Про героев и уродов / "На всякого мудреца" в Театре Наций
Выпуск №5-245/2022, Премьеры Москвы
Принято считать, что художника надо судить по законам, им самим созданным. У Константина Богомолова, обратившегося к пьесе А.Н. Островского «На всякого мудреца довольно простоты» в Театре Наций одна установка: обличать в сатирической форме современных «воров в законе», награбивших столько, что и не приснится, не забывая прикрываться патриотическими лозунгами. При этом, самое опасное: они заражают своей безнаказанностью тех, кто начинает жизнь «с чистого листа», то есть, молодых мальчиков.
Богомолов не просто слегка «подретушировал» образ Егора Глумова, живущего в бедности и потому вынужденного всячески приспосабливаться, чтобы угождать богатым родственникам и с их помощью сделать карьеру. Режиссер пошел дальше, наградив его текстами Треплева из «Чайки», князя Мышкина из «Идиота» и других классических персонажей.
Глумов в исполнении Кирилла Власова (в очередь с ним играет Александр Новин) инфантилен до кончиков ногтей: пользуется ночным горшком, презирает матушку, эдакого здоровенного мужика в парике и с гитарой (Лера Горин, в другом составе Сергей Епишев), и единственный его козырь, заимствованный у князя Мышкина, - это каллиграфический почерк, на что и клюет богатый родственник Нил Федосеич Мамаев, меценат, олигарх, любитель юных талантов поп-эстрады.
В этом мужском по актерскому составу спектакле нет места женщинам, как не было им места в шекспировском театре или в классическом японском. Исключение сделано только для бизнес-вумэн Клеопатры Львовны Мамаевой, в креативном исполнении Ольги Лапшиной. В противном случае, изменив ей пол, режиссер был бы вынужден отказаться от интриги с классической соблазнительницей, отстаивающей роль женщин в правительственных кругах и проводящей селекционный отбор среди мальчиков, нацеленных на карьерный рост. В их число попадает и неоперившийся Глумов, благодаря протекции Мамаева (Александр Семчев), опасающегося партии либералов. Того и гляди, судебную статью организуют и «съедят с потрохами», поэтому надо «держать ухо востро».
Занимая высокий пост в Белом доме, Клеопатра Львовна еще не совсем очерствела душой, и хотела бы это продемонстрировать наглядно. Когда премьер-министр объявляет о прожиточном минимуме россиян, Мамаева утирает набежавшую слезу. Устав от праведных трудов, отправляется отдыхать на Мальдивы с юным любовником, превращенном ею в послушного раба. В течение четырех часов публика наблюдает, как постепенно превращается в законченного циника бывший романтик. Казалось бы, внешне он мало изменился, разве только перестал заикаться и вздрагивать при любом окрике. Теперь же он все больше отдаляется от надоевшей любовницы и все ближе становится к Крутицкому, главе КГБ, обладающим неограниченной властью. Крутицкий всех держит на коротком поводке, включая деятелей искусства. Главный цензор свободомыслия (в очередь с другими актерами его играет сам режиссер) обладает железной волей и поэтическим даром, сочиняя прожект о необходимости говорить стихами, так как, по его мнению, хаос в стране происходит от невоспитанности, дефицита эстетического вкуса, поэтому только поэзия может спасти страну от сползания в пропасть...
Последнее испытание на верность долгу Глумов выдерживает с честью, взяв обязательства жениться на дочери Крутицкого Кате, напоминающей неандертальца с бородой (Александр Волочиенко). Ну, а если не оправдает высокого доверия, то всей карьере «капут» или того хуже - «суши сухари». Из патовой ситуации выручает Уильям Шекспир с «Укрощением строптивой». Оседлав «прелестную» невесту на четвереньках, размахивая хлыстом, изображая пылающего от страсти Петруччио, жених доказывает Крутицкому и его жене Турусиной (Игорь Миркурбанов), что достоин стать членом их семейки.
Но позвольте, скажете вы, это какая-то другая история, ее нет у Островского!.. Совершенно правильно. Проблема заключается в том, что Богомолов под видом «Мудреца» сочинил калейдоскоп фельетонов длиною в четыре часа сценического времени, где никого не пощадил, всех вывел на чистую воду, включая переродившегося мальчика Глумова, а заодно и светское общество, где мужчины на вечере у Мамаевой шикуют в женских платьях, а похороны матери Глумова Глафиры Климовны превращаются в музыкальное шоу с поп-звездой. Так режиссер, смеясь, «обличает» маразм в деградирующем обществе, выступая в роли то ли санитара, то ли хирурга, режущего по живому и удаляющего социальные метастазы раковой опухоли вседозволенности.
Рассказывать об этом спектакле деликатно не получается, потому что режиссер выливает на зрителя столько нечистот, что никакая хлорка не поможет. Тем более, что в ненормативной лексике, заменяющей текст Островского, постоянно присутствует кодовое слово «говно». Создавалось стойкое ощущение: режиссер хотел, чтобы зрители захлебнулись в нечистотах, да еще при этом животики надорвали от смеха. По-видимому, лавры прошлых остроумных капустников не дают покоя Константину Богомолову. Для него нет такой темы, где бы он не провоцировал низменные инстинкты, не унижал человека, желая таким образом говорить правду и только правду.
Зачем же всех сваливать в одну кучу: и героев, и уродов? Ведь так и задохнуться можно. Еще великий режиссер Петр Наумович Фоменко говорил: «Нельзя в душу плевать там, где ее надо лечить».
Фото с официального сайта Театра Наций
Фотогалерея
