Питерская миллионерша / Вспоминая Галину Короткевич (Санкт-Петербург)

Выпуск №2-242/2021, Вспоминая

Питерская миллионерша / Вспоминая Галину Короткевич (Санкт-Петербург)

«Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной...», - несмотря на чуть не буквальное попадание в почти столетнюю жизнь Галины Короткевич, это лишь рамка ее биографии. 1921-2021 - цифры, за которыми скрывается море событий, перемен, встреч и прощаний, бешеных ускорений и пауз... Хотя паузы она умела заполнять и ни на минуту не останавливалась.

Запомнился такой эпизод. Я зашла за кулисы Театра им. В.Ф. Комиссаржевской после какого-то рядового спектакля. Короткевич не была занята. Но первое, что я увидела - празднично накрытый стол в актерской курилке (где давно уже никто не курит), а возле него Галину Петровну, раскладывающую по тарелочкам угощение. На столе пасха, кулич, яйца... Короче - Христос воскресе! В Пасху актриса не смогла усидеть дома и примчалась в театр поздравить коллег. Как всегда, в элегантном длинном платье с разрезом почти до талии, в лодочках на шпильке (10 см). И только фартук еще не успела снять. Впрочем, он тоже был весьма кокетливый. Я попыталась проскользнуть незамеченной, чтобы не мешать, однако зоркая Короткевич мгновенно меня засекла и, схватив за руку, заворковала своим неотразимым мелодично-капризным голосом: «Не уходите, не уходите! Сейчас будем разговляться!» Вскоре набежали переодетые и разгримированные участники спектакля, и пошел пир горой.

Оказалось, что это была еще одна из главных ролей Галины Петровны, которая получала огромное удовольствие от роли «маленькой хозяйки большого дома». И готова была для друзей по театру печь пироги и преподносить вкусные сюрпризы по малейшему поводу. Она привыкла быть в центре внимания. И как актриса, и как женщина. Умела быть радушной хозяйкой, блистая и в этом качестве.

Конечно, это были привычки, унаследованные от папы-мамы и дедушки-бабушки, поскольку семья у Короткевич была музыкально-театральная, с соответствующими традициями и этикетом. Не только тортики и пирожки, но и дресс-код - длинная или мини-юбка, каблуки невероятной высоты - это все было в ее природе и в породе. Сугубо театральной. Несмотря на жизнь, отнюдь не всегда празднично сверкающую.

Но тот отрезок жизни, в котором были война, фронтовые бригады, холод и голод, наше поколение застало лишь краем. Галя Короткевич хлебнула по полной и, очевидно, не хотела, чтобы эти тяготы коснулись ее близких, задели дочь и внучку. Оберегала она от невзгод и зрителей, которым хотела дарить улыбки, радость, надежду. При этом все памятные даты - военные и блокадные - не обходились без ее горячего участия: актриса пела, танцевала, вспоминала тяготы войны, пряча слезы и стараясь шутить.

После войны был Ленинградский Театральный институт. После института судьба сразу же забросила ее в Новый театр (будущий Ленсовета). За пятнадцать послевоенных, не самых сладких лет молодая актриса сыграла пятьдесят ролей, в основном, отнюдь не проходных. Поленька в «Доходном месте», ибсеновская Нора, пушкинская Лаура, принцесса Эболи, Нина в «Маскараде» - чего, казалось бы, желать актрисе, только-только вышедшей на сцену? Роли разнообразные, режиссура тоже, так что это стало настоящей школой для начинающей и жаждущей работать темпераментной дебютантки. Конечно, не обошлось без агиток, производственных драм и слезливых мелодрам, но в 1940-е какой театр мог похвастаться безупречным репертуаром? И все же классика пользовалась большим интересом у публики, поэтому среди режиссеров королевой в тот период считалась Надежда Бромлей. Коллеги посмеивались над старомодностью режиссерши, притчи ходили о ее манерах, вечной шляпке с вуалью, мрачностью ее постановок. При этом Шиллер и Шекспир, Пушкин и Лермонтов благодаря ей, воспитаннице вахтанговской школы, составляли надежный каркас афиши. Гале Короткевич повезло: Бромлей сразу выбрала ее на роль Софьи в «Горе от ума», благодаря чему дальнейшая «карьера» складывалась, словно сама собой. Зная ее последующие роли, можно только удивиться: почему при столь яркой характерности актрису не назначили на роль Лизы? И все же как не согласиться с Н. Бромлей, разглядевшей возможности артистки, ее неодномерность, способность быть естественной и в лирико-драматическом амплуа, и блистать в остро комедийном репертуаре. Весь спектр Короткевич успела продемонстрировать в постановках Нового театра 1940-х, а когда сюда был «сослан» из Театра комедии Николай Павлович Акимов, - развернулась в полную силу.

Настоящим хитом ленинградской сцены стал его спектакль «Весна в Москве» по пьесе Виктора Гусева. Песенки про Надю Коврову звучали по радио, на «Ленфильме» постановку вскоре экранизировали, что только прибавило артистам популярности. Эффект произвело уже само появление мюзикла на советской сцене 1950-х. А главным было то, что наивная история про перевоспитание зазнавшейся аспирантки звучала без излишней назидательности, с присущей режиссеру иронией и в духе витавших в воздухе предвесенних настроений. А по законам жанра не вполне положительная, но совершенно очаровательная Надя Коврова полюбилась публике больше прочих персонажей. Так Галина Короткевич стала любимицей театрального Ленинграда.

Мудро расшевелив зрителей «легким жанром» Акимов (тем паче, времени у него было немного, уже в 1956-м он смог вернуться в Комедию) один за другим ставил в театре на Владимирском проспекте свои программные спектакли - «Тени» Салтыкова-Щедрина и «Дело» Сухово-Кобылина, ставшие классикой отечественной сцены. А тогда -подтвердившие его репутацию беспощадного сатирика и публициста. Оба спектакля тоже были экранизированы, потому что прорвавшиеся через цензуру картины полной абсурда российской жизни нуждались в широкой аудитории. Конечно, на большой экран эти фильмы-спектакли не вышли, но попали на телеэкран. Их и сегодня можно найти в Интернете, в золотом фонде телевизионного театра.

Галина Короткевич пригодилась режиссеру как лирическая героиня: хорошенькая, искренняя, со звонким, срывающимся от волнения голосом - именно такой виделись Акимову Софья из «Теней» и Лидочка Муромская в «Деле». Можно уверенно сказать, что актрисе повезло: в очень непростой исторический момент (он был непростым, переломным и для страны, и для искусства) она попала в горячую точку, в хорошие руки и в прекрасную компанию. Впрочем, везло ей еще со студенческой поры: в одно время с ней в институте на Моховой учились Н. Мамаева и А. Шведерский, А. Кацман и В. Ковель, И. Владимиров и Б. Львов-Анохин... На сцене Нового театра она, как молодая героиня, соперничала с Зинаидой Шарко и Инной Кондратьевой, партнерствовала с П. Панковым, О. Каганом, Ю. Бубликовым, А. Эстриным. Работала с учениками Бориса Зона: сначала играла в спектаклях Оскара Ремеза, а позже - Александра Белинского.

С легкой руки Акимова, который взял на работу еще одну ученицу Захавы и Кнебель, в театре появилась Нора Райхштейн. В ее спектаклях Короткевич тоже занята была постоянно - вплоть до своего ухода из Нового театра. У Норы Абрамовны была, вроде бы, незавидная судьба второго режиссера, но она любила и умела работать с актерами, «высекать» из их индивидуальности лучшие черты. При Акимове она, как и обещал мастер, ставила самостоятельно, а также помогала и ему, и другим маститым постановщикам, в частности П. Вейсбрему, что называется, «разминать материал».

Галина Короткевич была благодарным «материалом», а если получала выигрышную роль, то та зачастую получалась просто «шлягерной». Так произошло уже после ухода Акимова, в 1957 году, при постановке комедии Яна Дрды «Чертова мельница» (хотя, подозреваю, выбрал чешскую пьесу как раз Николай Павлович, знавший, что такое «сказка ложь да в ней намек», поручив постановку Вейсбрему). Вторым режиссером стала Нора Райхштейн. Очаровательная пьеса с забавными, фольклорными ситуациями и яркими характерами крестьян и чертей собрала великолепный актерский ансамбль - легкий, веселый, непредсказуемый. Казалось, что остроумный текст рождался на ходу, его потом долго цитировали, хохот в зале не смолкал. Пейзанка Кача в исполнении Короткевич покоряла сердца и чувством юмора, и женским обаянием. В нее нельзя было не влюбиться, что и случилось с ее товарищем по сцене Иосифом Конопацким, предложившим ей руку и сердце. И если следующий сезон (1957/58 гг.) был для актрисы менее напряженным, так это исключительно оттого, что вот-вот должна была родиться дочь. Сейчас Ирина Конопацкая - известная артистка, унаследовавшая талант и обаяние как от мамы, так и от отца (которые хоть и давно расстались, даже в разных странах оказались после отъезда Конопацкого в Норвегию, встречаясь лишь изредка, но - по прихоти судьбы, скончались в один год: он в марте, она - в августе 2021 го). Ирина играет на сцене театра-фестиваля «Балтийский дом», но за кулисами Театра им. В.Ф. Комиссаржевской ее можно было нередко видеть, особенно когда в спектаклях были заняты ее родители.

Для Галины Петровны Короткевич переломным стал 1962 год. После возвращения Н.П. Акимова в Комедию, она оказалась перед выбором: по инерции существовать в театре, переживавшем некий кризис, или искать другой путь. Даже стабильная занятость в текущем репертуаре и роли, которыми другая артистка осталась бы более чем довольна (Надежда в «Последних» М. Горького, Тина Карамыш в «Битве в пути», Кэт в модной греческой пьесе «Остров Афродиты» и другие), не сильно радовали. И тогда актриса в самом расцвете лет и известности переходит в Драматический театр им. В.Ф. Комиссаржевской. Причины? Наверное, их было несколько, но скорее всего после ухода Н.П. Акимова ощущалась некая пустота, неясность перспектив. Были, вероятно, и личные причины. Важно другое: актриса нашла свой театр, полюбила его всем сердцем и отдала ему почти 60 лет. При этом умудрилась занять специфическое положение: была ведущей актрисой, но никогда не претендовала на положение примадонны. А играть хотела всегда. Ну и не оставалась без работы. Менялись режиссеры, менялся общественно-политический климат, но Короткевич в театре оставалась для всех некой константой, талисманом.

На сцене она могла быть и «тургеневской барышней», и отчаянным сорванцом, лирический и характерный дар не противоречили друг другу. Пожалуй, это сочетание для актрисы - природное. Такой она была и в жизни, и эти два драгоценных качества, не скупясь, дарила своим персонажам.

Пришла в театр уже заслуженной артисткой РСФСР при Маре Владимировиче Сулимове, серьезном, интересном режиссере и педагоге. Надо полагать, по его приглашению. Как видно, режиссер понимал, что принимает в труппу актрису широкого диапазона. Он тут же ввел Короткевич на роль Лизы в свой спектакль «Дети солнца», а Наум Бирман назначил ее на одну из главных ролей в непритязательной (но опять же - ставшей весьма популярной) отчасти бытовой, отчасти производственной комедии «Безупречная репутация», которую спасала крепкая актерская команда тогда еще молодых актеров. Среди них были будущие партнеры Галины Короткевич, с которыми ей суждено будет работать долгие годы: острохарактерный Николай Боярский, неотразимый красавец Игорь Дмитриев, юный Станислав Ландграф (начинающий премьер Комиссаржевки). Быстро освоившись в новом коллективе, заняла в труппе положение одной из самых надежных и необходимых театру актрис.

Следующей ударной ролью, когда об актрисе опять заговорил весь город, стала Эпифания - героиня комедии Бернарда Шоу «Миллионерша». Роль сумасбродной миллионерши, запутавшейся в выборе достойного избранника, была абсолютно звездной. Не только в России, во всем мире ее играли актрисы первого ряда. Само назначение на роль подтверждало статус примадонны. Актриса отчаянно шалила, что называется, на всю катушку. Ходила колесом, меняла рискованные туалеты - существовала на грани клоунады и была неотразимо женственна. На русской сцене у нее была лишь одна соперница - Юлия Борисова, игравшая ту же роль в Театре им. Евг. Вахтангова. Кто из них был «круче» - неизвестно. У каждой были свои ярые почитатели. Московские театралы даже специально ездили в Питер, чтобы убедиться: «Наша лучше», но это негласное соревнование было на пользу обеим актрисам.

Ставший во главе театра в 1966 году Рубен Агамирзян, наверное, долго думал, что ему делать с этой обожаемой публикой артисткой. Поначалу она как-то не вписывалась в модель театра, которую рисовало его творческое воображение. И все же он не мог игнорировать ее индивидуальность. Короткевич вышла на сцену в первой же постановке нового художественного руководителя, сыграв драматическую роль Софьи Марковны в пьесе М. Горького «Старик». Но более выигрышными для актрисы оказались (или - казались?) характерные роли. Многим запомнилась ее Сурмилова из игрового и игривого спектакля «Театральная комедия» по мотивам «Льва Гурыча Синичкина», где все было пронизано любовью к театру и импровизацией на театральные темы.

Ирония, язвительность, лукавство, кокетство - сотни оттенков женских слабых и сильных свойств отразились в десятках ролей, созданных Галиной Петровной на сцене своего главного театра. Даже в драме она умудрялась избегать мрачности и многозначительности. А в комедии была неподражаема. До сих пор в ушах звучат переливы ее голоса - нежного и капризного, игривого и повелительного, чисто петербургские интонации и обертоны. Сколько ролей она сыграла! Но все время кажется: недоиграла! Так казалось, прежде всего, ей самой. Оттого приход каждого нового режиссера сопровождался приливом сил. Она играла и у маститых, вроде старинного приятеля Александра Белинского, и у нового поколения (В. Гришко, А. Исакова). Особенно удачен был их недолгий, но яркий союз с Владиславом Пази: без Короткевич он не мыслил свой лучший спектакль в Театре им. В.Ф. Комиссаржевской - «Самоубийство влюбленных на острове Небесных сетей»...

Я не случайно начала вспоминать о Короткевич с цитаты из Бродского. Помнится, подругой по сцене для Галины Петровны была Дора Вольперт - тетушка поэта. И, конечно, не так просты были эти театральные дамы, как могло показаться. Их жизнь не исчерпывалась ролями... И была полна благодарности к ее главным радостям - любви, детям, внукам, природе, книгам... Потому и оказалась длинной и счастливой.


Фото предоставлены

Санкт-Петербургским академическим

драматическом театром им. В.Ф. Комиссаржевской

Фотогалерея