Наталья Боровкова: "Театр показан всем" (Санкт-Петербург)

Выпуск №2-252/2022, Лица

В ТЮЗе им. А.А. Брянцева есть свои легенды: образ заслуженной артистки России Натальи Боровковой с теплотой и нежностью отзывается в сердцах зрителей. 50 лет актерской деятельности - большая, насыщенная творческая жизнь. Ученица З.Я. Корогодского была занята во всех знаменитых спектаклях мастера: «Наш цирк», «Наш, только наш», «Наш Чуковский», «Месс Менд», «Открытый урок» и других. Снималась в культовых фильмах «Заячий заповедник» и «Кончина», является лауреатом премии «Золотой Софит» за роль Мирской в спектакле «Учитель ритмики». Сейчас в репертуаре актрисы восемь спектаклей. Она играет нежную и трепетную Арину Власьевну в «Отцах и детях» по инсценировке А. Шапиро романа И.С. Тургенева, энергичную и чувствительную Алёнку в «Денискиных рассказах» В. Драгунского, сложную и многогранную мисс Полли Харингтон в «Поллианне» Э. Портер, запутавшуюся в своей жизни Училку в спектакле «Как тебе такой тятр, Илон Маск?» по пьесе Полины Коротыч и Маши Всё-Таки... В прошлом сезоне актриса приняла участие в спектакле «Время и место» Андрея Слепухина, погружающем в историю становления ТЮЗа.

- Наталья Леонидовна, как в вас зародилась тяга к театру?

- Я выросла в среде музыкантов. Дед - один из первых дагестанских композиторов, писал музыку в 1920-е годы. Он владел всеми инструментами, создал пять опер, замечательно пел и даже собрал свой коллектив. Мама играла на фортепиано, прекрасно танцевала, была директором музыкальной школы. Словом, в нашей семье творческое начало сформировалось еще до меня. Впервые я вышла на сцену в Каспийске в Доме офицеров в три года: на празднике танцевала номер под «Итальянскую польку» Рахманинова, который поставила мама, и она же мне и аккомпанировала. Хотела быть балериной, мама была мне примером. Однако меня не приняли в Вагановское училище, и я стала посещать драматические, танцевальные кружки, и из этой системы уже не выходила. В школе занималась в студии для старшеклассников у Сандро Товстоногова. Он обволакивал нас театром, даже водил на встречу с Марселем Марсо в Учебный театр на Моховой. Родители поддержали мой выбор, а моя школьная учительница Елена Викторовна Назарова, которая потом занималась архивом театрального института, посоветовала идти именно в ТЮЗ. Она меня очень верно направила.

- Когда началась работа на профессиональной сцене?

- Отучившись четыре месяца, мы вышли на Большую сцену ТЮЗа в спектакле «Наш цирк», в котором был занят старший курс и несколько актеров театра. Авторами спектакля были наши педагоги и режиссеры Корогодский, Фильштинский, Додин. У нас с Лёней Михайловским был свой номер - канатоходцы Хаджа Бей и его дочь Наташа, - которым мы открывали спектакль. Мне было откуда черпать впечатления, ведь в Каспийске на прибазарной площади натягивали канат, и я наблюдала это завораживающее, страшное, любопытное действо. Спектакль «Наш цирк» стал новой волной в театральном мире, настоящим открытием: на каждом курсе студенты занимались упражнениями по наблюдению, но никто не выводил это на профессиональную площадку. Потом начались вводы в репертуарные спектакли ТЮЗа. После первого курса мы поехали с Львом Абрамовичем Додиным в лагерь «Регал» под Приозерск, там репетировали спектакль Бориса Голлера «Модель 1868». В начале второго курса сыграли этот спектакль на Большой сцене театра.

- В каком ключе работал Корогодский со своими студентами?

- Зиновий Яковлевич Корогодский работал только с актерской природой: если ты двигался в верном направлении, он просто подсказывал, куда идти. Иногда довольно жестко. Он вытаскивал из нас личностное начало, которое может сработать в тех или иных обстоятельствах, воспитывал чувства. Моя первая роль как дипломированной артистки - старушка Знобишина в спектакле «Весенние перевертыши». Такое назначение меня поразило. Я - лирик, никогда не думала о характерных ролях. Зиновий Яковлевич нащупывал в нас нашу индивидуальность. Острохарактерное существование мне не было дано, но я через себя вытягивала все, что чувствовала по этому поводу.

- Кто стал вашим наставником, когда вы пришли в театр?

- Ирина Соколова, как была мне близка, так и осталась до сих пор. Антонина Шуранова была очень влиятельной, честной и справедливой, доброжелательно помогала начинающим артистам. Борис Самошин - это просто любовь. С ним сложились прекрасные партнерские и человеческие отношения. И, конечно же, всегда нашими наставниками оставались педагог курса Лев Абрамович Додин, проводивший с нами каждый день (мы были его первыми студентами!) и Зиновий Яковлевич Корогодский - наш мастер, главный режиссер ТЮЗа, который вел театр в указанном направлении вместе с художественным советом.

- Сейчас вы активно сотрудничаете с молодыми режиссерами. В «Сказке о потерянном времени» Ирины Кондрашовой играете роль бабушки, пытающейся выйти на контакт со своим внуком. Что для вас значит цифровой мир?

- Начну издалека. На Моховой жила женщина, она была больна - разговаривала сама с собой и при этом сильно жестикулировала. Сейчас в мире происходит то же самое: люди идут в наушниках, а зимой этого не видно, разговаривают, хихикают, сосредоточенно слушают оппонента. В этом заключается абсурд нашей жизни - больной человек и супер здоровый, продвинутый, внешне неразличимы. Но самое главное для меня в том, что телефоны отвлекают от непосредственного общения, и это обидно. Я с уважением отношусь к современным приспособлениям, но мне хочется общаться глаза в глаза. Этого же не хватает и моей героине.

- В спектакле Олега Христолюбского «Как тебе такой тятр, Илон Маск?» вы играете учительницу, которая совершенно не нацелена на контакт с детьми. Вы оправдываете ее? И каким должен быть учитель?

- Моя героиня - непростой персонаж, но я ее, конечно, только защищаю. Ее первое появление - пьяной, возможно, не от хорошей жизни. Я придумала, что она мать одиночка, и ей очень тяжело тянуть детей. Ее главная задача - выстоять. Конечно, учитель должен воспитывать личностно, индивидуально, это - профессия, и надо ее любить.

- В спектакле Андрея Слепухина «Время и место» актер поставлен в весьма непривычные условия существования, погружен в непосредственный контакт со зрителем. Сложно ли вам работать в таком жанре?

- Андрей Слепухин поставил условие: не нужно никого и ничего играть, необходимо пропускать текст через себя и просто вести рассказ, создавать эффект сопричастности. Я очень боюсь зрителя, если нахожусь не в образе, общение дается мне тяжело - четвертую стену никто не отменял. Способ существования был для меня сложен, я никогда так не работала. Даже выход в зал в классическом спектакле - непривычный для меня момент. Это далось не сразу, но я очень благодарна Андрею за новый для меня опыт. Я люблю эксперименты, всегда завожусь, оживаю. Про себя спектакль называю путешествием. От зрителя в этой постановке очень многое зависит: сиюминутное общение преподносит сюрпризы - зрители задают неожиданные вопросы, подходят с благодарностью. В этой работе я встретилась с нашей молодежью, мы разбирали различные аспекты творчества в соприкосновении с нами как с личностями. Происходило плотное общение, я больше узнала о них, а они - обо мне, и мне это приятно. У нас сложилась симпатичная, на мой взгляд, компания.

- Погружение в историю обновило восприятие театра?

- Конечно, я знала об Александре Александровиче Брянцеве из рассказов стариков, отзвуков прошлого, книг, и всегда с огромным уважением относилась к нему. Но когда осознала, сколько мытарств пришлось ему перенести и чего стоило построить театр, испытала потрясение. Время было безумное - надеть нечего, есть нечего, холод, а Александр Александрович Брянцев делает театр, подкармливает беспризорников, которые становятся одними из первых делегатов ТЮЗа. В результате они пригрелись в театре, получили образование, выросли людьми. Словом, театр напрямую реализовал свою воспитательную функцию. Почему существовала педагогическая часть? Почему мы ездили по школам? И дети для нас играли концерты. Они тянулись в театр, это была такая крепкая связь, взаимная необходимость школы и театра.

- Что, на ваш взгляд, важно сохранить в ТЮЗе?

- Для меня это дом: я здесь родилась как человек, выросла до своих лет и даже замуж вышла в фате из «Мухи-Цокотухи». Для нашего театра важна студийность, ансамблевость, человеческие связи. Мы друг друга уважаем, в театре большая занятость. Хорошо играть главные роли, но ансамблевость и общность дают особую ауру. Я, например, обожаю выходить в спектакле «Конек-Горбунок» в народе, потому что мы друг друга видим, понимаем, о чем поем и что хотим сказать зрителю. Вместе мы - кулак, а когда кто-то тянет одеяло на себя, важные нити теряются.

- Наталья Леонидовна, как вы считаете, театр показан всем детям?

- Театр показан всем, но может произойти отторжение. Все зависит от того, на что пригласили ребенка, что именно в этот период становления ему важно. Наш театр от 7 до 70, и в любой период времени необходимо, чтобы спектакль соприкасался с тем, чем человек дышит, что в нем отзывается. В гаджет ты погружаешься и пропадаешь, а в театре, наоборот, раскрывается человеческая личность, зарождаются чувства.

Фото предоставлены автором

Фотогалерея