"Сцена - это активный диалог" / Алексей Доронин (Москва)

Выпуск №8-248/2022, Лица

Эти слова режиссера Алексея Доронина из давнего его интервью выбраны мною для заглавия размышлений о нем не произвольно. Казалось бы, нет в них ничего оригинального, необычного, но стоит вдуматься не в каждое из слов в отдельности, а в их сочетание, чтобы осознать эмоциональный и рациональный заряды, пульсирующие в такой простой фразе. Не просто в словосочетании - в режиссерском отличии Алексея Доронина от едва ли не большинства представителей творческого цеха его да и постарше поколений.

Я видела Доронина-артиста на сцене Московского театра «Et Сetera» под руководством Александра Калягина, а позже - достаточное количество спектаклей Доронина-режиссера, поставленных в театрах Орла, Брянска, Рыбинска, Белгорода, Тольятти, Нальчика, чтобы убедиться не только в возрастающих от работы к работе профессиональных качествах, но в том, что именуется «человеческой составляющей». Когда через сценическое действо отчетливо, ясно проявлена личность человека глубокого, прекрасно образованного, думающего, сомневающегося и через сомнения приходящего к единственной для себя возможности так и только так интерпретировать ту или иную пьесу. Так и только так, создав собственную инсценировку, подарить сцене прозу.

Особые остроумие, находчивость и - главное - уровень культуры и профессионализма этого режиссера, равно как и его интеллигентность, я оценила впервые, попав несколько лет назад в Орел на возобновление одного из очень известных в прежние времена театральных фестивалей «Русская классика». Торжественная церемония открытия менее всего напоминала традиционный свод приветствий и поздравлений. Мне довелось подробно писать об этом фестивале в «Страстном бульваре, 10» (2019), но неудержимо тянет вспомнить вновь эту захватившую весь зрительный зал церемонию. В ту пору главный режиссер Тургеневского театра Алексей Доронин придумал зрелище необычное, легкое, до мельчайших деталей сохранившееся в памяти. После того, как на экране промелькнули фотографии, афиши, короткие фрагменты предыдущих семи «Русских классик», на сцену вышли Пушкин, Грибоедов, Гоголь, Достоевский, Островский, Тургенев и Чехов, в роли которого был сам режиссер, внешне поразительно схожий с Антоном Павловичем. Все они сели на стулья, дожидаясь приема в некоей Высокой инстанции, определяющей репертуар театров. А за кулисами до поры до времени скрывались выделенные отдельным списком эмигранты - Бунин, Набоков, Довлатов. Их вызывали по алфавиту, и каждый, ненадолго исчезнув за «дверью» высокого кабинета, выходил с коротким комментарием: Бунину, например, объявили, что театры будут играть «Темные аллеи», но без женских персонажей; мрачному Достоевскому (ему предложили перед входом оставить спрятанный во внутреннем кармане топорик) рекомендовали превратить Алешу из «Братьев Карамазовых» в девушку; Набокову, явившемуся со смущенной Лолитой, велено было адаптировать роман до 12+; Довлатову заявили, что представлять его произведения не будут, поскольку наследники требуют больших выплат... И так далее, и тому подобное. А в финале все они ушли за прозрачный занавес и тенями стали удаляться в черную глубину сцены, вызвав чувство горестное: неужели они уходят от нас все дальше и дальше?.. Это было грустно, но исполнено артистами труппы Тургеневского театра так изящно, ярко, смешно!..

У Алексея Доронина особое отношение к классике и восприятие ее причастности настоящему и будущему. Это убедительно и ярко доказали такие его спектакли, как поставленные в Орловском драматическом театре им. И.С. Тургенева «Дубровский» по А.С. Пушкину, «Село Степанчиково» по «Селу Степанчикову и его обитателям» Ф.М. Достоевского в собственных инсценировках. В интервью после «Дубровского» режиссер рассказал, что не хотел ставить ставшую почти традиционной «разбойничью историю», тем более что Пушкин «описал много жути: огромное количество горничных у Троекурова, которые каждый год от него беременеют, а детей, естественно, сплавляют... Картина мрачноватая». Такой получился и спектакль - тяжелый, мрачный, страшный, хотя речь в нем идет о чести, которая оказывается превыше всего для Владимира Дубровского. Он творит праведную месть, нарушая заповедь «Не убий», сознательно, последовательно. Алексей Доронин не скрывает, что важнее прочего для него - пушкинская мысль о герое-одиночке, противостоящем среде. Режиссер прочитал роман Пушкина, определив жанр как «неоконченный роман о любви и ненависти», не просто как историю благородного романтического разбойника, наследника Робин Гуда, а как жестокую летопись прошлого, не ушедшую из настоящего. И в этом для меня четко обозначилась мысль Достоевского, высказанная на открытии памятника поэту в Москве и произведшая глубочайшее потрясение в обществе: мысль о мировом переустройстве, неразрывно связанном с переустройством каждой отдельно взятой личности. В «Дневнике писателя» Федор Михайлович писал: «Прежде чем проповедовать людям: «как им быть», покажите это на себе, и все за вами пойдут. Что тут утопического, что тут невозможного - не понимаю!»

Понять это в почти полной мере оказалось возможным, спустя более чем столетие: «тайна первого шага», кроющаяся по Достоевскому в «самообладании и самоодолении» должна осознаться каждым, особенно - теми, кто властвует над умами и душами людей. И потому в финале этого завораживающего беспросветной темнотой спектакля Владимир Дубровский уходит в тьму, взвалив на плечи огромный голгофский крест... Этот спектакль - о темных инстинктах, к коим принадлежит и месть, потому что, будучи даже самой справедливой по замыслу, она разрушает человеческую душу. Непоправимо... И, подобно Владимиру Дубровскому, крест каждому в отдельности и обществу в целом предстоит нести, скорее всего, вечно...

В финале невольно вспоминались слова Александра Ивановича Герцена: «Подорванный порохом весь мир буржуазный, когда уляжется дым и расчистятся развалины, снова начнет с разными изменениями какой-нибудь буржуазный мир. Потому что он внутри не кончен и потому еще, что ни мир построяющий, ни новая организация не настолько готовы, чтобы пополниться, осуществляясь... Пусть каждый добросовестный человек сам себя спросит, готов ли он... И пусть, если он лично доволен собой, пусть скажет, готова ли та среда, которая по положению должна первая ринуться в дело». И было вполне естественно, что от «Дубровского» пролег путь режиссера к «Селу Степанчикову и его обитателям», к еще одной христианской заповеди: «Не сотвори себе кумира». Ведь все Десять заповедей связаны между собой невидимыми нитями, и в нарушении каждой неизбежно таится зло, которому дано будет прорасти так или иначе, но в любом случае - гибельно...

Наталья Смоголь отмечала в своей рецензии на спектакль, что он полон аллюзий и реминисценций, непосредственно связанных с широчайшим пластом отечественной классики, а потому заставляет глубоко задуматься о современности. И, возможно, именно по этой причине он был лишен тех черт, что порой встречаются в интерпретациях повести Достоевского: облегченности, светлых красок, даже юмора. «Село Степанчиково» предстало в прочтении Алексея Доронина произведением довольно мрачным и пророческим, заставляющим зрителей пребывать в настороженном напряжении от начала до конца. А сам Доронин говорил, что «решил перечитать эту повесть, которую Достоевский писал в ссылке. Сюжет во многом строится на детективной интриге - такой западный подход, реализуемый на русской почве рефлексии, одержимости, богоискательства. Это произведение было создано раньше великих романов Федора Михайловича, и есть ощущение, что оно некоторым образом предварило многие интересующие его темы». Очень важным оказывалось то, что артисты раскрывались во многом неожиданно в спектаклях этого режиссера: от известных едва ли не всех России замечательных, опытных мастеров Николая Чупрова и Павла Легкобита, до молодых, недавно пополнивших труппу. Произошло это, скорее всего, по той причине, что Алексей Доронин предельно сконцентрировал в действии мысль Достоевского о том, что человек низкий непременно рвется к власти - если не к государственной, то хотя бы в пределах узкого круга, а, получив ее, теми или иными способами «разворачивается» в полную силу, проявляя все мерзкое, что в нем таится. Подчинившиеся становятся, таким образом, вполне достойными того, что получают... Печальный закон жизни...

В цитированном уже интервью Алексей Доронин говорил о том, что «спектакль может быть мрачным, надрывным, или, наоборот, легким, комедийным - но в нем обязательно должна быть мысль. Потребность размышлять - одна из ключевых для человека, если ее не нивелировать намеренно, систематически пичкая зрителей дешевкой».

Наверное, и эта черта, позволяющая буквально влюблять в себя артистов и зрителей, оказалась характерной для молодого режиссера и в других творческих коллективах, чему, по всей вероятности, немало послужило и его мастерство не только в профессии, но и в сценографии, и в подборе музыкального оформления. Это позволяет называть спектакли Доронина авторскими в полном смысле слова.

В Брянском театре драмы имени А.К. Толстого состоялась премьера спектакля по пьесе Мориса Метерлинка «Чудо святого Антония». Пьеса во многом загадочная, не часто украшающая репертуар театров. А жанр режиссер определил тоже по-своему: «драматическое adagio в одном действии». И для большинства зрителей необычная ситуация, описанная в пьесе, наложилась на современность с ее стремлением к чуду, увлеченностью мистикой, фантастическими происшествиями, притчевыми текстами. Доронин и прочитал «Чудо святого Антония» как современную притчу с глубоким символическим содержанием. Кроме пьесы в спектакль вошли и некоторые, театралами-зрителями вполне узнаваемые мотивы из «Синей птицы» и гораздо сложнее вспоминаемые из «Слепых». Зрелище оказалось поистине завораживающим своей непривычностью театрального языка, театральной эстетики. Но - очень внятным и волнующим. Не в последнюю очередь, потому что святой явился сотворить чудо воскрешения не к плохим людям, желающим смерти престарелой женщины и готовым разделить наследство, а к обыкновенным - по-своему хорошим и по-своему дурным. Просто - людям, чьи характеры раскрываются в таких понятиях как безусловная вера и вера сомнительная, привязанность к умершему человеку искренняя или наигранная, взаимоотношения истинные или вымышленные... И труппа оказалась готовой к подобному эксперименту - мастерство артистов заиграло новыми гранями, для многих зрителей, искренне любящих свой театр, непривычными и очень интересными.

А позже Доронин поставил на этой же сцене спектакль по мастерски скомпонованным рассказам И.А. Бунина из цикла «Темные аллеи». Спектакль, названный «Прощаясь не навсегда», определен по жанру как «элегия», что точно отвечает и атмосфере его, и эмоциональной наполненности, и смысловым приоритетам. Этим чувственным, пронзительным, соединяющем разные судьбы и характеры словно в изысканное ожерелье, спектаклем можно наслаждаться бесконечно, перебирая драгоценные камни режиссерских и актерских открытий. Неслучайно он стал событием как для труппы, так и для зрителей города, и для приезжающих в Брянск критиков. «Прощаясь не навсегда» можно смотреть бесконечно, всякий раз открывая в нем нечто новое, завораживающее точностью не только восприятия творчества великого русского классика, но и включения в его мир артистов и зрителей. Он обогащает, заставляя невольно или вольно тянуться к идеалу языка, культуры, способа существования не сбоку от того, чем мы привыкли гордиться на словах, а ощущать себя причастными к миру, где царили высокие духовные и нравственные идеалы, образованность, интеллигентность, культура быта, взаимоотношений, многим еще, а главное - спектакль одаривает надеждой, что со всем этим мы простились не навсегда...

«Их судьбы по-прежнему тревожат сердце, потому что есть то, что не зависит от времени и что мы берем с собой в новый век, - писала Елена Глебова. - Две части спектакля, «Нынче вышло дождливое лето» и «Когда опадают листья» - можно рассматривать и как отдельные произведения, и как единое целое, связанное главной темой: каждый должен нести свой крест, идти до конца и верить. Утонченная партитура символов, которыми Алексей Доронин наполняет действие, придает бунинским сюжетам особое звучание... В простом сценографическом решении, также созданном Алексеем Дорониным, предметы живут своей жизнью. Мерцают свечи, освещая бокалы с недопитым вином и стопки ненужных книг, потрескивает игла патефона, в старых зеркалах отражаются силуэты прошлого. На грани яви и болезненного воспоминания возникает единственная и последняя ночь героев «Чистого понедельника» Александра Кулькина и Юлии Филипповой. Далеким отблеском памяти становится сцена прощания молодой пары из «Холодной осени» в исполнении Кристины Корзниковой и Алексея Дегтярева. И все это переболевшее звучит в финальном монологе Татьяны Сычевой, в чьей долгой и трудной жизни только и был тот холодный вечер, а остальное пронеслось как сон...

В прошлом сезоне Алексей Доронин поставил на сцене Брянской драмы комедию «Люди добрые» по рассказам Василия Шукшина. В этом светлом и добром спектакле, где радость соседствует со слезами, мы прикасаемся к светлым душам, мастерски воплощенным Иосифом Камышевым, Светланой Сыряной, Татьяной Сычевой, Вениамином Прохоровым, Ириной Аракеловой, Людмилой Борисовой, Михаилом Кривоносовым и другими артистами».

И не только классические произведения глубоко «вскрывает» Алексей Доронин. Первая пьеса драматургов Юлии Каримовой и Олега Шумилова «Фабрикантъ» во многом была несовершенной, но Рыбинский драматический театр проявил инициативу в освоении современной драматургии, и режиссер довел материал, не будет преувеличением сказать, почти до совершенства: тщательно отработанные характеры, психологически обоснованные и интересные, сама загадочная ситуация с убийством обернулись незаурядным, хотя и знакомым всем нам по криминальным хроникам и бесконечным детективным сериалам, драматическим, а к финалу - и трагическим событием сегодняшнего нашего бытия.

«Сюжет закручивается, словно карусель, установленная в углу сцены, рядом с детской песочницей, куда то и дело прибегает Александра, словно пытаясь спрятаться от жизненных ударов, закопать в песок все страхи и переживания - говорится в рецензии, опубликованной в рыбинской прессе. - ... Столкновение жизненных ценностей становится центральной темой пьесы... В каждой сцене герои, будто невзначай, обращаются к евангельским текстам, цитируя то одну, то другую строку... В обыденной, даже банальной житейской ситуации, появляются образы, ярко описанные в Писании: герой, ставший жертвой клеветы и зависти; героиня, утратившая веру, но осознавшая свое заблуждение, а потому достойная прощения... На сцене кружится карусель обреченности и скорби, каждый герой переживает свою личную трагедию, а от некогда крепкой семьи будто бы ничего и не осталось... Словно крошечный луч надежды освещает песочницу на краю сцены, обращая героев к той духовной чистоте, что свойственна лишь детям: к жизни без лжи, но с любовью и верой к самим себе, друг к другу, к окружающему миру».

О спектакле по пьесе Александра Игнашова «Интимные отношения», поставленном в Тольяттинском молодежном драматическом театре под названием «Соло на два голоса» тоже с интересом и теплом отзывались как артисты, так и зрители. «Режиссер Алексей Доронин тонко прочувствовал универсальную составляющую сюжета: почти у всех в жизни случалось то, что хотелось бы исправить, подари судьба второй шанс, - писала Анна Лазанчина. - Кого-то вовремя недослушали, смолчали о важном, что-то недоделали, с кем-то потеряли взаимопонимание. Постановщик, сместив некоторые авторские акценты, превратил пьесу о нежности и хрупкости любви в драматическую притчу (так обозначен на афише жанр спектакля), а точнее - совместил притчу с мелодрамой (в самом высоком смысле этих понятий). В чем-то эта жанровая трансформация лишила пьесу смысловой объемности, сделала ее сценическую интерпретацию более прямолинейной и потому громче отзывающейся в сердцах зрителей. Два часа публика смотрит спектакль, буквально затаив дыхание».

Мне довелось видеть спектакль по этой пьесе с авторским названием на сцене Сызранского драматического театра им. А.Н. Толстого в постановке другого режиссера: память сохранила лишь сценические эффекты и невнятность изложения сюжета. Доронину же удалось достигнуть подлинно притчевого содержания, заставившего зрительный зал «затаить дыхание»... Все оказалось просто. Так ли уж просто?..

Но все же главной областью приложения творческих сил Алексея Доронина мне хочется назвать его приверженность к отечественной классике. Свидетельство тому - поставленный в Белгородском академическом государственном театре драмы им. М.С. Щепкина спектакль «Катерина Измайлова» по очерку Н.С. Лескова «Леди Макбет Мценского уезда» с блистательными Вероникой Васильевой, Игорем Ткачёвым, Иваном Кирилловым, Валерием Бгавиным, Валерией Ерошенко и другими замечательными мастерами этого театра. Признаюсь, для меня классическим воплощением этого произведения на драматической сцене был и остался спектакль Андрея Гончарова в Московском драматическом театре им. Вл. Маяковского с неповторимой Натальей Гундаревой, с «жостовским» занавесом, с пронзительно решенной сценой Катерины и Сергея в саду, с финальным, «посмертным», словно мраморное изваяние, явлением Измайловой. Я видела инсценировки лесковского очерка в нескольких театрах, в разных решениях, но они не стерли память о том легендарном спектакле.

А по спектаклю Алексея Доронина я поняла, что прошли десятилетия, и они заставили по-иному прочитать «Леди Макбет Мценского уезда»: как трагическую историю женщины, во многом близкой Катерине из «Грозы» Островского, но и резко отличающейся от нее. Поддавшейся страсти, но поверженной не столько своими преступлениями во имя ее, сколько страшным предательством того, кому она принесла кровавые жертвы. А потому мрачен не только дом Измайловых, но и все вокруг, порождающее темноту внутри. И когда эта темнота выходит наружу, она растворяется во тьме жестокого мира... Свет может исходить только от появляющейся в конце Богоматери, но и она отвернется от Катерины. Как и во многих других своих работах, Доронин выступил здесь как сценограф, художник по костюмам, автор инсценировки и музыкального оформления спектакля, определив жанр - русская мистерия. На вопрос Натальи Почерниной: «В чем видите вы миссию современного театра?», режиссер ответил просто и внятно: «Формулировать систему ценностей. У меня «Круг чтения» Льва Толстого лежит на столе, и сегодня я прочитал его мысль о том, что каждый человек в итоге получает то, что он предъявил себе в жизни. Так давайте же определять свою жизнь самым высоким, стремиться к идеалу. Поэтому не стоит размениваться на ерунду. Но для того, чтобы высказываться, нужно что то иметь за душой, помимо общей образованности. Если тебе есть, что сказать, и ты как минимум не навредишь своим высказыванием - уже хорошо. Я моралист по натуре и не боюсь морализаторствовать. Да, понимаю, что в финале нужно дать зрителю надежду, но к этому можно подходить по-разному. Отчетливее светлое проявляется на фоне темного: контрастнее получается. И после этого ты выходишь со спектакля и думаешь: Господи, как прекрасен мир! К сожалению, только благодаря таким резким противопоставлениям мы и понимаем, насколько счастлива и благополучна наша жизнь. В театре нужен сегодня серьезный разговор. Большой, высокий, вертикальный. Я убежден в этом. Наверное, я слишком старомоден, привержен психологическому театру, но ничего с этим не поделать».

Мне кажется, что не надо ничего поделывать - Алексей Доронин такой, какой есть. И этим интересен театральным коллективам и зрителям разных российских городов. Он много ездит, много работает, все его спектакли увидеть сложно, но самым важным для меня является то, что это - человек и режиссер глубокого «культурного слоя», ведущий за собой, помогающий осознать подлинные ценности жизни, культуры, духовности. А это не о каждом из его поколения скажешь с уверенностью...

Сцена для него активный диалог с самим собой, в первую очередь, а затем - с театром, зрителями, с нашим настоящим и, возможно, будущим. В интервью Алексей Доронин говорил: «Тема экзистенциального одиночества сейчас очень сильна, и одна из задач искусства вообще и театра в частности - помочь человеку его преодолеть».

Фото с сайтов театров

Фотогалерея