Серпухов

Выпуск 3-123/2009, В России

Спектакль «Дядя Ваня» по пьесе Антона Чехова представил зрителям Серпуховский музыкально-драматический театр (Московская область).

Режиссер Павел Цепенюк обещал абсолютно новаторский спектакль. Репетиции длились не один месяц. После предпремьерного показа в мае к спектаклю приклеился эпитет «авангардный». Премьеру в Серпухове ждали с подлинным нетерпением, как еще никакую ранее. Интрига сохранялась до конца.

И вот в конце сентября эту простую, искреннюю и вместе с тем сочную постановку увидел зритель. И ахнул: какой же это авангард? Самый что ни на есть истинно чеховский спектакль.

Новые постановки двух столиц (Римаса Туминаса в Театре им. Е.Вахтангова и Андрея Щербана в Александринском театре) сильно озадачили бы доктора Чехова. Вот уж где – авангард! Сейчас на эстраде появился такой персонаж - «дядя Ваня» – молодой мужик в ушанке и телогрейке, поющий на английском. Комикс на сцены из русской жизни. Примерно так выглядит и любая постановка пьесы «Дядя Ваня», если пытаться ее тонкую кожу «растянуть» на штырях современности… Обязательно порвется.

Но классическое исполнение, как у Льва Додина в Малом драматическом театре, или у Миндаугаса Карбаускиса в «Табакерке», или (что там!) в знаменитом фильме Андрея Кончаловского, сегодняшнему зрителю кажется нудным. Кстати, Кончаловский рассказывал такую байку: однажды в Крыму Андрей Сергеевич заглянул в кинозал с афишей его фильма. Заглянул, потому что из кинотеатра доносился гомерический хохот. Оказалось, фильм показывают вверх тормашками. В гневе режиссер забежал в будку киномеханика. А тот оправдался: зрители попросили, а то смотреть скучно… Почему?! Вроде бы – честная работа, великолепный актерский ансамбль… Однако у Кончаловского охота ставить эту вещь и сегодня не угасла, состоялась премьера очередного «Дяди Вани» в Театре им. Моссовета…

Так в чем же магия пьесы, этой «простой мелодии на вечные темы», в которой люди пьют чай, а в это время рушатся их судьбы? Почему трудно поддающееся постановке произведение выдержало уже более десятка экранизаций в разных странах мира: в США, Франции, Великобритании, Швеции, Югославии, Германии, СССР? Маститые режиссеры пытались разгадать загадку произведения, в котором слишком много посланий для потомков от лица самого драматурга, слишком много от личности Чехова, от его одинокой души…

Павел Цепенюк, не имеющий ни широкой известности, ни материальных ресурсов, сделал спектакль, который непостижимым образом, на мой взгляд, нащупал гениальный подход-ключ к чеховской пьесе. Он категорически отмел всю зримую театральность, в сухом остатке публика получила лишь коллизии острого психологизма истории.

Роскошный старинный зрительский зал Серпуховского театра – миниатюрное повторение имперских театров. Бордовые бархатные кресла, громады люстр, матово мерцающие колонны. И в этом зале – актеры в современных и в то же время унифицированных льняных брюках, пиджаках, в шалях, бусах и брошах. Абсолютная тишина. Никакого звукового фона. Только Илья Ильич (Дмитрий Глухов) перебирает струны гитары, только няня (Людмила Капелько) что-то тихо напевает, только чайные чашки стучат о блюдца да время от времени голос кукушки заставляет всех персонажей на минуту стать зрителями и вдумчиво вглядываться в сцену, где сидит настоящая публика. Такая вот рокировка: актеры в зале, зритель на сцене.

Но несколько раз спектакль все же взрывается, сотрясая замкнутое пространство зала сильными звуками и лишь подчеркивая вновь ниспадающую затем тишину, в которой слышен сверчок. Вот дядя Ваня (Сергей Кирюшкин) в речитативе русской плясовой отыгрывает текст о подагре и прочих недугах отставного профессора (Рамиль Азимов). Вот изрядно выпивший Астров (Сергей Ургансков) кричит: «Играй, Вафля!» и выписывает кренделя, как матрос на шаткой палубе. Вот Войницкий палит из пистолета в Серебрякова…

Никаких декораций, никакого грима, никакой бутафории – только стол, примкнутый к авансцене, на столе самовар, чашки, вазочка с баранками, кувшин с молоком, круглая буханка хлеба. Только чеховская история о жажде: обычные люди, как я и вы, похожие на миражи в отсутствие любви и смерти и того накала риска и страсти, который прессует месяцы в минуты. Лишь тишина, проткнутая, как шпагой Гамлета, криками дяди Вани. Он полюбил и, как Адам, вкусивший яблоко познания, увидел все, пелена спала с его глаз. В сорок семь лет… И ни-че-го. Кто-то сказал, что люди созданы из глины и звезд. Метко.

Текст Чехова прозвучал точно и четко. Режиссер использовал модерновый прием, но при этом нисколько не выхолостил пьесу.

Когда смотришь спектакль Цепенюка, невольно на ум приходят песочные часы. Застывший миг, хроника жизни, крупица из отмеренной каждому из нас Богом горстки песка… И кукушка, отмеряющая время, тогда как зрители и актеры смотрят друг другу глаза в глаза.

Не сговариваясь, Павел Цепенюк и Андрей Щербан использовали схожий прием - актеры играют в антураже зрительного зала. Но именно Цепенюк довел идею до абсолюта. Ведь спектакль этот – камерный по духу, ему не нужно больше пятидесяти зрителей. Для этой пьесы важна тишина, в которой слышно биение сердец, в которой звенит, как струна гитары, каждый нерв Войницкого...

Публике на сцене нельзя расслабиться, ведь каждый шепот или движение сразу же вторгаются в пространственно-временную жизнь спектакля. К тому же так зритель чувствует себя ответственней за все, что в данный момент происходит в едином круговороте «сцена-зал» при закрытых наглухо дверях…

Павел Цепенюк намеренно разрушил привычные каноны, историю о кризисе «среднего» возраста играют молодые актеры. Постановка лишь выиграла от этого. На одну из генеральных репетиций, ради эксперимента, режиссер пригласил старшеклассников. Ребята пришли с конфетами, напитками, возможно, большинство из них вообще впервые переступило порог театра. И с первых же минут трудное действие совершенно захватило их. После спектакля подростки остались на обсуждение. На корявом молодежном сленге они взахлеб говорили о постановке. Сегодня только и слышишь отовсюду, что нет театральной истории для молодежи, нечем ее увлечь театру. И вдруг стало ясно: вечная драматургия – это и есть лекарство от душевных ран и душевной деградации независимо от возраста пациента. Нужно только уметь правильно его готовить. Павел Цепенюк подобрал исключительно точную дозировку по «рецепту» А.П. Чехова, почти трехчасовой спектакль с равным интересом смотрят и десятилетние, и двадцатилетние, и сорокалетние и те, кто старше.

Когда Павел Цепенюк лишь приступил к этой постановке, он сам, да и все в театре, были поражены тем, как приросла роль Ивана Войницкого к актеру Сергею Кирюшкину. Он создал значительный и благородный, истинно русский характер. Дядя Ваня в его исполнении - мягкий и брутальный одновременно, взрывной, клокочущий, остроумный, у него тонны нереализованной любви в глазах. А еще - вселенски одинокий. Как, впрочем, и каждый из персонажей этой пьесы.

Еще одно блистательное попадание в роль - Соня в исполнении Екатерины Гвоздевой. Актриса мастерски создала чудный образ девушки, искренней, честной и одухотворенной.

«Дядя Вани» в постановке Павла Цепенюка, несмотря на очевидную тоскливость и обреченность финала, вызывает мощный выплеск эмоций, в которых нет места одному – отчаянью.