"Последний русский трагик" / Вспоминая Ярослава Барышева (Москва)

Выпуск №5-245/2022, Вспоминая

Так провидчески точно назвала Ярослава Барышева, лауреата Государственной премии РСФСР имени К.С. Станиславского, народного артиста РФ, театральный критик Светлана Овчинникова. Прошло с той поры немало времени, явились новые имена. 15 января нынешнего года артисту исполнилось бы 80 лет, но, перешагнув 70-летнюю дату, Ярослав Павлович скончался 2 июня 2013 года. Труппа Малого театра, в котором он прослужил после окончания Щепкинского училища, курса Н.А. Анненкова, до своего ухода из жизни; зрители, до сей поры не забывшие потрясения от невероятной, захватывающей энергетики сопричастности происходившему на сцене, - потеряли подлинную звезду. И театральная Россия потеряла истинного трагического артиста, Мастера сложнейшего жанра, которым сегодня уже если и владеют, то лишь редчайшие единицы.

Героико-романтическая, «высокая» нота, исторически связанная с именем Мочалова, ярко и сильно проявилась в таланте Ярослава Барышева, начиная со студенческих времен, о которых он вспоминал в интервью: «... даже в театральной характеристике написали, что я обладаю «неистовым сценическим темпераментом». Вообще-то меня ведь родители Вячеславом назвали, и в паспорте у меня это имя. Но, когда я еще в Щепке учился, то во время репетиций настолько в роль входил, что начинал и стулья ломать, и чуть ли не на люстре качаться. Вот Олег Даль (однокурсник Барышева - Н.С.) как-то и говорит: «Какой ты - Вячеслав? Ты - ярый!». Ну и стал после этого я себя называть Ярославом».

Он был замечен и отмечен еще в дебютном спектакле «Человек из Стратфорда» С. Алёшина в роли Шекспира. Борис Поюровский написал тогда: «...Пьеса С. Алёшина далека от совершенства. И спектакль Малого театра мог бы смело кануть в вечность, если бы не дебют Ярослава Барышева... Первое появление Барышева-Шекспира, скорее всего, настораживает. Огромный нескладный юноша с небольшими, глубоко посаженными глазами, мало чем напоминает шекспировские портреты, но об этом быстро забываешь. Барышев заставляет своего Шекспира быть Гамлетом, Ромео, Горацио... Актер исходит из того, что его герой - первый и лучший их творец».

В том же интервью Барышев сказал: «На сцене, как в смерти, надо честным быть». И был предельно честным от начала до конца - весь свой путь...

Воспоминания, сохранившиеся в свежести восприятия, тем, наверное, и важны, что пробуждаются неожиданно, при одном лишь упоминании имени того, кто не забыт, и заставляют вновь пережить пережитое когда-то: с другим возрастом, накопившимся опытом, в другом времени. Поэтому они лишены хронологии, подчинены лишь твоему внутреннему состоянию. И начинаешь плыть по этой реке памяти, сохранившей все, чем одарила жизнь... До той поры, пока она длится.

Имя Ярослава Барышева связано в первую очередь с теми ролями, в которых «градус» трагического поднимался до немыслимых высот: Карл Моор в шиллеровских «Разбойниках», Джанеттино Дориа в «Заговоре Фиеско в Генуе» Шиллера, музыкант Миллер и Президент фон Вальтер в «Коварстве и любви», Освальд в «Привидениях» Г. Ибсена, Рамзин в «Выборе» Ю. Бондарева, Понтий Пилат в «Царе Иудейском» К.Р., Иван Грозный сразу в двух спектаклях по А.К. Толстому - «Князе Серебряном» и «Царе Иоанне Грозном», Эдгар в шекспировском «Короле Лире»...

Но было бы непростительной несправедливостью вспоминать о Барышеве лишь как об актере трагическом. Он был истинным Мастером, владея и комическими нотами, которыми с видимым удовольствием награждал своих персонажей, не лишая их при этом драматической составляющей, скрытой иронией, порой и лукавством, увлекая, как казалось, неожиданной характерностью. Такими были его судья Ляпкин-Тяпкин («Ревизор» Н.В. Гоголя), Муратов («Зыковы» М. Горького), даже достаточно «ходульный» Стародум («Недоросль» Д.И. Фонвизина) или Крутицкий («На всякого мудреца довольно простоты» А.Н. Островского)... А разве можно забыть его Дорна в чеховской «Чайке» или Эриха Кламрота в «Перед заходом солнца» Г. Гауптмана?.. Признанный трагический, романтический герой, он умел быть очень и очень разным, но даже те зрители, что видели его не слишком много, - мгновенно, с первого же выхода узнавали по тому, что так точно описала Светлана Овчинникова: «Быть трагиком - это постоянно существовать в буре, без штилей. Это - смех возводить в ранг хохота, а слезы - рыданий... Не сходя с ума - сводить с ума зал». Узнавали - по тому огню, который горел в глазах артиста, делая их огромными, вопреки оценке Б. Поюровского, и «поджигал» весь зрительный зал от партера до галерки. Когда Ярослав Павлович играл (нет, не играл, а жил образом Иоанна Грозного), отчетливо помню, как вжимались в свои кресла зрители: казалось, посох его может пролететь и над тобой!.. Думаю, когда он шел к сцене, за кулисами многие тоже прижимались к стене, словно перед ними было живое воплощение грозного Царя...

Потому что он словно вбирал в себя судьбы тех, кем становился не только на время спектакля. Это был, вероятно, крест - очень тяжкий, но и необходимый артисту и человеку Ярославу Барышеву. Потому он и говорил: «За несколько дней до спектакля роль начинает в тебя входить, а потом, порой целую неделю, мучительно выходит обратно. И от этого нельзя отделаться. Шаляпин гениально сказал: я его отпускаю».

А зрителей многие роли Барышева не отпустили и по сей день... А значит, мы так и обречены нести этот крест, превратившийся с годами и десятилетиями в счастливое воспоминание...

Он умел если не полностью разрушать, то нарушать стереотипы, что живут в нас с детства и отрочества по отношению к классической мировой литературе. Многие из ролей Барышев играл не первым, вводился в спектакль вторым, третьим, но сразу же вносил в него какую-то новую, только ему присущую ноту - потому поклонники его незаурядного таланта спешили увидеть спектакль, виденный прежде: в нем неуловимо менялся не только создаваемый артистом образ, но и нередко смысл действия в целом. Так было во многих спектаклях, названных на этих страницах и не названных. Потому что просто перечислять созданные артистом характеры - бессмысленно, по этим волнам памяти можно уплыть очень далеко в наше прекрасное театральное прошлое. А захочется ли возвращаться, если судьба щедро одарила встречами с уникальными артистами и незабываемыми спектаклями?..

Фотогалерея