Отсвет заката / "Обретение школы: М.О.Кнебель. Театральная педагогика"

Выпуск №7-247/2022, Книжная полка

Отсвет заката / "Обретение школы: М.О.Кнебель. Театральная педагогика"

Обретение школы: М.О. Кнебель. Театральная педагогика \ Составитель В.М. Турчин - М.: Издательство ГИТИС, 2021


... Когда-то давным-давно, в мои школьные годы, бродя взглядом по книжным полкам в размышлении, что почитать для себя, а не для школьной программы, я увидела книгу под названием «Вся жизнь». Ничего не зная об авторе, но уже достаточно увлеченная театром, я сначала посмотрела иллюстрации. С удивлением обнаружив фотографии из спектакля Центрального академического Театра Советской Армии «Вишневый сад» (на который ходила недавно), я вдруг вспомнила его весь, словно перед глазами возникла кинопленка, запечатлевшая полностью увиденное: сценографию, поразительную, словно пронизывающую насквозь музыку, интонации замечательных артистов. И, ощутив какую-то непонятную самой тревогу от того, что я смутно почувствовала, но понять не могла, твердо решила: я должна, просто должна увидеть и пережить все еще раз. Но сначала - прочитать книгу о жизни и судьбе той, что написала ее и поставила этот удивительный спектакль: Марии Осиповны Кнебель.

Сейчас мне не вспомнить уже, сколько раз я видела этот спектакль с неповторимыми Любовью Добржанской, Антонием Ходурским, Александром Кутеповым, Петром Вишняковым, Андреем Поповым, Александром Белоусовым, Верой Капустиной, Галиной Ляпиной, Анжелой Струтиенко, Ниной Белобородовой... Он буквально заворожил меня, с каждым разом открываясь по-новому, соединяя Кнебель с прожитой ею эпохой, с Антоном Павловичем Чеховым и его гениальным племянником Михаилом Чеховым, о котором я узнала из «Всей жизни» и из воспоминаний Софьи Гиацинтовой. А еще с создателем Театра Армии Алексеем Дмитриевичем Поповым и его сыном, уникальным артистом Андреем Алексеевичем Поповым...

О долгом и плодотворном содружестве М.О. Кнебель и А.Д. Попова очень точно, на мой взгляд, написал в своем очерке Андрей Гончаров: «Алексей Дмитриевич был поэтом в режиссуре, он постоянно стремился к поэтической образности, непрестанно твердил о «поэтической линии физических действий». Она была поэтом в педагогике, умела найти такие подходы к артисту, которые позволяли реализовывать масштабные замыслы Попова. Однако их союз символизирует существенный перелом, происшедший в самом понимании режиссерской профессии».

Мне посчастливилось общаться с учениками Марии Осиповны Кнебель разных выпусков, смотреть их спектакли, порой и наблюдать в репетиционной работе или в разговорах о театре. Отмечая каждый раз то удивительное сочетание «поэзии режиссуры» и «поэзии педагогики», о котором прочитать довелось только сейчас, в очерках запечатленной ими навсегда памяти. «Поэзия режиссуры» с тонкой, ненавязчивой «поэзией педагогики» ощущалась в репетициях и спектаклях Леонида Хейфеца, Юрия Бурэ, Олега Кудряшова, Александра Бурдонского (первой работой которого вместе с Марией Осиповной был спектакль ЦАТСА «Тот, кто получает пощечины» Л. Андреева), в прошедших через лабораторию Кнебель Алексея Бородина, Адольфа Шапиро, в студенческих спектаклях, поставленных Натальей Петровой в Щепкинском театральном институте, в спектаклях и рассказах о своем учителе Елены Долгиной... И в некоторых спектаклях уже их учеников. Но, в первую очередь, в поставленных Марией Осиповной с ее ученицей Натальей Зверевой «Талантах и поклонниках» А.Н. Островского и «Дядюшкином сне» по Ф.М. Достоевскому в Театре им.Вл. Маяковского.

Книга «Вся жизнь» и спектакль «Вишневый сад» для меня стали, конечно же, не «обретением школы», а лишь первым прикосновением к ней - величайшей школе русского психологического театра с неотделимой от него ни в каких обстоятельствах этикой, не допускающей всего того, что столь потребным стало сегодня для обывательского сознания: откровениями о своей и чужой жизни, дележах наследства, интриг и прочего, о чем в приличном обществе даже упоминать вскользь непозволительно. Было, по крайней мере...

А продолжение не замедлило, подарив мне возможность общения с учениками Кнебель...

В «Обретении школы» органично сочетаются статьи о педагоге и человеке, Личности. Научный редактор сборника Наталья Алексеевна Зверева, одна из преданных учениц Марии Осиповны, преподававшая вместе с ней, ставившая вместе с ней спектакли, в своей статье приводит цитату из книги Кнебель «Поэзия педагогики» о необходимости сочетания в режиссере двух составляющих: «Пламя от горячего сопереживания актеру. Лед от острого анализа». И комментирует: «В самом ее характере было, мне кажется, это сочетание льда и пламени; актерская способность к непосредственному эмоциональному восприятию и режиссерский твердый ум соединялись в ней удивительно органично». Непосредственность восприятия ведет к его эмоциональному проживанию, к обобщениям, а значит - непременно к впитыванию культуры в ее целостности: знаний, анализа этих знаний, накопления и расширения (процесс бесконечный!), выработке твердых нравственных, духовных ценностей, что естественным образом включает в себя манеру поведения, отношение к окружающим, чувство собственного достоинства, не допускающее амикошонства, неуважения к мнению других, «градус» спора и еще очень многое.

Конечно, это дается воспитанием в семье. И Мария Осиповна Кнебель должна была гордиться и гордилась просветительской деятельностью своего отца, знаменитого книгоиздателя Иосифа Кнебеля, делая все возможное для сохранения его памяти. И как издатель, ничего не навязывая, а предлагая испытать чувство сопричастности, делится сокровищами культуры и искусства, так и Мария Осиповна в мемуарной ли книге, в научных ли трудах, щедро делясь опытом своих учителей - М.А. Чехова, К.С. Станиславского, Вл.И. Немировича-Данченко, - становилась проводником школы русского психологического театра. Развивая, обогащая методику собственным опытом режиссуры и педагогики.

И то, и другое различны лишь по названию, на мой взгляд дилетанта. Ведь режиссер, если он и преподает, воспитывает не только студентов, но едва ли не в первую очередь артистов труппы, с которой работает, сознательно и упорно подводя их к исследованию не только характера персонажа, но эпохи, определенных образцов культуры того времени. В своем очерке это точно сформулировал Адольф Шапиро: «Стремление поймать единственность и неповторимость проживаемого на сцене момента и «Девочка с персиками» В.А. Серова - пути одной и той же художественной мысли».

Из этого, вероятно, и складывается событие, без которого невозможна та цепочка, связанная из привычных понятий кульминации и развязки, конфликта и его разрешения. Не родится целостность спектакля... Об этом написал в своем очерке Андрей Гончаров: «Первое впечатление мое от новаций Кнебель было очень сильным... Любопытство завело меня как-то на один из уроков Марии Осиповны. Она разбирала какую-то пьесу. И вдруг мне открылось нечто принципиально новое: в сознание вошел совершенно неведомый для меня тогда термин - СОБЫТИЕ... Событие стирало рамки «куска», значительно определеннее вело к ощущению целого, предполагало другой путь к образному осмыслению материала...» И еще важной чертой Кнебель Гончаров видел то, что «она очень хорошо понимала человека, и именно это понимание составляло сильную сторону ее режиссерской деятельности, существо ее педагогики. В таком понимании человеческой природы было заключено и обаяние личности самой Марии Осиповны».

Наверное, именно поэтому для учеников Кнебель воспетый Мариной Цветаевой «час ученичества» оказался «на подвиг нас вздымающим как голос из своеволья дней» уже на всю оставшуюся жизнь...

Невозможно удержаться от искушения процитировать хотя бы что-то из каждого очерка учеников и тех, кто учился у них: в «коллективном портрете» Кнебель нашли свое место как черты профессиональные, так и личностные. Их, может быть, оказалось поровну, потому что из штрихов личности рождался во многом ее профессионализм. Здесь нет сухого академизма, много живых, с юмором воссозданных эпизодов общения, много цитат не только из книг и статей Марии Осиповны, но из бережно хранимых записей студенческих времен. Подобно мозаике складывается удивительный облик удивительного режиссера, педагога. Неповторимой личности, о которой точно заметила Наталья Петрова: «Огромная культура стояла за ней, эта культура входила в аудиторию, в наши жизни, заставляла нас, если угодно, встать на цыпочки, тянуться вверх, стремиться жить по вертикали... Каждый из нас чувствовал себя соучастником. Она не учила в привычном смысле этого слова, она сосуществовала вместе с нами в процессе познания и творчества... На вопрос: «Для какого театра вы готовите своих студентов?» отвечала, улыбаясь: «Для идеального!»

И последнее, о чем невозможно не вспомнить - цитата из «Поэзии педагогики» и пронзительные слова из очерков Адольфа Шапиро и композитора спектакля «Вишневый сад» Григория Фрида. Ими и завершить рассказ об этой книге, прочитать которую было бы очень полезно не только режиссерам и артистам.

«Сила и красота сценического искусства строится на пересечении нашей личности, действительности и пьесы, - писала Мария Осиповна. - ... Анализ сегодняшних режиссерских неудач приводит не к провалам техники, а к проблеме личности художника, к внутренней его бедности, бессодержательности... Его внутренний мир беден, его сверх-сверхзадача не одухотворена... Он слеп в искусстве, реагирует на близлежащее в пьесе, на поверхностные внешние проявления характеров».

Услышьте, молодые! И задумайтесь не только о «Поэзии педагогики», но о себе...

Г.С. Фрид: «В чем вы видите главную идею «Вишневого сада»?», - спросил я однажды Марию Осиповну. Она ответила: «В неспособности расставаться с прошлым. Каждый из нас терял и будет терять свой «вишневый сад». Каждый из нас пытается удержать его. В то мгновение, когда теряешь «вишневый сад», кажется, что теряешь все. Но впереди жизнь, которая в тысячу раз богаче всех потерь. И она наполняет человека живительными силами, он вновь находит в себе мужество, чтобы жить».

Со времени нашей работы над спектаклем прошло много лет, - продолжает композитор. - Жизнь изменилась. И я тоже. Общение с Марией Осиповной, творческое содружество с ней - тоже мой «вишневый сад»... И я думаю... Стоит ли «поубрать, почистить, ... снести все старые постройки, вот этот дом, который уже никуда не годится, вырубить старый вишневый сад»? Не знаю, может быть, и стоит... Но сегодня, видя, во что превратилась наша страна без «вишневых садов», моя рука не поднимается на такое...»

А.Я. Шапиро вспомнил о приезде в Ригу на его спектакль Марии Осиповны и Алексея Николаевича Арбузова: «Арбузову нравилась ее долгая и элегантная старость, которую и старостью-то не назовешь. Красивый закат. Будто медленно-медленно спускается за море солнце, очарованная публика ловит его последний луч, а потом еще долго-долго любуется отсветом».

Вот так книга «Обретение школы: М.О. Кнебель» становится для тех, кто знал ее, и для тех, кто только начинает процесс обретения школы, а значит, себя, должна непременно стать отсветом заката, которым не устаешь любоваться...

Фотогалерея