Тысяча лиц / ХХХI Международный театральный фестиваль «Балтийский дом»
Выпуск №5-245/2022, Фестивали
В октябре в Санкт-Петербурге в 31-й раз прошел традиционный Международный театральный фестиваль «Балтийский дом». В октябре же здесь праздновались еще две юбилейные даты - 85 лет со дня рождения ленинградского Театра им. Ленинского комсомола и 30-летие Театра-фестиваля «Балтийский дом». Названия разные - адрес один: Санкт-Петербург, Александровский парк, дом 4. Все эти знаменательные даты встретились в день открытия ХХХI Международного фестиваля 6 октября - в огромном театральном фойе «Балтийского дома» была открыта выставка-инсталляция «Несуществующий спектакль», знакомящая с историей театра, воскрешающая образы и пространство давно ушедших из репертуара, но оставшихся в легендах спектаклей.
Театральные спектакли уходят в историю, живут в памяти театралов, но от них остается и вещественный след - декорации, макеты, костюмы, фотографии, при одном взгляде на которые они словно вдруг обретают новое дыхание. Экспозиция «Несуществующий спектакль» - это долгая дорога «Балтийского дома» через года к сегодняшнему дню...
«Драматургия как капсула времени»
Одна из традиций фестиваля «Балтийский дом» - обязательная конференция на какую-нибудь горячую театральную тему. В прошлом году эту конференцию решено было называть «Някрошюсовскими чтениями», в память о великом режиссере Эймунтасе Някрошюсе, большом друге фестиваля. Именно «Балтийский дом» открыл Някрошюса для нового российского зрителя. Практически, все его спектакли, даже итальянская «Чайка», были показаны в Петербурге. Именно здесь зрители увидели два последних шедевра Мастера - «Венчание» в Национальном театре Польши и «Сукины дети» из Клайпеды.
Тема нынешних «Някрошюсовских чтений» была сформулирована так: «Драматургия как капсула времени. Современная пьеса вчера и сегодня». Конференция длилась два дня, организаторы остроумно обозначили их названиями некогда популярных пьес, соответственно «Ретро». День первый» и «Смотрите, кто пришел». День второй». Участники первого дня - Семен Злотников, Сергей Коковкин, Анна Родионова, Валентин Красногоров, Владимир Арро, Александр Галин и Людмила Разумовская вспоминали о своем пути в драматургию, делились личным опытом взаимодействия с театрами, размышляли о феномене «советской пьесы» и ее особенностях.
На второй день конференции собрались представители «петербургской школы драматургии»: Ася Волошина, Анастасия Букреева, Оля Потапова, Электра Либерте, Анна Агапова, Даниил Гурский, Марта Райцес, основательница «школы» Наталья Степановна Скороход, драматурги Олег Богаев, Дмитрий Данилов и Дмитрий Богославский. Обсуждали вопросы преемственности поколений в драматургии, поиски и проблемы ее сегодняшнего состояния, а также взаимоотношения новой драмы и драмы старой. Не остались в стороне от разговора и режиссеры - Кама Гинкас, Иосиф Райхельгауз, Клим, Андрей Прикотенко, Дмитрий Крестьянкин, Семен Спивак, Анатолий Праудин, Роман Муромцев - они в свою очередь говорили о взаимоотношениях с драматургами, с новой драмой, о все возрастающей роли сценографа в современном театре и о многих других проблемах.
Было интересно и тем, кто говорил о ретро, и тем, кто пришел в театр недавно. Главное, что они понимали друг друга.
Международный несмотря ни на что
Профессор Санкт-Петербургской театральной академии Николай Песочинский справедливо заметил, что по нынешним пандемическим временам закрытых границ просто чудо, что фестиваль «Балтийский дом» вообще состоялся в таком объеме. Но еще большее чудо, что он состоялся именно как международный, несмотря на то, что из далекого зарубежья смог приехать только один театр из Италии, с острова Сардиния. Но - был замечательный спектакль из Беларуси «Брак с ветром» режиссера Евгения Корняги, новый белорусский театр и по идеям, и по поэтике. Был спектакль петербургского «Театра POST» Дмитрия Волкострелова «Пушечное мясо», сложное философское размышление на тему понимания/непонимания, в котором играют три латышские актрисы - международный онлайн проект, поскольку репетиции шли в интернете, а встретились все именно здесь, на фестивале. Химкинский драматический театр «Наш дом» представил спектакль «Пиросмани» по старой пьесе В.Коростылева, но в новой версии, поставленной при помощи местной грузинской общины - в форме застолья, где гости-зрители сидят с художником за одним столом. Наконец, присутствовало большое литовское нашествие - два спектакля Оскараса Коршуноваса: «Отелло», поставленный в его театре ОТК, и «Смерть Тарелкина», сделанный в «Балтийском доме». И спектакль Александраса Рубиноваса, сыгранный сыном по книге отца... То есть ХХХI «Балтийский дом» в силу обстоятельств стал не просто международным по связям и присутствиям, но и концептуально - по смыслу и идее открытости международных связей.
«Театр помогает понимать суть происходящего в этих странах помимо информационных сообщений. Сегодня, когда в Беларуси создалась такая напряженная обстановка, спектакль «Брак с ветром», поставленный в поэтике фольклора, древней музыки, обращающийся к самым корням народной природы и культуры означает сохранение связи времен - обращение к коллективной памяти народа», - подчеркнул Николай Песочинский.
Разные лица театра
В спектакле «Брак с ветром» 15 народных песен сплетены в ритуальное обрядовое действие белорусской свадьбы. В этих песнях, которые поет актерский хор (аранжировка народных песен Кати Аверковой) - весь набор человеческих взаимоотношений, связанных с семьей: мужчины и женщины, любви и смерти, матери и дочери, жениха и невесты, мужа и жены... Ощущение мира как драмы вообще характерно для Евгения Корняги, вспомнить хотя бы яркий пластический спектакль «Можно я буду Моцартом?», поставленный им несколько лет назад в Русском театре Таллинна. В «Браке с ветром» режиссер находит опору такому взгляду в народном менталитете, в фольклоре, и создает звуком, пластикой и голосом поэтическое действо одного из главных жизненных ритуалов - свадьбы.
Каждый фестивальный вечер знакомил зрителей не только с разными театрами, но с разными театральными эстетиками. Настолько разными, что удивляешься готовности сегодняшнего зрительного зала понимать и воспринимать разные театральные языки. В одном из интервью Оскарас Коршуновас, давний и постоянный участник фестиваля «Балтийский дом», вспоминал, как почти 30 лет назад показывал здесь, на этой сцене, постановку «Там быть тут» по поэзии обэриутов, и как после спектакля на сцену вышел критик и стал объяснять зрителям, что именно они видели. Времена изменились, и наш зритель за эти тридцать лет, не изменяя своему театральному идеалу, прошел большую эстетическую дистанцию, и в этом развитии есть огромная заслуга фестиваля «Балтийский дом», который упорно все эти годы знакомил публику с лучшими театрами Европы.
Сегодня зрительный зал с одинаковым вниманием смотрел именно такое полярное воплощение трагедий Шекспира - «Макбета» итальянского театра и «Отелло» литовца Оскараса Коршуноваса. И если итальянский спектакль продемонстрировал связь шекспировской драмы с корнями культуры и мировоззрения острова Сардиния, то литовский «Отелло» во многом решен в русле новейших модных европейских воззрений на гендер и семью.
Шекспир из тьмы веков
Воистину «из тьмы»: в сардинском «Макбете» на протяжении всего спектакля нет на сцене ни яркого света, ни яркого цвета. Полутьма, изредка пронзаемая контражурным лучом прожектора. Выразительная полутьма. Спектакль буквально завораживает какой-то первобытной правдой древних ритуалов, мастерски завязанных со смеховой культурой карнавала, двойственности его природы, страшного и смешного. Спектакль поставлен основателем театра Алессандро Серра (он же сценограф и художник по свету и костюмам) четыре года назад, и уже удостоен многочисленных премий. Общепризнано, что этот театр способствует развитию культурной среды острова Сардиния, имеющего многовековую историю и сохранившего свой уникальный сардинский язык. Спектакль, кстати, и идет на сардинском, и даже интонационно звучит для нас непривычно и завораживающе. Язык сегодня вытесняется итальянским, и это серьезная причина для беспокойства жителей острова.
Вся трагедия Шекспира играется в сумасшедшем темпе за полтора часа, и зрительское внимание не ослабевает ни на минуту - надо и разглядеть, что происходит на сцене, и понять, что к чему, и восхититься мастерством актеров и точностью выверенного действия. Как во времена Шекспира, все роли исполняют мужчины, все одеты в белые рубашки. В программке перечислены восемь актеров, и не указано, кто кого играет. Этакий коллективный герой, толпа, из которой выходят персонажи, уже нами, зрителями, осмысляемые как конкретные персонажи драмы - Дункан, Банко, Макдуф... Все - воины, все и всегда воюют. Война их естественное состояние, так же как единение с природой и с миром потусторонних сил, и в обоих этих мирах правят страсть, сила, стремление подавить, владеть и повелевать. Человечество не меняется...
Три шекспировские ведьмы здесь как минимум удвоены числом, они во многом задают правила игры, сбивая с толку не только Макбета, заманивая, провоцируя, издеваясь над людьми... Местные ведьмы - злые, сморщенные, бойкие старушки, вертлявые как ртуть. Они устраивают развлечения самим себе, ломая человеческие судьбы, уничтожая тех, кто послабее... В этом спектакле, в этой системе координат слабым оказался Макбет - его легче всего подкупить посулом власти.
Спрессованное действие предполагает потерю некоторых сцен и авторского текста. Алессандро Серра сцену безумия леди Макбет решает вообще без текста, но визуально и пластически эмоционально очень сильно - обнаженная (по нынешним временам весьма целомудренно) и безмолвная фигура возникает из полной темноты на авансцене, медленно удаляется вглубь сцены и исчезает в высоте, на гребне не то стены, не то нескольких составленных стел, отделяющих тот мир от этого.
Замечательно интересный, очень шекспировский по духу спектакль с далекого уникального острова Сардиния, со своим особенным языком...
«Отелло» Коршуноваса: пересечение времен
На этом спектакле действительно сталкиваются времена: вековая традиция против актуального сегодня. Оскарас Коршуновас умеет и убеждать, и эпатировать публику, и развлекать ее, и ставить перед трудным выбором. Его «Отелло» может расколоть зал, а может, напротив, его примирить с ранее непримиримым. Вот некоторые точки возможного раскола: военачальника Отелло играет темнокожая женщина (Онеида Кунсунга-Вилджюнене, литовская актриса и певица с афроамериканскими корнями); отношения Отелло и Дездемоны носят абсолютно плотский характер, то есть возникают сегодняшние страсти по нетрадиционной семье; отношения Отелло и Яго тоже получают дополнительный смысл, поскольку мотив дружбы-вражды оборачивается ревностью возможного соперника; войско венецианцев скорее напоминает дворовую рок-группу и дворовую шпану, у которой собственный «кодекс чести» - мощная физическая форма и неприятие «других». В спектакле много (а хотелось бы и еще больше) поют и играют на инструментах - никаких фонограмм! Отелло здесь принят лидером как рок-исполнитель... и так далее.
Таких точек возможного конфликта в спектакле много, и к единому знаменателю они не приводятся. По точному замечанию Николая Песочинского, этот спектакль не концептуален, и его можно читать по-разному - как психологическую драму, как визуальную картину, как социальную проблематику, как драму ненависти, зависти и интриги. Кстати, для меня лично этот спектакль так и прочтен, и не потому, что это классическое ожидание - просто играющий Яго актер Саулюс Амброзайтис убедительнейшим образом доказывает, что не имеет значения, какой на дворе век - ненависть, зависть, подлость, интриги и умение манипулировать людьми и ситуацией процветают во все времена, это константа. Умение разогреть истерику, довести и отдельного человека, и массу людей до состояния зомбированности - собственно, сегодня это хорошо знакомый всем прием политтехнологии. Знакомый - но отлично работает во всех странах и во все времена. Просто Шекспир первым обнажил механизм такого воздействия на человека. Это и есть секреты классики - они обнажают нестареющие механизмы существования человеческого общества.
Молодые актеры (многие из них студенты Коршуноваса) блестяще подготовлены физически - все оформление составляют катушки для канатов и проводов разного сечения, от огромных строительных до небольших домашних, и актеры балансируют на них, с огромной скоростью и в разных направлениях передвигаясь по сцене. Кстати, Отелло пытает Дездемону и в конце концов душит ее именно небольшой домашней катушкой для проводов...
В одном из интервью, отвечая на вопрос, почему на роль Отелло он взял темнокожую актрису, Оскарас Коршуновас ответил, что, по его мнению, мир меняется постоянно, и сегодня мы стоим на пороге альтернативного мира. Все вокруг становится менее централизованным и иерархичным. Патриархальный мир белого мужчины изжил себя, наступает время женщин. А с развитием технологий все перемены ускорились - исчезают границы, у общества скоро не будет единой идеологии и единого центра. Уважаемые Коршуновасом французские философы Жиль Делез и Феликс Гваттари выдвинули свою концепцию происходящего: вместо деревянной структуры общества, очень иерархичной и неподвижной, приходит новая, молекулярная, плоская, открытая и пластичная, и что мы уже живем частично в этой новой реальности. Например, так работает Интернет. Вертикаль превращается в горизонталь, и это самая главная тенденция. И что не понимать этого - самая главная ошибка. И что Шекспир часто писал о «надломах времени». И что он, Оскарас Коршуновас, поставил в «Балтийском доме» пьесу Сухово-Кобылина «Смерть Тарелкина» именно про альтернативную реальность, которую каждый может выбрать для себя.
«Смерть Тарелкина»: футуристическая кибертрагикомедия
Спектакль в «Балтийском доме» Коршуновас действительно поставил об альтернативной реальности - другое дело, насколько добровольно герои ее выбирают. Главную роль Тарелкина исполняет актриса (Анна Щетинина) - и это уже тоже элемент альтернативной реальности, уход из порочной государственной системы в свободу. Кстати, начинается спектакль с пересказа актрисой содержания трилогии Сухово-Кобылина - примета, очень актуальная для сегодняшнего зрительного зала, я уже не раз сталкивалась с тем, что проще предварительно рассказать зрителям, как правило, не знающим классической пьесы, хотя бы ее сюжет, и тогда зал внимательнее смотрит и больше понимает.
Из придуманного режиссером и театром определения жанра спектакля как «футуристическая кибертрагикомедия» на сцене присутствует все обещанное. И печальное кибернетическое будущее из компьютерных игр, где игровая смерть не равна смерти реальной. И действительная трагедия реального конфликта с властью. И грустная комедия мелкого жулика. И актерская буффонада. И сценические эффекты, никогда ранее здесь не виданные. И стильная сценография, которая может изменять смыслы в зависимости от содержания той или иной сцены.
Зрелище, динамичное и интригующее, длится три с половиной часа, ни минуты не скучно, особенно когда замечаешь отсылки к знаменитому спектаклю Мейерхольда - все персонажи суть буффонные маски. Суть оборотни - и эстетика много раз переворачивается, соединяя конструктивизм, хай-тек, рок-культуру, буффонаду, гротеск, шарж и много чего еще... Для контраста - два не имеющих отношения к Сухово-Кобылину персонажа из «Сна смешного человека» Достоевского - человеческие взыскания к человеческому состраданию...
К слову - если сложится так, что Оскарас Коршуновас и дальше сможет принимать приглашения на постановку в театре «Балтийский дом», актеры труппы вполне овладеют спонтанностью и легкостью стиля существования литовских актеров.
Театр абсурда как жизненная реальность
Один фестивальный вечер свел в программе на разных сценах два монолога: классическая беккетовская «Последняя лента Крэппа» поставлена Камой Гинкасом и сыграна Игорем Ясуловичем в московском ТЮЗе, а спектакль «Мой отец» - это независимый театральный проект из Каунаса, поставленный и сыгранный Александрасом Рубиновасом по книге его отца, Станисловаса Рубиноваса, написавшего книгу-документ о своем детстве в оккупированной фашистами Литве.
«Последняя лента Крэппа» - признанная классика «театра абсурда», «Мой отец» - документальная история еврейского мальчика, которого спасла мать, уйдя с ним в лес. Еврейскую семью предавали друзья и спасали незнакомые люди, мать с сыном зимовали в землянке два метра на полтора и не одичали, не озлобились, а сохранили благодарность тем, кто им помогал, рискуя собственными жизнями...
Два героя разматывают ленту своей памяти - но какая между ними разница!
Что такое театр абсурда по сравнению с такой реальностью! Что такое рассуждения интеллектуалов об экзистенциальном ужасе жизни по сравнению с такой дикой жизненной правдой, где настоящим праздником была возможность, не прячась, просто пройти по дороге!
... Мальчик этот, Станисловас Рубиновас, вырос, стал певцом, актером и режиссером, основал в Каунасе Камерный театр, который был, к сожалению, закрыт после его смерти. Станисловас Рубиновас с сыном Александрасом стали постоянными участниками фестиваля «Балтийский дом», Станисловас был одним из первых «Домовых» - почетное звание фестиваля. И, конечно, этот спектакль стал данью не только сыновней памяти, но и благодарной памятью театралов.
... А «Последняя лента Крэппа» в исполнении Игоря Ясуловича стала гимном актерской игре и памяти, которая, отсеяв зерно от плевел, хранит как самое дорогое в жизни отдельные моменты абсолютного простого человеческого счастья...
«Шатуны» как открытие театрального авангарда
«Экспериментальная сцена. Плюс» - проект фестиваля «Балтийский дом», в котором принимают участие ученики режиссера Анатолия Праудина. Взяв за основу эксперимент как вечный двигатель воображения, молодые режиссеры создают спектакли, созвучные своему времени и своему поколению. Так написано в буклете фестиваля во введении к новому спектаклю экспериментальной сцены - «Шатуны» молодого режиссера Романа Муромцева по роману Юрия Мамлеева. Об этом спектакле уже много пишут и спорят. Критики отмечают, что это первая попытка перенести на сцену культовый текст советского андеграундного писателя. Все цитируют американского критика, который написал: «Мир не готов читать этот роман. И я не хотел бы жить в мире, который был бы готов читать этот роман». Полностью согласна с этим утверждением - а кто бы хотел реально жить в таком распадающемся мире, на самом его дне? Именно реально, а не умозрительно. Великим романом назвала «Шатунов» литературный критик Галина Юзефович. Роман этот -хтонь, если пользоваться определением критика Юрия Сапрыкина: «хтонь - это темная, подземная, иррациональная сила, управляющая жизнью страны». В данном случае, это история серийного убийцы, причудливо и затейливо изложенная. Главный герой - серийный убийца Федор Соннов. Он убивает людей, одержимый Идеей (вариант Раскольникова), поскольку наличие идеи делает его отличным от обыкновенных людей. Он не одинок, и, собственно, не сам это все придумал - группа очень передовой молодежи отрицает и этику, и мораль, и религию как устаревшие понятия: «Бог - это очень скромно для моего мироощущения ... Нам надо сверхтайны, свободы, даже бреда - метафизического». Этот авангардный по языку роман полностью наследует русской классической традиции преступления и наказания, и не только романам Достоевского - сам постановщик Роман Муромцев видит связь и с Гоголем («Русь, куда несешься ты?») и с «Мелким бесом» Ф.Сологуба. Он считает роман Мамлеева сверхтекстом, сверхлитературой «несуразной, кособокой, провокативной и грубой, но за этим поверхностным впечатлением скрывается отчаянная нежность и самоирония».
Как перевести все это на язык театра? На мой взгляд, Роман Муромцев сделал замечательно точную работу. Он структурировал роман, сумел создать некую мерцающую атмосферу, которая то и дело сгущается в ту или иную более-менее внятную по содержанию сцену. При входе в зал зритель видит вдалеке огромное яйцо с куриными лапами, перевернутые стулья, черные крылья, мутные зеркала, безумные часы, стрелки которых бешено вращаются то вперед, то назад, и слышит каркающие крики ворон... Актеры Алексей Кормилкин, Егор Лесников, Елена Карпова, заслуженная артистка России Клавдия Белова и Дехиар Гусев ищут и находят в своих странных, абсолютно расчеловеченных героях нечто человеческое, существуя через театр клоунады, подсознательно ищут пути, по словам одной героини, «вывести из этой гребаной подземной вселенной на верхние этажи...»... Не получается... И в финале созданный на сцене мир рушится, а под самыми ногами зрителей (спектакль идет в 91-й комнате на четвертом этаже) поднимается настеленный паркет, отделяя, отгораживая тот мир и его обитателей от этого... Но при всей сложности и даже чудовищности происходящего на сцене, не остается ужасного послевкусия от спектакля - в нем ощущается горячее сердце надежды...
Молодой режиссер Роман Муромцев решил почти нерешаемую задачу - нашел адекватный театральный язык для представления на сцене самого культового текста Юрия Мамлеева. Время перечитать (или прочитать) роман...
«Держите вертикаль, от недр земли до неба...»
Фестиваль завершился премьерным показом сценической композиции Дмитрия Крымова «Двое. Чаплин и Михоэлс». Дивной фантазией на тему - что могли бы сказать друг другу великий комик Чарли Чаплин и великий трагик Соломон Михоэлс, если бы их встреча длилась не две-три минуты (как в действительности), а сколько им было бы нужно... У главных героев по два исполнителя - огромная ростовая кукла (каждую ведут пять человек, изящные девочки кордебалета у Чаплина, грубые мужики у Михоэлса) и живые актеры. Чаплин - Роза Хайруллина, Михоэлс - Максим Виторган. Еще у одного, тоже главного, заместителя нет - роль Сталина исполняет Александр Кубанин, играет этакого мелкого беса, заполняющего собой все пространство - кроме разговора Чаплина и Михоэлса о театре. Здесь он не властен - это горние выси.
Огромной сцены «Балтийского дома», куда спокойно может въехать грузовик, оказалось для Крымова мало - центр первых рядов зрительного зала был задействован как авансцена и застлан красным ковром - вместе со всей правой половиной сцены, где расположились кабинет и приемная Сталина, тоже застланные ковром, образовалась своеобразная Красная площадь.
Зрители входили в зал через сцену - через ту половину, где был кабинет Чаплина, и могли рассмотреть поближе стенку с фотографиями в рамочках, книги, кинопроектор, разбросанные бумаги, птичью клетку и вылетевшее окно с видом на Нью-Йорк... На правой половине кабинетные стулья, в самой глубине сцены кабинет Сталина с узнаваемой зеленой лампой, а у правой кулисы огромные гипсовые отливки глаза, носа, уха - очевидно, разбитый бюст.
Реальный случай - в 1942 году руководитель ГОСЕТа и Еврейского антифашистского комитета Соломон Михоэлс был послан в Америку собирать средства, в том числе у богатой еврейской общины, на борьбу с фашизмом. На общей встрече присутствовал и Чаплин - но отдельной его встречи с Михоэлсом не было. Средства были собраны - 33 миллиона долларов, их хватило на 1000 самолетов и 500 танков - и доставлены в Союз. Все остальное - фантастика, буффонада, балаган, феерия придумок, цирк, театр - поразительный сплав всего того, что составляет Вселенную Крымова... Одна поразительная сцена сменяется другой, не менее выразительной и метафорической, действие мчится к вершине, где два гения - комедии и трагедии, сознаются друг другу в своем одиночестве, и наконец-то о том, что составляют суть их жизни - об искусстве, об актерской игре, о театре: «Я хочу понять технологию игры драматического артиста...». И они начнут репетировать Шекспира, короля Лира, конечно, коронной роли Михоэлса, сцену с мертвой Корделией... Михоэлс-Виторган настаивает: «Держите вертикаль от недр земли до неба!» Чаплин-Хайруллина выбирает свое решение - горизонталь, она вытягивается вдоль тела Корделии, и в руке ее появляется цветок розы... Потом настал черед Толстого, Наташа и Болконский, все это в сумасшедшем ритме, и резкий финал сцены, слова Михоэлса: «Я не могу опоздать на самолет»... Ах, как он летел, как летела огромная кукла - со слоновьей грацией, стремясь к одной точке, свободно и раскованно... В 1948 году Михоэлс был убит КГБ по приказу Сталина, Еврейский антифашистский комитет разогнан и репрессирован. Чаплин пережил Михоэлса на много лет...
Об этом спектакле уже много написано, обращаться к нему будут снова и снова - на мой взгляд, началась новая глава творчества театра сценографа и фантастического реалиста Дмитрия Крымова.
Финал XXXI Международного фестиваля «Балтийский дом» оказался театрально прекрасным. Как и всегда - его организаторы умеют ставить точки в конце программ.
P.S. Еще в программе была сильная «московская составляющая» - спектакль Дениса Азарова «Сад» с Юлией Ауг, Дмитрия Крестьянкина «Деревня и я», Иосифа Райхельгауза «Бешеный хворост», и спектакль из Новосибирска режиссера Андрея Прикотенко «Петерс» по рассказу Татьяны Толстой. Я остановилась на «международной составляющей» программы, потому что фестиваль по самой сути своей оказался действительно международным.
Фото предоставлены организаторами фестиваля
Фотогалерея
