МУРМАНСК. «Скажите, кто я? Кто мне объяснит?»

Выпуск №8-238/2021, В России

Пьеса «Папа» (2012) современного французского прозаика и драматурга Флориана Зеллера, отмеченная многими премиями, была поставлена на сценах Европы, а теперь и во многих театрах России. Ее режиссерская интерпретация на сцене Мурманской драмы называется «Папа. Адажио». Режиссер Вадим Данцигер определяет жанр спектакля как «психоэксцентрику». Это понятие соотносится с явлением психодрамы - способом психоанализа и психотерапии через театрализацию жизненных ситуаций. «Эксцентрика» же предполагает деформацию и нестандартный угол зрения на проблему, создавая особый игровой эффект.

Трагедия отцов и детей в эпоху постмодерна

Сюжет пьесы обладает сценической многомерностью и основывается на известной с древнейших времен теме трагических отношений отцов и детей. Это история 90-летнего античного драматурга Софокла, которого дети объявили сумасшедшим; короля Лира, которого старшие дочери обрекли на смерть; несчастного нелюбимого отца Горио из романа Бальзака; героев Стриндберга, Пушкина, Тургенева, Гауптмана, Кафки - и несть им числа! Режиссерская композиция выводит старинный сюжет на уровень нашего времени, придает ему философичность и помещает в пространство постмодернистского мира в состоянии хаоса.

Пьеса камерная, ее события не выходят за границы жизни одной семьи, как в чеховской драматургии. Зеллер говорил, что именно через «Чехова он понял, как изменения мирового масштаба могут проявиться в мельчайших деталях повседневной жизни». Вот и главный герой, 80-летний Андрэ находится в состоянии угасающего сознания, переживает ужас разрыва человеческих и родственных связей, не узнает привычный мир, ощущает одиночество и близость смерти. В сознании Андрэ путаются события и факты, он не помнит дочь Анну и ее спутника Майкла, свою квартиру. С философской позиции, он человек вне времени, пространства и социальных связей.

Знаки и символы разрушенного сознания

Режиссерская композиция, сценография спектакля (прекрасная работа художника-постановщика Бориса Шлямина) представляют из себя соединения условных образов, знаков и символов, характеризующих разрушенное сознание Андрэ, но это и характеристика распадающегося мира культуры, поэтому многие сцены спектакля являются вольными цитатами из мировой драматургии. На сцене бытовые предметы - медицинский столик и несколько стульев, стоящих на круглом подиуме. Это круг человеческой жизни, который замкнулся навсегда. Пустые стулья - характеристика мира, в котором нет людей, а только места их пребывания - явный намек на абсурдную драму Эжена Ионеско «Стулья». К концу драмы количество стульев уменьшается, как сужаются контакты героя с внешним миром. В финале спектакля возникает гипертрофированный образ стула выше человеческого роста, который главному герою уже недоступен.

Враждебность мира, в котором существует герой, воссоздана с помощью обнаженной театральности, резкими плакатными красками в стиле режиссуры и сценографии экспрессионизма, с элементами театра абсурда и «эффектом очуждения» Брехта. Сценическая условность как будто выворачивает наизнанку тайный смысл человеческой жизни. Неизбежность судьбы иллюстрирует красный занавес, который падает как топор палача, отрезая фрагменты жизни Андрэ.

Разностильный саундтрек спектакля (Вадим Данцигер, Анатолий Шахов) подчеркивает ритмы жизни Андрэ. «Адажио» Альбинони звучит в начале и в конце спектакля, напоминая о смерти. Мы слышим и блюз, и знаменитую песню Жака Бреля «Не покидай меня», и звуки японской и латиноамериканской музыки.

Световая партитура, созданная Павлом Куделькиным, раскрывает неустойчивое психическое состояние персонажей. Серебристые лучи сначала мягко окутывают героев, а затем пульсирующие лампы делают свет почти нестерпимым.

Движение от молодости к смерти воплощает молодая танцующая на просцениуме пара. Уходя за кулисы, она оставляет за собой слабую тень на занавесе...

Судьба Андрэ - удел его детей

Актерский ансамбль следует режиссерскому замыслу. В помраченном сознании Андрэ раздваиваются образы дочери Анны и ее спутника Майкла, подчеркивается их маргинальность и гротескность. Костюм одного из Майклов (Андрей Шпеко) - шорты и бабочка - не позволяет определить его социальный статус, Анна в платье из оборок и кружева напоминает наседку, а курица, которую она подает к ужину, вырастает в глазах отца до циклопических размеров. Наталья Волкова создает реалистический характер, не утрируя его. В ее исполнении Анна - обычная женщина, не Корделия, но и не злодейка. Майкл как фантом и двойник в интерпретации Алексея Худякова - мужчина с женской прической и боа на шее, в какой-то момент напоминает хищную птицу, готовую насмерть заклевать старика. Гротескный образ создается актером на стыке реальности и фантастики. Партнеры на сцене становятся зеркалом постепенной деградации Андрэ. Сначала они помогают ему пробудить воспоминания, затем, отчаявшись, подыгрывают абсурду, а потом обрекают его на смерть. Они не задумываются над тем, что судьба Андрэ - это их удел. Ритм их существования на сцене напоминает движение волны: накатила - отошла - всё повторилось.

Распадающийся мир, в котором нет ни красоты, ни морали, ни любви, деградирует в сторону естественного отбора. В кульминационный момент два Майкла, два доминантных самца, кричат безумному старику: «Долго вы еще будете отравлять этот мир своим присутствием?!»

Кто он - игрушка, клоун, животное?

Центром режиссерской композиции, пространственного строения спектакля является образ Андрэ в исполнении заслуженного артиста РФ Александра Водопьянова. К нему стягиваются все смыслы и образы спектакля, лихорадочный или замедленный ритм действия, поддержанный музыкой и светом. Логика и монтаж сцен зависят от степени деградации разума героя, его психологического состояния. По этой же причине текст драмы вторичен, его заменяют пластика, мимика, жестикуляция - основные способы создания образа загнанного в угол старого человека. Андрэ цепляется за остатки разумной жизни. Он способен обсуждать 3-4 темы: поиск часов, наём сиделки и квартиру, которую он не узнаёт. Герой бегает, когда нервничает, морщится, стремясь уловить смысл фразы. Одним из сильнейших свойств таланта Водопьянова становится умение через жест раскрыть трагедию утраты языка. Его герой ладонями помогает себе в поиске слова и роняет руки от безысходности. Он, как животное, чувствует интонации и не выносит сюсюканья, приказа и ненависти. В конце второго действия его спеленали смирительной рубашкой, приспособили на лице клоунский нос и приготовили к возвращению во тьму материнского лона, в темноту смерти... Как говорил шекспировский король Лир, «человек - это бедное, голое, двуногое животное». Вот и у Андрэ есть тень: Ольга Заяц за его спиной исполняет пантомиму, имитируя движения животного.

Уход Андрэ вызывает сострадание, но в этом спектакле режиссер намеренно избегает мелодраматических эффектов, сентиментальных чувств, чем ставит зрителей, готовых плакать и жалеть, в тупик. Резко очерченный сценический мир с его яркими красками, пульсирующим светом и внезапно падающим алым занавесом подавляет несчастного героя, который мечется не в поисках любви - это спектакль не о любви! Он, утрачивая разум, желает знать, кто он: игрушка, клоун, животное? Что дано человеку от природы и кем он оказывается, когда уходят разум, энергия тела? Это философский спектакль, требующий от зрителя размышлений о ценностях современного мира, о смысле жизни. Это спектакль, в котором жизненная правда раскрывается средствами яркой сценической условности.

Фотогалерея