ОМСК. Право на достоинство

Выпуск №1-251/2022, В России

В 2023 году Россия отметит 200-летний юбилей А.Н. Островского. Для Омского драматического театра «Галерка» грядущая дата стала поводом обратиться к творчеству классика. Весной театр выпустил премьеру по пьесе «Не все коту масленица», а в ближайших планах еще одна постановка по пьесе драматурга.

- Дело не только в юбилее, - поясняет художественный руководитель театра Владимир Витько. - Сто лет назад в театральном искусстве возникла острая потребность найти ориентиры, опереться на что-то. Тогда был провозглашен лозунг: «Назад к Островскому!». История развивается по спирали, сейчас мы видим в театре похожие процессы, и Островский снова актуален - он напоминает об основах русского театра, критериях его понимания.

Островский, пожалуй, и вправду стал своего рода «мерой вещей» для театра, особенно когда есть потребность поговорить о моральных критериях в обществе, социальных конфликтах. Но режиссер спектакля Сергей Стеблюк (он же художник-постановщик) это «типичное Островское» отодвинул на второй план. На первый план вышла тема преображения человека благодаря любви, которая дает силы преодолеть власть денег и страха.

На сцене простая обстановка дома вдовы Кругловой, мебель, обтянутая тканью «в цветочек», а на заднике, словно в дымке, увеличенная картина «Московский дворик» В. Поленова, где белоснежный храм соседствует с низенькими постройками. Там Москва - еще «большая деревня», и в этот ностальгически теплый мирок герои Островского вписаны очень гармонично. А когда на сцене в полумраке меняется декорация, за полупрозрачным задником под светом фонарей танцующие пары разыгрывают короткие и незатейливые романтические сюжеты: ухаживания, ревность...

Петухи поют, просыпается, томно потягиваясь, дочь Кругловой Агния (Ольга Билан). Она лучится девичьим счастьем - юная, простосердечная и смешливая. Девушка не слишком бойкая, но и не скучная: пошутить в этой небогатой на события жизни для нее особое удовольствие. Агния рассказывает матери об Ипполите, с улыбкой и румянцем смущения: видно, что это та самая первая любовь. «Срам-то бывает у богатых; а мы, как ни живи, никому до того дела нет. И хорошо, и худо, все для себя, а не для людей», - прямодушно говорит она матери, и в этих словах звучит не бесстыдство, а нежелание обманываться ни амбициями, ни переменчивым общественным мнением.

Между Агнией и Ипполитом (Сергей Климов) выстроено тонкое взаимодействие: обмен взглядами, полуулыбками, спрятанными от чужих глаз прикосновениями. Актерам удалось добиться того, чтобы эти отношения выглядели как трепетное чувство - земное, неглянцевое, но необъяснимо преображающее человека. Живший по накатанной Ипполит встает перед необходимостью, говоря современным языком, выйти из зоны комфорта и вытребовать у дяди-самодура Ахова причитающееся жалованье. Без этого он не «вполне человек» по социальному статусу того времени, да и по самоощущению тоже. Видно, что побороть привычку покорности для него труднее всего: сменить тон с робкого на уверенный, не уйти, склонив голову, когда дядя гонит взашей.

Любопытно смотреть, как распрямляется герой Климова: из обаятельного, но нескладного и наивного юноши он постепенно превращается в молодого человека с твердым взглядом и чувством собственного достоинства. В характере Ипполита проявляется несвойственная ранее практичность: ведь только что отчаянно угрожал Ахову зарезаться на его глазах, а теперь деловито достает заранее припрятанные под столом документы, чтобы взять с дяди необходимые подписи. В дубль с Сергеем Климовым играет молодой артист Максим Конев: его герой обаятелен юной горячностью и порывистостью.

Можно сказать, что именно тема внутреннего достоинства стала движущей силой спектакля. И в ком оно зримо проявлено, так это в Дарье Федосеевне Кругловой. Статная, несуетливая героиня Елены Тихоновой - безусловная удача убедительной в интонациях и жестах актрисы. Круглова и посочувствует, и строгим взглядом обожжет, и «дурочку состроит». Она пряма, беззлобна и действует из глубокого понимания житейского счастья - того, что лучше богатства. А потому главного не уступит и отпор наглому богачу Ахову даст спокойно и выдержанно.

Ермил Зотыч Ахов - многогранная работа Сергея Дряхлова - исполнен достоинства внешнего, но по ходу спектакля все глубже раскрывается масштаб его внутренней ущербности. Порой кажется, что в актерском ансамбле Дряхлову досталась самая трудная задача: вроде бы пустяковый человек этот сытый, самодовольный Ахов, а все же что-то пронзительно трагичное читается в его образе. Ведь и он не чужд теплу: впадает в ступор от шутливого поцелуя Агнии. Неужто влюблен, очарован? И вот он протягивает девушке конфетку, неумело изображая ухаживание. Смешон этот ухажер, несмотря на внешний «форс». Неуклюжий самодур убеждает себя и других в своем могуществе, но реальность ускользает от него, и трудно поверить Ахову, что у окружающих есть своя, непонятная ему воля. Он тоже проживает внутреннее преображение, но более жесткое, чем его соперник Ипполит, и безотрадное.

Роль ключницы Ахова, Феоны, в дубль исполняют Татьяна Майорова и Валентина Киселева. Опытные актрисы создают объемный образ прислуги «себе на уме», в котором комическое не заслоняет душевных, человечных черт. С азартом рассказывает Феона Кругловой о том, как живет ее богатый хозяин - а живет-то он на грани абсурда, в одури, в нелепости. Другой, более трогательный мир чудаков воплощает блаженная кухарка Кругловых Маланья, мастерски сыгранная Екатериной Вельяминовой. Слов у актрисы почти нет, но режиссер придумал для нее яркие сцены на грани реального и ирреального. Маланья путает одно с другим, засыпает на ходу, все делает невпопад. То с выразительнейшей сосредоточенностью охотится на муху. То доводит до суеверного ужаса Ахова, проходя с косой (аки смерть) на двор, когда Агния говорит ему: неплохо, мол, если старый, богатый муж через год-два помрет... В образе Маланьи проявляется нарочитая театральность, сдвигающая планы повествования от бытового в фантазийно-абсурдный, который набирает обороты от сцены к сцене.

С мнимой легкостью и юмором перед зрителем раскрылись наполненные чувством характеры, чей внутренний конфликт порой увлекает сильнее, чем сюжетный. Поначалу кажется, что режиссер растворяется в артистах, но нет - застройка спектакля хитрее и любопытнее ожидаемого «актерского театра». Мелодрама обрастает элементами гротеска и мистики, а в финале обобщается до притчи. Перед зрителем открывается ясная картина одиночества Ахова, когда он чуть ли не в горячке пристает к окружающим: «ну поклонись». Но сверкнувшая молния словно обозначает, что не вернется его былое могущество - не поклонятся. Эти добродушные и прямые люди осознали свое право на достоинство и теперь их ничем не прельстишь. Зритель с теплом встречает такое прочтение пьесы: вроде бы и классика, но живая, неожиданная, душевная.

Фото предоставлены театром

Фотогалерея