых ролей, неожиданных открытий и любви к делу, которому отдана жизнь...

Фото Ксении БУБЕНЕЦ

Фотогалерея