Печальный демон, дух познанья

Выпуск №1-111/2008, Фестивали

Печальный демон, дух познанья

Ростов-папа. Хамоватый, кичливый, шумный. Тароватый, недоверчивый, наивный. Только что расцвел по весне, а уже будто выгорел на солнце. На «Декаду Донского театра» я приехала в конце прошлого сезона в третий раз. И театры, и многие актеры Ростова-на-Дону, Таганрога, Шахт и Новошахтинска, с которыми я встретилась вновь, уже стали будто родными. Как и сам город с его немного пыльной южной красотой, торговой торопливостью, грубоватым, но открытым зрителем, которого артистам не так-то просто взять: возмущенно отвергающий, может тут же расплакаться или рассмеяться; захохотав — тут же отвлечется и начнет болтать по мобильнику.

Привлекают в Ростов и коллеги — Людмила Львовна Фрейдлин, возглавляющая местную секцию критиков, работающая над второй уже своей книгой, посвященной ростовскому театру, Екатерина Васильевна Семенова, приветливая и трудолюбивая, как пчелка, заместительница председателя СТД, и сам председатель — Михаил Ильич Бушнов, народный артист, который, находясь ближе к 85, чем к 80, продолжает активнейше играть, да еще и носится по всяким общественным делам и ветеранским собраниям. Он и был на этот раз председателем нашего жюри, внося в критические обсуждения свой актерский темперамент. Был в жюри и композитор Игорь Левин, и я в очередной раз убедилась, как это правильно — взгляд профессионала из другой театральной области, не критической, продуктивен при оценке постановок. (Кстати, поздравляю Игоря с успешной первой постановкой его нового мюзикла «Русский фантом», жаль, что премьера состоялась не на родине автора, а в Минске. Запланированы постановки в Екатеринбурге и Иркутске.) В общем, компания собралась неоднородная, но крепкая, и хотя споров было много, разногласий — практически никаких.

«Декада» — фестиваль и конкурс, учрежденные местным управлением культуры, в этот год прошла уже в восемнадцатый раз! В целом нынешний конкурс отличался преобладанием камерных работ. И вообще отличался.

К сожалению, в фестивале не принял участие Казачий театр Новочеркасска. Так что мы увидели всего три драматические постановки на большой сцене.

Гоголевская «Женитьба», мастеровито поставленная в Таганрогском театре им. А.П.Чехова режиссером Анатолием Ивановым в таинственных декорациях Ларисы Наголовой, была сыграна актерами как-то устало, иллюстративно, по первому плану, без вторых смыслов и без шестых чувств. Декорация из белых «подвенечных» туннелей (тюль, закрепленный на больших обручах), напоминающих о пологах и первой брачной ночи, которые расходились от обыденных предметов (кровать, стол, швейная машинка с фатой) куда-то в запредельное пространство, увы, не обыгрывалась. Свет в конце этих тоннелей так и не мигнул, несмотря на обилие старинных фонарей, а оживающие в полутьме фраки, подвешенные на плечиках, не вызывали мистических переживаний. Хорошенькая Агафья Тихоновна — Татьяна Шабалдас говорила и чувствовала невнятно, нелепо растопыривая пальчики. Роскошная белолицая сваха — Ольга Белинская, наделенная замечательным комическим обаянием, в этом спектакле действовала как-то формально и несмешно. Молодой, красивый, но вялый Подколесин — Максим Кушников, решив выпрыгнуть в окно, буднично удалился в кулису. По-настоящему интересно было наблюдать только за Сергеем Гертом — цепким Кочкаревым, которого как будто какая-то внешняя сила все время подгоняла, а изнутри что-то свербило и дергало.

Первый сезон в качестве главного режиссера Ростовского молодежного театра провела Лариса Лелянова, однако на фестиваль была выставлена не ее постановка — очень неоднозначно принятый в городе «Калека с острова Инишмаан» Макдонаха (посмотреть хотелось!), а свеженькая премьера — «Недоросль» Дениса Фонвизина, осуществленная приглашенным из Питера Борисом Уваровым. Лично я допускаю самые смелые, даже хулиганские трактовки классики. Но для того, чтобы возникла интерпретация, то есть диалог театра с драматургом, должна прочитываться изначальная история. Увы, ни от стиля автора, ни от смысла комедии, ни от внятной истории в спектакле не осталось и следа — он распался на ряд эстрадных номеров. Не осталось ни положительных, ни отрицательных персонажей (что в подобной пьесе важно!) — и те и другие выглядят в спектакле полными идиотами. Режиссер потешается над всеми, а главное, в этом глумлении не читается никакой мысли — одно желание потешить буйных тинейджеров, которые, хочешь не хочешь, в зал школьными учителями доставлены будут. Банальная самоцель режиссера — «снять хрестоматийный глянец» со «скучной» классики — обернулась выхолащиванием и созданием шоу (такие делали на ТВ к Новому году, привлекая для исполнения не профессиональных актеров, а звезд попсы), наложением на текст толстого-толстого слоя глянца гламурненько-аншлагового. Можно добавить до кучи бессмысленные декорации Юрия Гофмана — «фотообои» задника, гибриды подсолнечников и кукурузы, вращающаяся верста колодца-журавля; пошлую массовку — девок, в танце виляющих попами, возможно, намекая на коллективный половой акт с Митрофаном (во втором акте они являются уже с кульками-младенцами), разудалых лысых усатых казаков, перекидывающихся с публикой бутафорскими тыквами, все это несется в эстрадных подтанцовках (хореография Сергея Никульшина) и дурно поет под фонограмму (а ведь в этом театре артисты в прекрасной вокальной форме). Высоченный красавец Митрофан — Евгений Овчинников — заводит шумящий, невнимательный к заигрываниям театра зал, призывая скандировать вместе с ним под квиновский хит: «Не хо-чу у-читься! А хо-чу же-ниться!», притопывая черным ботфортом. Только вот зачем ему жениться? Чего он хочет-то на самом деле? Каков он? Никаков.

Неудача театра тем обиднее, что режиссер явно талантлив и выдумками неудержимо фонтанирует. В каждой отдельной его фишке можно найти смысл (за исключением случаев откровенного дурновкусия). Иногда против воли испытываешь восхищение. Стародум, который вернулся из Сибири с большими деньгами, явно прошел там суровую школу, он отнюдь не чистоплюй, приобрел манеры этакого клондайкского золотоискателя и вывез с собой в Россию камердинера-шамана. В этих ролях очень убедительны и уместно комедийны Валерий Воронин (к сожалению, режиссер заставил актера говорить слишком обыденно и быстро, пожертвовав смыслом речей Стародума) и Николай Ханжаров, который почти без слов создает полноценный образ этакого фандоринского Масы. Актеры вообще многие хороши. И фантастически внешне изменившаяся Валерия Искворина, актриса молодая и красивая, г-жа Простакова которой — мерзкое не животное даже, а какое-то пресмыкающееся с гладким обессмысленным лицом. Воплощенные плоды невежества, которому дана власть над живыми людьми, она играет физиологически виртуозно, вот только нет главного второго движителя ее действий — материнской любви, да и власть над крепостными ужасает только в какие-то отдельные моменты (например, в случае с Тришкой — Романом Мериновым, который в эпизоде создает образ юноши дельного, с чувством собственного достоинства и бесстрашного упрямства, за что и отправлен на конюшню). И Юрий Филатов убедителен и органичен — его забитый Простаков, шестерка, только и ждет момента, когда можно на ком-то отыграться (но, в общем-то, беззлобно) или хотя бы выступить в роли толмача своей грозной супруги (здесь капустнический прием сурдоперевода, которым муж сопровождает речи жены, осмыслен и уместен). Хорош, последователен, иногда страшен, а иногда трогателен, не выходит из образа человека-свиньи ни на минуту Анатолий Матешев — Скотинин, который так любит своих «прародителей», что даже возит за собой поросенка на колесиках на веревочке. Потешны Кутейкин и Цифиркин (Сергей Беланов и Жалиль Садиков), существующие в бесконечных возлияниях. Жаль, что в клоунаде тонут те серьезные вещи, о которых так по-разному говорят эти горе-учителя, приходящие к прямо противоположным поступкам.

Возможна ли в ситуации, в общем-то, провала, «работа над ошибками»? Как должен строить свои отношения главный режиссер театра с режиссером приглашенным, тем более что Уваров уже работал в Ростовском молодежном, и тогда результаты были иными? Этично ли театру купировать какие-то откровенные пошлости и вообще как-то прорядить режиссерские находки, чтобы ясно стало, о чем речь в пьесе и спектакле? Кто знает, быть может, увлеченные режиссером актеры, остыв, сумеют под руководством главного режиссера выстроить отношения между своими персонажами, протянуть какие-то смыслы пьесы, и спектакль изменится, оживет. Или приглашенный режиссер здраво взглянет на свое детище и согласится его доработать, пусть спектакль и был уже принят театром. Или же «Недоросль», так и не родившись как художественное целое, подобно многим постановкам столичных режиссеров в провинции, будет тащиться в репертуаре к своему концу и полному распаду, пока зрители будут заполнять зал?

Самым интересным по замыслу, хотя пока что и не вполне законченным по воплощению из спектаклей большой формы оказалась еще одна совсем свежая премьера Ростовского академического театра драмы им. М.Горького «Невидимые миру слезы». Объединив чеховские водевили и рассказ, давший название спектаклю, режиссер Николай Сорокин затеял нехитрую игру «Снимается кино». Идея не новая, но в данном случае оправдавшая себя: если вначале вроде бы равнодушные к искусству, циничные режиссерша и ассистентша телесериала (Елена Подуст и Оксана Войцеховская), появление которых формально связывает сюжеты, казались слишком ходульными персонажами, то постепенно они выказывали все большую осведомленность в предмете, неглупо, что называется, в тему цитировали Чехова, становились более живыми. Когда же в финале начался просмотр отснятого материала и на экране над сценой крупным планом появились искаженные слезами лица мужчин, чьи чувства были попраны «хрупкими» созданиями, разрозненные серии окончательно воссоединились и, смеясь, зал испытал искреннейшее сострадание к несчастным. Простая мысль: «Берегите мужчин» — прозвучала в спектакле со всем возможным чеховским юмором — от легкой усмешки до ядовитого сарказма. Галерея несчастных мужчин — прекрасные актерские работы, пожалуй, была все же несколько оттеснена галереей прекрасных женщин — элегантных, воздушных, деловых, суровых, кудрявых, строго причесанных, великолепно одетых (костюмы Натальи Пальшковой): полная любопытства к грубому незнакомцу Попова, нежной железной ручкой ведущая мужчину-медведя к выгодной для нее развязке (Наталья Гординская); вовсе не старая дева, занятая хозяйством, а победительная амазонка Наталья Степановна Ломова (Юлия Борисова); вовсе не безмозглая, а сознательно и энергично вовлекающая всех и вся в свое порхание Татьяна Алексеевна Щипучина (Татьяна Шкрабак) и даже вовсе не сумасшедшая, а себе на уме, и вовсе не старая, а вполне соблазнительная и кокетливая Мерчуткина (Елена Андриенко). Во время фестиваля не все «серии» спектакля были равноценны, наиболее цельными и ансамблевыми оказались «Предложение» и «Юбилей». Но спектакль только начинал свою сценическую жизнь и обещал развитие.

К сожалению, единственный кукольный спектакль, в этом сезоне бывший в конкурсе, «Аленький цветочек» Ростовского театра кукол им. В.Былкова, был далек от совершенства: неудачные куклы лишили артистов возможности вызвать интерес к сюжету и симпатию к героям, в выигрыше осталась одна Баба-Яга.

А вот Ростовский музыкальный театр сделал, по-моему, своей «Волшебной флейтой» серьезную заявку на оригинальную трактовку великой оперы. Пусть музыкальная часть требует еще работы (музыкальные руководители Маурицио Донес и Валерий Воронин), ведь и у более опытных российских театров непросто складываются отношения с такими музыкальными гигантами, как Моцарт или Вагнер, Моцарт все же прозвучал — светло и серьезно, оркестр доставил истинное удовольствие, а режиссерское решение (Константин Балакин), во многом реализованное через сценографию и костюмы (Степан Зограбян и Наталья Земалиндинова), показалось превосходным и цепко держало зрительское внимание. В спектакле точно найдена мера условности, возвышенности и комизма. Три современных мальчика, игравшие на развалинах старинного театра (как мушкетеры, клявшиеся в верности друг другу, положив руки на теннисный мяч...), оказались вдруг в иной реальности, стали свидетелями, а затем и участниками таинственного представления оживших теней. В спектакле много простых, но эффектных чудес, много ярких красок и юмора. Строгая роскошь костюмов сменяется пышностью цвета. Античные темы — библейскими. Размытые силуэты развалин — эффектной сценой на сцене, а жесткая геометрия абстрактных фигур — счастливым и в то же время стройным праздником мудрости. В фантазийные костюмы и маски остроумно вторгаются современные детали. Жрецы же во главе с Зарастро здесь не суровые «черно-белые» масоны, а воистину поклонники солнца — в их одеждах преобладает оранжевый цвет, а в мире победившего разума основным мотивом становится подсолнух. В суровых, грозящих смертью испытаниях во имя любви, ударение спектакль ставит на любовь, которая царит в городе солнца. Но вернемся к драме. Вернее, к мелодраме, потому что именно в этом жанре были сделаны почти все камерные постановки фестиваля.

Отрецензированный некогда в «СБ, 10» (№ 5-105, 2008, рубрика «В России») «Девичник над вечным покоем» Айвона Менчелла — образец качественной антрепризы: мастеровитая гуманная пьеса, трогающая и пробуждающая в публике лучшие чувства; великолепные актеры, сыгравшиеся в ансамбль, аккуратная и внимательная к актерам режиссура Александра Лебедева, культурная лаконичная сценография Александра Лютова, точные стильные костюмы Натальи Земалиндиновой. Говорят, главное, что определяет качество платья — это строчка, так вот не только фасон, материал, цвет, детали, но и строчка здесь были безупречны. Как безупречна была темпераментная Адель Ветрова в роли легкомысленной Люсиль.

Шахтинский драматический театр показал «мыльную» мелодраму Ирины Михеичевой «Гость», исторгнувшую потоки женских слез в зале. История о том, как встретились после десятилетий разлуки еще молодая мать, некогда бросившая семью, и ее взрослый сын, как завязалась между ними жестокая игра. Что было ложью, а что правдой в рассказанных ими историях? Да, собственно, мать и зрители так до конца и не были уверены, что юноша, явившийся судить женщину, действительно ее сын. Актеры — опытная Елизавета Добринская и молодой Захар Комлев — показали себя чуткими партнерами, но не смогли победить неправдоподобность драматургического материала. Порой им не хватило вкуса, самоиронии, их захлестывал прямолинейный пафос. Увы, действие рвалось из-за неоправданно многочисленных песен, душевно исполняемых актрисой под гитару. Режиссер Михаил Изюмский не смог выстроить художественную логику спектакля, случайные предметы мебели трудно было назвать декорацией, а платье и прическа героини ее не украшали.

Евгения Гришковца недаром окрестили современным сентименталистом. И с этой точки зрения, его «Одновременно» — безусловно, высокая мелодрама, впрочем, приближающаяся к чистоте идеала. Именно стерильную среду идеала, рая, создали на сцене режиссер Светлана Сопова и художник Юрий Сопов: локальные цвета синий и белый, простая геометрия белой яблони с белым яблоком на ветке. А молодой актер Михаил Сопов, сын постановщиков, можно сказать, любимец фестиваля последних лет, сыграл историю пробуждения юной души в раю детского незнания. Жанр обозначен как «Лирический монолог молодого человека о Жизни, Смерти и Любви». И спектакль поставлен и сыгран точно в соответствии с этой заявкой. Риск играть Гришковца велик. Как избавиться от абсолютной авторской интонации, сказать что-то свое? Михаил Сопов Гришковца не видел и снабдил героя своей собственной интонацией очень юного человека. Новошахтинский муниципальный театр рискнул не напрасно. Спектакль получился очень личным и очень заразительным. Зал следил за Соповым внимательно и сочувственно. А еще интонация постижения себя прозвучала в нежной музыкальной теме, придуманной Михаилом и ставшей, может быть, даже более важной, чем прозвучавшая в спектакле народная грузинская музыка.

И все-таки самые главные зрительские переживания для меня были связаны с двумя другими спектаклями.

В качестве гостя был приглашен на фестиваль Таганрогский молодежный театр Нонны Малыгиной, не имеющий ни профессионального статуса, ни собственного помещения, играющий в ДК, который к тому же должен закрыться на ремонт. Театр существует несколько лет, играют в нем молодые ребята, не имеющие театрального образования, но сделавшие театр своей профессией и жизнью. Это не народный театр: никто из актеров не стоит днем у станка, театр — главное для них. В городе к театру, судя по рассказам критиков-ростовчан, относятся сложно — и актеры-профессионалы, и местные власти. А вот зрители их любят. На фестивале малыгинцы должны были показать спектакль «Забыть Герострата», но один из исполнителей попал в автомобильную аварию (надеюсь, у него все хорошо). Театр не растерялся и привез (кстати, за свой счет) мелодраму Л. Герша «Эти свободные бабочки». Пьесу эту я видела-перевидела, и ее откровенная сентиментальность, честно говоря, мне несколько претит. С другой стороны, эта история написана грамотно и беспроигрышно нравится зрителям. Она будит чувства добрые, а актерам в пьесе есть что поиграть.

Неожиданности начались уже с оформления сцены. Вроде бы тот самый минимализм от бедности, но как изящно и как неслучайно все на сцене! Просто стол и стулья, но это именно тот стол, который должен был стоять в квартире именно этого героя. Простейшими средствами выстроен второй этаж, куда ведет узкая лесенка и откуда свисают повешенные на плечиках рубашки. И опять — и положение рубашек, и их цвета, и то, как они отглажены, и то, как они «выстреливают» в дальнейшем, когда герой собирается съехать с квартиры и вернуться к матери, и торопливо собирает вещи — все характеризует жилище и говорит о сущности его хозяина, все точно и... культурно. В этом спектакле все продумано и все сделано со вкусом: уместна и эмоционально активна музыка, которая прекрасно записана (фрагменты концерта Эдди Кэлверта), замечательны вроде бы просто из жизни взятые костюмы: свободная светлая рубашка слепого юноши говорит об аккуратности, мягкости и творческих наклонностях, прикид героини сексуален и свидетельствует о ее стремлении нравиться, строгий и несколько мужиковатый костюм матери соответствует той грубоватой правде, которую она избрала своим кредо в отношениях с сыном. Нонна Малыгина — безусловно грамотный и талантливый режиссер, умеющий выстроить театрально выигрышные и в то же время жизнеподобные, логичные мизансцены, владеющий психологическим разбором. А актеры... На пресс-конференции по итогам фестиваля Михаил Ильич Бушнов сказал, что хотел бы взять за руку своих коллег и привести на спектакль таганрогцев. Чтобы мастера посмотрели, как нужно взаимодействовать на сцене. Это был спектакль актеров, у которых горят глаза, которые слышат малейшее внутреннее движение друг друга и чутко реагируют на него, которые умеют играть любовь и самые сложные оттенки и изменения температуры и дыхания. Мы увидели спектакль, пронизанный уважительной любовью к театру, друг к другу, к пьесе и к зрителю. Если к исполнительнице роли девушки Джил (Людмила Илюхина) можно предъявлять претензии: есть проблемы с владением телом и голосом, некоторые мотивы поведения своей героини актриса не предъявила достаточно ясно и проч., то дуэт Дональда (Владимир Волжин) и матери (Екатерина Андрейчук) был... лучшим на фестивале. Юный Владимир Волжин, вообще, ни разу, ни на йоту не вышел из образа. Впечатление, что перед нами слепой, было абсолютным. Сочетание внутренней хрупкости и неуверенности с растущей силой творческой натуры, чувство собственного достоинства и жажда воплощения, вспыхнувшая внезапно чистая любовь и первое сексуальное влечение — все было по правде. Екатерина Андрейчук сыграла возрастную роль, не прибегая ни к гриму, ни к каким-то пластическим ухищрениям — только с помощью внутреннего преображения она добилась преображения внешнего.

Жюри впало в некоторую растерянность: по уставу фестиваля мы не имели права наградить «Бабочек», но оставить этот «гостевой» коллектив без премии казалось нам несправедливым и непрофессиональным.

Та же проблема возникла и с моноспектаклем Николая Ханжарова «День ангела», созданным по мотивам поэмы М. Лермонтова «Демон». Авторский спектакль формально «приписан» не к Ростовскому молодежному театру, штатным актером которого является Ханжаров, а к Ростовскому молодежному культурному центру. Поэтому, как выяснилось, и Ханжаров автоматически оказался за рамками победителей. А ведь он смело, талантливо, азартно интерпретировал классический текст, сохранив его романтический пафос и рассказав свою, современную, больную и важную историю: о крахе надежд поколения дворников и сторожей, поколения Майка Науменко и Бориса Гребенщикова, рок-культура, вера которых рухнула, отступила под натиском попсы и гламура. Демон Ханжарова абсолютно одинок, ему, может быть, последнему, явны песни Андрея Сапунова и музыка Шостаковича, крылья его подвешены над сценой за ненадобностью, и никто не разделяет с ним его грустный праздник — день рождения (день АНГЕЛА!), всегда первый и единственный (один кусок торта, одна свеча). Но вечно искушение — воскреснуть в любви чистого создания. А создание это стучится из интернета звуковым сигналом о сообщении, пришедшем в «аську» в режиме он-лайн. «Ку-ку» — и на мониторе (фотография пользователя напоминает героиню японского мультика) бегут строчки — написанные по-грузински, а детский механический голосок без выражения обезличенно воспроизводит гениальный текст, адресованный изгнаннику современной жизни. Для которого, пусть и падшего, звучит Бах, а значит — есть Бог. На видеоэкране воспроизводится современная новостная хроника: жених Тамары гибнет в разборке, вытащенный киллерами из иномарки. А вот и сама Тамара, тоже на экране — красавица-блондинка, которую «спасает» смазливый ангел из рекламного клипа.

Ханжаров ослепительно преображается: из серенького зачуханного паренька, маргинала, в красавца-атлета, умного умелого соблазнителя, блистательного донжуана, легким движением руки преображающего пространство, кажется, разливающего вокруг себя сияние... И вот перед нами падший ангел, которому вновь потребовались крылья. И, кажется, он взмывает над землей с ее — по-прежнему, и сегодня — разверзающимися пропастями, горными реками и зелеными лесами — взмывает ввысь, к холодным и прекрасным звездам, к любви, к разрушению... Ростовское министерство культуры не сочло возможным срочно изменить устав фестиваля — нашлось множество мешающих этому объективных причин и непреодолимых обстоятельств. Жюри долго спорило и искало выход, звучали весьма экстремальные предложения. На помощь пришел Михаил Бушнов, на итоговом заседании своей волей учредивший премии Ростовского отделения СТД, подтвержденные денежно. В итоге были отмечены наградами: Сергей Герт (Таганрогский театр им. А.П.Чехова, «Женитьба», Кочкарев); Адель Ветрова («Девичник над вечным покоем», Провинциальный благотворительный культурный фонд им. А.Ветрова, роль Люсиль); Николай Сорокин, Татьяна Шкрабак, Андрей Ребенков и Юлия Борисова («Невидимые миру слезы», Ростовский театр драмы им. М.Горького, режиссерское решение, роль Шипучиной, дуэт в драматическом спектакле); Степан Зограбян, Андрей Пужалин и Татьяна Климова (Ростовский музыкальный театр, «Волшебная флейта», сценографическое решение, дуэт в музыкальном театре); Михаил Сопов (Новошахтинский муниципальный театр, «Одновременно», музыкальное решение спектакля); Людмила Шевцова (Ростовский театр кукол, «Аленький цветочек», роль Бабы-Яги); Владимир Волжин и Екатерина Андрейчук (Таганрогский молодежный театр Н. Малыгиной, премия Ростовского отделения СТД за дуэт); Николай Ханжаров (Ростовский молодежный центр, «День ангела», премия Ростовского отделения СТД за современное прочтение классики).

...Прошло несколько месяцев. Память то и дело возвращается к «Декаде». Очень хочется, чтобы получился новый спектакль у Ларисы Леляновой (а это будет «Мелкий бес» Соллогуба, инсценированный режиссером). Чтобы Таганрог не оставил без площадки свой молодежный театр. Чтобы Ханжаров показал своего «Демона» за пределами Ростова. Вспоминается ростовский зритель, многажды мною руганый, но ведь... шумевший на «Недоросле» и плакавший не только на слезовыжимательном «Госте», но и на интеллигентных «Бабочках». Как смотрел этот зритель «Одновременно» и «День ангела»! Как адекватно реагировал на «Волшебную флейту» и «Невидимые миру слезы». А еще вспоминаю, как обессилевший Бушнов на одном из долгих трудных вечерних заседаний жюри прикрыл глаза и вдруг начал рассказывать о войне. О том, как рыли окопы и как прожаривали завшивевшие гимнастерки над бочками с огнем. Новый сезон начинается с новых премьер. В одной из них, по современной пьесе, играет народный артист Бушнов, в работах которого — не только профессиональное мастерство, но и знание боли и счастья жизни.. Театру нужно не только зрелище. Нужно печальное познание жизни, нужна память сердца. Тайна настоящего искусства в том, чтобы переплавлять и сохранять их. Как это делает Ханжаров, представительствуя от поколения сорокалетних. Как это делают в Таганрогском молодежном и в Новошахтинском муниципальном. У каждого поколения своя любовь. И, к сожалению, своя война.

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.