Владимир Чернышов: "От Андромеды до Аделаиды" (Санкт-Петербург)

Выпуск №8-238/2021, Лица

Озорной, легкий, сопереживающий Пушкин в «Маленьких трагедиях», устремляющийся ввысь, верящий в чудо Эгль, трагический, трепетный Миндаль, добродушный Фавн, упертый и своевольный Поликсен, алчный и страстно увлеченный своим делом Пичугин - одни из немногих образов Владимира Чернышова, которые он играет на сцене ТЮЗа имени А.А. Брянцева. С детства влюбленный в искусство, приехавший из небольшого провинциального городка, Владимир поступил на курс к легендарному мастеру - Аркадию Кацману, а затем был приглашен в ТЮЗ. Артист играет в прославленном театре уже 25 лет, активно снимается в кино, прекрасно поет и танцует. Какая роль манит актера, что пронизывает его образы и чем кино отличается от театра, вы узнаете из нашего интервью. -

- Владимир, считаете ли вы, что родились под актерской звездой? Какая она, ваша звезда?

- Все мы рождаемся под какой-то звездой. С детства я был увлечен искусством - сначала это была музыка, я ходил в музыкальную школу, играл на скрипке, фортепиано, затем стал посещать еще и танцевальный кружок, а с пятого класса вдобавок возник школьный театр. Вчера задумался, вот чем бы я занимался, если бы в моей жизни не было театра? Совершенно непонятно - передо мной возникает пустота. Поэтому, наверное, да, я родился под актерской звездой. Только театр или пустота, ничего.

Иду туда, куда меня ведет моя звезда, и верен ей. Наверное, я доволен своей актерской жизнью. Хотя перебираю свои роли, иногда смотришь у коллег - такие наименования, классики так много. Когда меня спрашивают, что я сыграл, перечисляю названия, все уточняют, а что это за роль, что за спектакль. «Горе от ума», роль Молчалина - понятно, «Крошка Цахес», роль Бальтазара - понятно, а «Рождество 1942» - вызывает вопросы, что это за роль? И ты начинаешь объяснять: мы читали письма фашистов. И людям все равно до конца непонятно, что это за образ в отличие от хрестоматийного.

Я стал понимать, что почти во всех спектаклях нахожусь над историей: это проявилось уже в первой большой роли в ТЮЗе - спектакле «Рони, дочь разбойника», где я играл Рассказчика. Сейчас играю Эгля в «Алых парусах», Пушкина в «Маленьких трагедиях», Хор в «Ромео и Джульетте» - персонажей, которые наблюдают историю со стороны.

Моя звезда светит, ведет куда-то. Не могу до сих пор понять, фаталист ли я? - наверное, да, верю, что какое-то предопределение есть. Роптать и как-то жаловаться на что-то, сетовать - глупо. Это значит зачеркнуть свою жизнь, ведь вернуть или переписать что-то - невозможно. Раньше я переживал от того, что не попадал в какую-то работу, а потом стал к этому относиться философски - значит, так и нужно. В любой ситуации, если что-то случилось, благодарен этому. Это моя жизнь, и она прекрасна.

- Артисты ТЮЗа с любовью вспоминают спектакль Ивана Латышева «Рождество 1942 года, или Письма о Волге», в котором помимо художественной реализовалась большая человеческая миссия: вы читали прощальные письма немецких солдат, написанные во время боевых действий под Сталинградом, так и не нашедшие своих адресатов. Эта выдающаяся работа получила несколько наград за актерский ансамбль: премию Стржельчика и «Золотой Софит». Как складывалась эта работа?

- Мы все вместе рождали этот спектакль, но нас направляла тонкая режиссура Ивана Латышева. Он сделал правильный подбор писем для каждого артиста, точнее не придумаешь. Я готовился к этому спектаклю за неделю, мое естество само готовилось, независимо от меня. Мы с утра приходили в театр, был момент, когда замолкали, причем не было специальных традиций или ритуалов, просто замолкали, отворачивались - каждый оставался наедине с собой, но при этом все чувствовали друг друга. Мы сыгрывались, распевались, тут же и хохмили, но нерв, накал был очень мощный, мы были как одно целое.

Много объездили с этим спектаклем, даже в Германии были. Но самое страшное было в Сталинграде: когда мы узнали, что едем туда, у нас был ступор, мы понимали - вернемся на щите или со щитом. Сказали, что в зале будут сидеть ветераны, представляете наши ощущения?! Это был космос какой-то. Они уже знали, куда идут, а мы знали, что перед нами будут люди, которые были по ту сторону рассказываемых нами событий. В начале перед нами была непробиваемая стена, но постепенно стала настигать волна приятия. К концу спектакля мы были практически одним организмом со зрителями. Нас принимали потрясающе, лучше, чем где бы то ни было. И потом было сказано столько слов благодарности, зрители поняли, что мы не просто читали письма фашистских солдат, а выступали против войны, этого безумия и мракобесия.

- Вы играете Поликсена в «Зимней сказке» Уланбека Баялиева. В этой работе тоже чувствуется крепкая связь актерской и постановочной команды.

- Как перед «Рождеством 1942» мы заранее собирались, чтобы подготовиться к спектаклю, так и здесь приходим пораньше, чтобы настроиться друг на друга. С Сашей Ивановым, который играет Леонта, мы говорим друг другу: «брат», мне очень важно обнять его, соединиться с ним. Это одна из лучших работ Саши, я любуюсь им. Я всегда выхожу на сцену, когда Леонт понимает, что он сделал. В этой сцене совершенно великолепно работает еще и Аня Лебедь, в ее устах звучит высочайшая древняя трагедия.

- Образ Поликсена неоднозначен: ваш король тоже одержим страстями.

- Да, и это прослеживается во взаимоотношениях со всеми персонажами. Я не отпускаю Камилло, гублю человека, 16 лет держу его у себя на острове, потому что хочу этого. «Отныне ты мой кормчий, и жизнь пройдешь ты об руку со мной», - говорит Поликсен.

То же самое с сыном. В сцене народного праздника, где мы с Камилло появляемся переодетыми, мой герой проходит через разные стадии чувств: сопротивление, приятие, возмущение, попытка примирения, обида, затем полное ожесточение. Он полюбил невесту сына, видит, что она непростая, практически готов скрепить союз, но, когда сын говорит, что ничего не откроет отцу, и когда умрет один человек, он станет главным, у моего героя возникает негодование: ах ты щенок, не доставайся же никому. Коса находит на камень. Я мечу гром и молнии, сыплю проклятья, потому что он идет против моей воли. Включается древняя трагедия, о которой мы много говорили с режиссером. Музыка Фаустаса Латенаса, который недавно покинул этот мир, помогает, проникает внутрь, отзывается где-то в позвоночнике, набирает, набирает обороты, становится пронзительнее, и уже на поклоне звучит во всю мощь.

- Шекспир раскрывается для зрителей ТЮЗа с новой стороны: «Ромео и Джульетта» - тоже очень современный спектакль.

- Я влетел в этот спектакль за два дня до премьеры, когда заболел коллега. Очень хотел поработать с Александром Морфовым, у нас состоялся один насыщенный разговор. Для режиссера исключительно важны тонкости слова: мы используем различные переводы пьесы Шекспира, тексты различаются по ритму и содержанию. Я получаю удовольствие от этого драйвового спектакля.

- В «Маленьких трагедиях» Руслана Кудашова вы играете Пушкина, шалопая и искрометного выдумщика. Вам близко такое восприятие поэта? Каков ваш герой?

- Да, и наш премьерный спектакль «Сказки Пушкина» именно такой. При этом некоторые зрители говорят - вы нашу классику не трогайте, зачем вы так осовременили историю? Да Пушкин бы первый смеялся на этом спектакле, я уверен, чего он только не писал. Он хулиган, а не классический поэт на котурнах.

Образ Пушкина в «Маленьких трагедиях» возник не сразу. Уже шли репетиции, Руслан Кудашов меня вызвал и сказал, что хочет, чтобы через все трагедии был проведен сквозной образ. Руслан - творец, я таких режиссеров люблю - и сомневается, и неоднозначно решает сцены, и спектакль рождает во время репетиций с артистами. Мой Пушкин идет по совершенно непрямой дороге, там и повороты резкие, и горы, и пропасть - такой богатый ландшафт роли. И с Русланом мы шли точно так. Это было легко, но не просто. Выход в «Пире во время чумы» рождался долго, мы думали, как это будет. Когда возникли саночки, я сразу все понял: Ленинград, блокада, тут же стихотворение «Бесы». Руслан - мастер, настоящий художник. Очень жаль, что мы редко играем спектакль - это тормозит и разрушает артиста. Для того, чтобы расти, накапливать, его нужно играть почаще.

- Зато довольно часто идет мюзикл «Алые паруса», где вы играете стойкого носителя веры в чудо, странника Эгля.

- «Алые паруса» - бестселлер ТЮЗа. Мой герой зарождает веру в чудо, несет свет. Хотя когда я начинал репетировать, немного грузил, добавлял мрачности и загадочности образу. Потом и голова, и внутренние ощущения вынесли меня к свету, тем более мой прямой адресат - ребенок. При скудности драматургии я тяну свою линию и рассказываю историю с самого начала. Когда беру маленькую Ассоль на руки, уже понимаю, куда поведу этого ребенка. Странник всегда над историей, представитель сферы высших сил, у которого есть своя миссия.

Музыка Максима Дунаевского - потрясающая, он создал шедевр, не от головы написанную, живую музыку. Все мои знакомые после просмотра спектакля приходят домой и скачивают себе эти музыкальные композиции, потому что они завораживают. Это настоящий мюзикл, написанный Дунаевским по соответствующим законам: драматические вставки совсем небольшие, а тексты песен раскрывают драматизм отношений. До сих пор почти весь спектакль провожу за кулисами и слушаю своих коллег.

- Каков ваш герой в «Леньке Пантелееве», тоже легендарном мюзикле ТЮЗа?

- Аня Лебедь когда-то в фейсбуке написала: всегда считала, что спектакль живет пять лет, потом умирает и никакие реанимации ему не помогают. «Ленька Пантелеев» - тот редкий случай, когда спектакль живет девять лет и остается до сих пор живым.

Это один из моих любимых спектаклей, который рождался в муках. У меня яркая роль, герой - король нищих Петрограда, первый пройдоха, который учит своих подопечных обирать, обманывать, делать все, чтобы получить выгоду, наживу. За эту роль я был номинирован на национальную премию «Музыкальное сердце театра», а спектакль стал лауреатом этой премии в самой главной номинации - «Лучший спектакль».

Музыкальные спектакли - моя стихия. Я купаюсь в «Леньке Пантелееве». У меня так много светлых персонажей в театре, что хочется контрастов, мы же - артисты, нас бросать должно из огня да в полымя. Мой герой поет страстями - его интересуют деньги, нажива, подспудно - власть. Он упоен своим призванием, находит в этом поэзию, показывая, как выпрашивать деньги, говорит своим ученикам: «Вы же должны душу раскрывать, всю боль, всю страсть отдавать любимому делу».

- Вы, отдаваясь любимому делу, понимаете, когда театральное чудо произошло?

- Это внутреннее чувство, и часто говорят, что оно разнится с тем, что происходит на самом деле, чуть ли не наоборот: когда ты чувствуешь эйфорию, на самом деле все не так хорошо получается. Когда спектакль случился, дышу полной грудью, испытываю чувство удовольствия от того, что сделал все, что мог, никакой досады не испытываю. Выдыхаешь и чувствуешь такую приятную усталость, а потом приходишь домой и долго не можешь уснуть. Это наша профдеформация, и всем бы такую. Лучше умирать от того, что у тебя сердце разорвалось, что-то слишком эмоционально воспринял, выложился, а не от равнодушия, жестокости. Человек - открытое существо, мы должны быть ближе к природе.

- Чем вам дорого кино, где вы так часто рассказываете о темных сторонах души человека?

- В кино мне нравится другой способ существования, там больше правды, настоящей жизни. Жизнь в кино должна быть максимально приближена к реальности, а порой нужно быть органичным, существуя при этом в какой-то экстремальной ситуации.

Года два назад был сериал «Такая работа», где я играл человека, которого предали друзья. Его подставляют, считают, что он маньяк, а он тихий, скромный человек, который шьет кукол. Я играл забитого, незаметного человека, в котором кипит столько боли, одиночества - мне это было так близко. Я мечтаю сыграть маленького человека, ведь не только на богатырях, но и на таких незаметных душах держится очень многое в мире.

Фото предоставлены пресс-службой ТЮЗа имени А.А. Брянцева

Фотогалерея