Саратов

Выпуск 3-123/2009, В России

Была недавно значительная премьера в Саратовской академической драме — спектакль мужской, с участием лучших представителей «сильной половины» человечества. О мужской дружбе, верности, не показном мужестве — «Лучшие дни нашей жизни» по пьесе «главного американского армянина» Уильяма Сарояна. Теперь на сцене театра появился «женский» спектакль — «Сердечные тайны» Бет Хенли, явная перекличка с чеховскими «Тремя сестрами», но на американский лад.

По словам исследователей, творчество Сарояна проникнуто добротой, граничащей с сентиментальностью, «эксцентрическим юмором» и «яркой фантазией». Но особое свойство его произведений — изысканная простота. Герои Сарояна «загипнотизированы обыденностью», как и их автор. Что в его повестях, рассказах, эссе, что — в пьесах, которые, собственно, — продолжение его прозы. Столь подробных, психологически-лиричных ремарок вы не найдете ни у одного автора.

Не удивительно, что воссоздать мир Сарояна на сцене Саратовской драмы взялся именно Александр Плетнев, приглашенный режиссер из Калуги, известный неординарностью прочтения драматургического материала, особой стилевой изысканностью постановок. Саратовскому зрителю полюбились его водевильно-легкие «Кукушкины слезы» — праздник раскованной театральности и импровизации. Не сразу, но приняли они неожиданно жесткое постановочное решение как будто легковесной «Безымянной звезды», с ее всепобеждающим лиризмом посреди шпал и железнодорожных разъездов.

Сарояна многожды играли на сцене и на экране (первая постановка пьесы, действие которой происходит в октябре 1939-го, была осуществлена 25 октября того же года!). Но ставить его нелегко. Писатель поразительной, обнаженной искренности, он исключает фальшь, наигрыш. Плетнев настолько сумел его «освоить», что сделал абсолютно своим.

Место действия — «славная, неприметная американская забегаловка, где люди могут рассчитывать на то, что их оставят в покое». Это слова Ника, хозяина «забегаловки» — бара на берегу океана «в самом плохом» районе Сан-Франциско. Неровное морское дыхание не слишком тут ощущается. Углом сцену пересекают стойки бара с высокими табуретами. Внизу, за стеклом, как в витрине обувного магазина, видны только ноги в туфлях и ботинках. Вверху, над стойкой, – только головы в шляпах, с сигарами или кружками. Кто в этот хоровод войдет, нескоро оттуда выйдет. Поэтому вся динамика связана с вновь прибывающими под благословенный кров бара «старины Ника», а вся статика — с пребывающими в нирване за его стойками.

Даже назойливые лампы с металлическими абажурами (художник-постановщик Сергей Рябинин, Казань; художник по свету Дмитрий Крылов) не мешают сидеть тут и размышлять о жизни главному философу побережья Джо. Бывший актер Саратовского театра АТХ (театра острой внешней формы) Юрий Кудинов не пошел в своих поисках уже хожеными дорогами. Велик был соблазн сделать Джо этаким американским Робином Гудом или, скажем, неотразимым красавцем из прерий. Джо Кудинова малоподвижен (что больше соответствует действительности – истинный ирландец не расстается с кружкой), лицо его отрешенно-спокойно, но значительно даже своим молчанием. И как-то сразу понимаешь, кто заказывает музыку в баре, независимо от того, кидает ли он монетку в специальный автомат. Кстати, музыкальный автомат в спектакле заменили радиолой.

Добавили лиризма и музыкальные инструменты, которых нет в пьесе. Не только Уэсли наигрывает на разбитом, раздрызганном пианино. Сам хозяин берет в руки гитару, а нелепый и тощий искатель женщин Дадли (как обычно, в самую точку попал Александр Каспаров) — аккордеон.

Как ни пытаются узнать герои спектакля, никто так и не узнает, откуда течет золотой ручеек доходов Джо. «И я не исключение. Я заработал те деньги, которые я сейчас транжирю. Я их крал, как и все остальные», - объясняет, ничего на самом деле не объясняя, слишком умный Джо. Главное – щедрый. И у мальчишки-газетчика все номера скупает из жалости, тут же комкая «желтую жвачку». Богатый и добрый и богатый и щедрый - не частое сочетание в обществе всеобщего прагматизма.

Количество действующих лиц в спектакле режиссером сокращено. Но мама «итальяно» Ника (Вера Феоктистова) осталась - с бесподобным темпераментом, в совершенно немыслимом костюме воздухоплавательницы, сыграв большую бурную сцену с сыном, где нет ничего, кроме взаимных приветствий. Герой Виктора Мамонова - Ник - так же важен для драматурга, как этот непонятный ирландец Джо. Грубоватый Ник, в сущности, принимает на работу очень мало нужных ему людей, кормит голодных, поит алчущих (порой без цента за душой). И при всем том - вышвыривает на улицу ненавистного ему «блюстителя нравов» Блика.

Сароян писал почти с нежностью: «Теперь в баре воцаряется теплая, естественная атмосфера, этакая американская безмятежность. Все люди доверчивы и добры, каждый занят тем, что ему по душе и что он хочет делать. Чувствуется глубокая американская наивность и доверие к поведению каждого».

Что касается «глубокой американской наивности», то все добрые и открытые герои Александра Кузьмина, оказывается, были только прелюдией к какой-то беспредельной, «телячей» открытости и наивности его Тома.

«Просто сидеть, вот, как ты, Джо, и посылать кого-нибудь по поручениям, и пить шампанское, и не напрягаться, и никогда не быть банкротом, и не волноваться из-за денег», - с неотразимой улыбкой выдает Том розовую американскую мечту. Но когда «просто сидеть и посылать» у него не получается, он с радостью соглашается стать водителем грузовика. Трогательны мгновенная влюбленность Тома в прелестную Кити (Зоя Юдина), его серьезная мужская забота о ней.

Плетнев слушает ремарки Сарояна трепетно. «Несмотря на то, что все предельно серьезны, в сцене безошибочно чувствуются юмор, улыбка, единство души и тела»,- замечает автор. Юмор пронизывает этот спектакль, появляясь на пустом месте, прямо из воздуха. Сидят за стойками серьезные мужчины в шляпах со строгими лицами, говорят вроде бы серьезные вещи, а зал заходится от смеха. И это тот самый смех - понимания и сочувствия героям, о котором постановщик может только мечтать.

Возможно, потому, что главные здесь на сцене мужчины - настоящие, надежные, сильные, Они не будут искать управы на зарвавшегося негодяя (убедительный образ подхихикивающего растрепанного Блика создает Игорь Баголей). Сами раздобудут пистолет нужного калибра и …«кажется это было в 1939. В октябре. Парня звали Блик или Глик, что-то в этом роде. Мне не нравилось, как он разговаривал с дамами. Пошел в свою комнату, достал мой револьвер с перламутровой ручкой и стал ждать на Тихоокеанской»,- по-мужски сдержанно звучит одна из последних реплик пьесы. Она принадлежит самому колоритному персонажу – Киту Карсону, превосходно сыгранному Григорием Аредаковым. Есть в этом американском капитане Врунгеле что-то от Луки из ночлежки Горького. Но добро его убедительно, как револьвер с перламутровой ручкой.

Выстрелы раздаются, когда их уже никто не ждет. Мы могли обойтись и без них, так завораживающе это чисто мужское времяпровождение в баре, которое только со стороны (в основном, женской) кажется ничегонеделаньем.

В спектакле нет проходных ролей. Невозмутимый араб, напоминающий застигнутого северной зимой индейца, с его вечной фразой про «устои» (Владимир Мишарин). Убежденный в своем таланте и будущем успехе странненький Гарри (Сергей Захарин). Комична пара «из общества», где он – устало-покорен, она – любопытна и раскованна (Олег Клишин и Любовь Воробьева). Впечатляет сольный выход Мэри (Татьяна Родионова), ее загадочная партия, разыгранная как по нотам с Джо. То ли напомнила ему прошлую любовь, то ли всколыхнула к новой. А может, она и была «той самой» его Мэри из Мексико-Сити.

Любопытна почти неразлучная пара – полицейский Крапп и рабочий Маккарти. Рабочий с такой звучной фамилией, конечно же, оратор (Валерий Ерофеев). Он совсем забил своего нерешительного друга (Владимир Назаров). Но тут наш великолепный комик делает финт ушами: у него, видите ли, эмоциональный срыв. И, собираясь покончить с карьерой копа, он аккуратно снимает форму и сдает на хранение. Очень смешная сцена идет на контрасте бурных слов и размеренных действий. А вот негр Уэсли в спектакле превратился в белого, и с утратой социальных «мотивов» растерял индивидуальные. Жаль и пропавшего из спектакля фаната игровых автоматов Уилли. Именно он обеспечивал очень смешной финал с бесконечным гимном «по стойке смирно». Плетневский финал значительнее: гимн Америке поют все герои, не без сарояновского скрытого юмора.

Танцуют много, стильно, «смотрибельно» (хореография Алексея Зыкова). И куклы, которых все тонко чувствующий Джо дарит вечно грустной Кити, тут особенные. Их сделала художница Ольга Пеганова. Куклы похожи на своего автора - изысканной удлиненностью и бледной нездешностью.

…«В нашем городе звучала симфония, но она была лишена изящества и формы. И по мере того, как город пробуждался и наступал день, музыка и ритмы симфонии становились громче и быстрее. Позднее, через год, два, припоминая все наши дни, мы поняли, что все вместе они сливались в симфонию, и то была симфония нашей жизни - наших живых душ, нашего движения, присутствия на земле», – писал Сароян в рассказе о детстве. Мелодия жизни его города сложилась потом в пьесу. Через много-много лет ее услышали и подхватили. Очень далеко, на Волге. Но это была та самая мелодия, Сароян бы ее узнал.

Все приезжающие к нам режиссеры отмечают наличие в саратовской драме очень сильных мужчин-актеров среднего возраста. В расчете на них ставил свой спектакль Александр Плетнев. Но и актрисы в драме превосходные. Бет Хенли в «Сердечных тайнах» дает женский взгляд на жизненные проблемы.

Про мир Бет-драматурга говорят, что «это чистенький аккуратный мирок маленьких городков американского юго-востока, это персонажи, чья скромность вне подозрения, это тихие странности этих тихих людей, горечь проносящейся мимо жизни и юмор - единственная надежда на спасение от одиночества...». Фильм режиссера Брюса Бересфорда, экранизировавшего в 1986 году эту пьесу с участием ведущих кинозвезд, назвали первой ласточкой в волне голливудских картин «о взаимопроникновении непересекающихся душ». Фильм сравнили с большим респектабельным кремовым тортом, чья начинка (драматургия) неожиданна и остра.

Конечно, всякие параллели хромают, и не так их здесь много, как выясняется. Но чувствуется, что автор пьесы знает и любит чеховскую драматургию. Три сестрички рано остались без родителей. Ленни (Любовь Воробьева) - такой же синий чулок, как старшая сестра Ольга в «Трех сестрах». Средняя Мег раскованна сверх меры (Ольга Милованова) и к тому же обладает непостижимой властью над женатыми мужчинами, как и Маша. Младшая Бейб (Зоя Юдина) очаровательна в своей детской порывистости и всех в себя влюбляет.

Есть еще злой и недалекий антипод сестер Мэгрет – кузина Чик (вспомним Наташу). Ее убедительно исполняет Дарья Родимова. Но на этом сходство с русским «первоисточником» заканчивается. У сестричек свое родовое гнездо, правда, несколько обшарпанное и обветшалое. Но еще надежно служат им и традиционная лестница старинного американского дома, и крепкие его стены, и мощное, как танк, громыхающее оборудование. И, наверное, еще послужит.

Не тема ухода, но тема возвращения поднимается в спектакле. Старая дева Ленни, красотка Мег, идущая уже по рукам в отдалении от родного города, скромница Бейб, предающаяся потихоньку запретным плотским утехам… Что их объединяет и может ли хоть что-то объединить? Общая беда, угроза жизни преступившей закон младшей сестры. Пересечение «не пересекающихся душ», перенесенное назад - на русскую почву с американской, - становится здесь более вероятным.

У них есть своя крыша, одна на всех, есть общие воспоминания, жив еще патриарх рода - дедушка (правда, его кома служит поводом для приступов смеха, но это нервный смех своих, замученных долгой болезнью старика). И значит, все еще решаемо. Можно вернуть поклонника застенчивой старшей сестры, средней - позволить разок дать волю чувствам с любимым и отправить куда подальше «грех» младшей (15-летнего Вилли). Три героини мирно садятся на авансцене на так объединяющий их семейный диванчик и вспоминают детство, которое не было у них слишком счастливым, но обычно всегда ностальгически приукрашивается. Разобравшись со своими старыми полузабытыми обидами, они впервые говорят о страшной смерти матери, так поразившей их в детстве. О главном истоке всех их взрослых фобий. Повесила кошку, потом повесилась сама… А может, ей просто было очень страшно умирать в одиночестве? Тогда, с высоты своего детского максимализма, они ее не простили. Теперь, сами настрадавшись в этой жизни, попытались понять и простить.

На «русской почве» актрисы вносят в действие и больше национального темперамента. Сцена ночного катания на автомобиле Мэг с женатым Доком напоминает отчаянный прощальный прорыв на пароход Ларисы из «Бесприданницы», а психологическая настройка застенчивой Ленни на, казалось бы, потерянного жениха - сборы на «свиданку» Мымры из «Служебного романа». Режиссер назначил на одну роль Ленни двух актрис, что не так уж часто сейчас бывает. Но в драму пришла уникальная актриса, бывшая звезда ТЮЗа и театра АТХ, заслуженная артистка Елена Блохина. Ленни в ее исполнении еще более нелепа и трогательна в своей незащищенности, чем блестяще исполненная Любовью Воробьевой. Обе трактовки роли органично вписались в авторский контекст.

А вот у младшенькой сестры Бейб проблема вполне американская: несовершеннолетний любовник. Несмотря на внешнюю забористость слога, в пьесе Хенли практически нет пошлости. И отношения чуть «летящей» Бейб и резвящегося «щенка» Вилли (Сергей Захарин) решаются в комическом ключе. Они похожи на проказы заигравшихся детей. Муж слишком «взрослый», слишком он серьезен для нее, требуя соблюдения каких-то нудных и противных ритуалов. И потом, он ведь обидел Вилли! Бейб стреляет в него бездумно, как выстрелил бы мальчишка из рогатки, попадись ему навстречу «плохой дядя».

Нет, здесь нет пошлости отношений, а есть воздух и театральность в лучшем смысле слова. Ее точно почувствовали и передали московский режиссер Сергей Стеблюк и художник-постановщик из Петербурга Ольга Герр.

Немного напрягает громыхающий бачок туалета в верхнем этаже дома. Наша «желтая» саратовская пресса много писала о «голубом унитазе»: как она только успела разглядеть цвет за закрытой дверью туалета?! Режиссер объяснил его появление необходимостью чередовать «высокое» и «низкое» на сцене. Но «чередование», решенное таким образом, тоже дань некой нашей американизации. Спектакль ничего бы не потерял, а возможно, стал еще более воздушным, не справляй, его герои свои нужды почти что на наших глазах. Никому еще, к счастью, не пришло в голову установить унитаз в доме сестер Прозоровых!

Мужчины в «Сердечных тайнах» хоть и не главные, акценты расставили точно: робко-комичный адвокат (впервые проявился столь ярко комедийный талант Андрея Седова), излишне серьезный Док, втайне вздыхающий по Мег (Валерий Малинин тонко дает почувствовать его растерянность и сердечную тоску), по-собачьи преданный своей первой девушке Вилли (в его невероятных прыжках физически ощущается щенячья радость бытия).

Театр показал светлый, теплый, порою чеховски смешной спектакль. И общий «happy birthday to you» с шариками в финале не выглядит здесь чем-то надуманным. Чеховские три сестры, постепенно утрачивая все свои надежды, в итоге хватаются за соломинку мечты («музыка играет так весело, так радостно…»). Сестры Мэгрет с упоением ловят улетающие воздушные замки счастья.

В Саратовской драме есть сейчас, где разгуляться актерам обоего пола. «Мужчины в расцвете лет» сюда возвращаются. После всех телесериалов. Как вернулся кумир женщин и очень хороший актер Седов. Как вернулись немногим раньше Малинин и Кудинов.

Фото Алексея Леонтьева

Фотогалерея