Желание работать.../Валентина Губкина

Выпуск 3-123/2009, Лица

Я не единожды ловил себя на мысли, что, если на сцене Дзержинского театра драмы заслуженная артистка РФ Валентина ГУБКИНА, я не могу не наблюдать за ее персонажем. Мне интересна актерская реакция, интересно слышать живые интонации, видеть пластику, наблюдать за жизнью вполне реального человека, а не придуманного и не изображаемого театрального персонажа.

Вот, к примеру, Глафира Климовна Глумова, мать главного героя комедии А.Н.Островского «На всякого мудреца довольно простоты». Традиционно считается, что это злостная интриганка, коварная и циничная в своем стремлении помочь сыну «выбраться в люди». А у Губкиной Глумова – несчастная, забитая жизнью женщина, у которой если и есть свет в окошке, то это ее Егор, сын, главная ценность и гордость. Она не боится быть смешной, жалкой, ущербной, лишь бы - ЕМУ на пользу. И сжимается сердце от жалости, когда в финале, после разоблачения и гневного монолога Глумова, Глафира Климовна, униженная и несчастная, уходит с чужого бала, прижавшись к своему единственному.

А вот совсем другой образ и совсем другие краски – Ольга Ивановна в комедии В.Сигарева «Русское лото». Маленькая, в смешном парике и нелепом костюме, она стремительно бросается на защиту ненаглядного мужа при малейшем подозрении в том, что его хотят в чем-то обвинить или обидеть.

Режиссер спектакля Андрей Подскребкин предложил актерам примерить на своих персонажей клоунские маски, это позволило довести ситуацию с поиском потерянного билета до абсурда. И Валентина Губкина прекрасно использует гротескные краски, вполне органично и даже с удовольствием в них существуя.

Иной характер у приживалки Перепелициной в спектакле «Село Степанчиково и его обитатели» по Ф.М.Достоевскому. Высохшая от своей «нравственности», с застывшим недоверчивым лицом, первая наушница генеральши. Ее внешняя «малость» и ущербность обманчивы. За высохшей фигуркой с постным лицом – характер злобный, мстительный, коварный.

А вот Мурышкина из веселого раешника «Левша Косорукий». Ее сцена – как отдельный концертный номер – всегда проходит на аплодисментах, так заразительно весела престарелая царская фаворитка, рассказывающая о былых романах и увлечениях.

Об этом, о ролях и о театре, мы и говорили в перерывах между репетициями в тесной гримерке.

– Валентина Алексеевна, как вы оказались в провинциальном Дзержинске? С ленинградским-то высшим театральным образованием?

– После ЛГИТМиКа я работала в театрах Прибалтики, в Сибири, но это все недолго было… А потом – Дзержинск. Сюда меня в свое время пригласил главный режиссер театра Александр Андреевич Клемантович на роль в спектакле по «Униженным и оскорбленным» Ф.М.Достоевского. Я, конечно же, согласилась – от таких ролей не отказываются.

– А как это произошло?

– Мой педагог, мой Мастер с большой буквы Сергей Александрович Чистяков, был знаком с А.А.Клемантовичем и когда узнал, что Александр Андреевич ищет актрису на роль Нелли, порекомендовал ему меня. Вообще мне очень повезло с педагогами. Тот же Сергей Александрович был необыкновенно интересный человек с очень своеобразным характером. Он много бродил по Руси, смотрел, вбирал в себя образы… И потом поражал нас на занятиях этим своим знанием жизни. У него была уникальная память. Он и нас-то запоминал после первого занятия, обращаясь потом к каждому по имени. Мы так сразу начинали себя увжаать! Как же, такой Мастер и меня по имени и фамилии знает!

Так вот он всегда говорил: «Актрисой стать я тебя не могу научить. Этому всю жизнь учатся. Я научу тебя работать на этом поприще».

– И в чем, по-вашему, заключается суть актерской работы?

– Самое трудное – быть всегда готовым к этой работе. И еще – играть каждый спектакль. Не вчера, не на премьере или фестивале, а каждый раз, когда выходишь на сцену, играть по-настоящему. А это не просто, скажу я вам. Особенно, если спектакль идет несколько лет и, как бы это сказать, пообтерся, что ли. Нужно всегда ощущать остроту того действия, в котором ты сейчас находишься. Тогда это получит отголосок и в зрительном зале. А если мне неинтересно, то зритель это почувствует сразу и отвернется, начнет скучать.

– А как достичь того, чтобы было интересно? Вот, к примеру, был такой спектакль в репертуаре театра - «Персидская сирень» по пьесе Н.Коляды. Он прожил достаточно долгую жизнь…

– Одиннадцать лет, ни много ни мало…

– Как можно на протяжении одиннадцати лет сохранить образ живым и ярким? Что для этого нужно?

– Видимо, тогда, одиннадцать лет назад, Аманом Ягмуровичем Кулиевым, который поставил «Персидскую сирень», было найдено самое важное в этой истории, ее изюминка. Я могу сказать, что мне и сейчас интересно общаться на сцене с Николаем Стяжкиным, моим партнером по спектаклю. Мы каждый раз узнаем о себе и о своих персонажах что-то новое, что-то такое, чего раньше в них не видели. И это интересно.

– А взаимоотношения партнеров выстраивает режиссер?

– Режиссер может подсказать, указать дорогу, но за актера он все равно ничего не сделает.

– Как это вообще происходит – понимание своего героя?

– Скажу честно – я не знаю, как это происходит. Идет репетиционный период, сложный, иногда долгий, и вдруг в какой-то момент рождается нужная интонация, и ты все понимаешь. Понимаешь, как это нужно играть. И это понимание остается навсегда. Конечно, если ты умеешь сохранять найденное, а не терять сразу же. А это, наверное, мастерство. Профессия, которой актера научили.

Профессия актера – конкретное, точное дело. Здесь важны и психология, и технические какие-то вещи… Но, конечно, никуда не уйти от необъяснимого – вот от этого понимания своего образа. Как рассказывала одна очень известная актриса – все умения и навыки важны, когда что-то не получается на сцене. Но когда получается, никто никогда не скажет, как это происходит. Я считаю, это очень важно – понять этот момент, почувствовать и не потерять.

Ведь мы все такие разные! Вот есть люди, которые думают далеко вперед, еще ничего не случилось, а они уже все предвидят; есть люди, у которых такие «квадратные», тяжелые мысли… Мы все по-разному думаем, по-разному общаемся, по-разному относимся к одним и тем же вещам. Наблюдать за этим, за разностью людей, необычайно интересно. Профессиональная потребность актера – иметь какую-то собственную копилку, куда эти наблюдения складываются. Так писатель складывает слова, интересные обороты речи, а мы – типажи людей. И эта «копилка» должна быть у каждого актера. Чтобы потом, в нужный момент, вынуть из нее какой-то жест, или интонацию, или поворот головы… Без этих изюминок персонаж получится мертвым, никаким. А это зрителю уж никак не интересно. Наверное, поэтому актеры любят все разбирать по косточкам – что я делаю, почему, зачем, как я это делаю. Иногда это процесс мучительный и для самого актера, и для его близких, но это так, от этого никуда не уйдешь…

Я всегда должна работать, и когда общаюсь, и когда книгу читаю или кино смотрю… И не всегда понимаешь, откуда вдруг берется тот или иной характер, привычки героини. Где я их подсмотрела и запомнила?

- Ну, вот, к примеру, как рождался образ Глафиры Климовны Глумовой?

- От Островского, от текста пьесы. Там все написано. Смотрите, Глумовы из обедневших дворян. Денег в семье нет. Но при этом Егор получает прекрасное образование – как-никак Московский университет, нешуточное дело. Наверное, только мать знает, чего ей это стоило – поднять сына. Но оказалось, что и в XIX веке, как и сейчас, само по себе образование никаких гарантий достойного положения в обществе не дает. Нужны связи, нужны интриги, нужна еще масса вещей. Так что же? Позволить умному, тонко чувствующему, достойному молодому человеку прозябать в нищете? Или все-таки поступиться какими-то собственными нравственными постулатами во имя «прекрасного будущего»? Вот задача, которую решает Глумова. И она, ох, какая нелегкая! Да к тому же мать подозревает, что сыну начинает нравиться быть «как все» - подличать, двуличинчать и т.д. Ее прекраснодушный Егор на глазах становится похож на всех тех, кого еще вчера презирал и с кем собирался нещадно бороться! Что, мать этого не видит или не понимает? Но, понимая, она все-таки продолжает «играть по правилам». Ситуация не просто драматическая, она трагична! Вот от этой сложности и рождался образ – пластика, интонации и т.д. Мы с режиссером спектакля Сергеем Юрьевичем Стеблюком много об этом говорили, искали, пробовали… Если вам кажется, что получилось интересно, что ж, это хорошо, значит наша работа не прошла впустую. Понимаете, актеру всегда должно быть интересно работать. Не делать только то, что выписано в расписании, а искать самому. Пьесу, режиссера, книгу…

- А Ольга Ивановна из «Русского лото»?

- Когда режиссер спектакля Андрей Сергеевич Подскребкин в самом начале работы предложил поискать маски для своих персонажей, мы с моим партнером Николаем Стяжкиным остановились на образе двух надутых, но внутри абсолютно пустых шаров. Их несет по жизни из стороны в сторону, но они тесно прилеплены друг к другу. Разведи их в разные стороны, и они разлетятся и погибнут.

- «Русское лото» - комедия сатирическая. А как вам кажется, людям нравится, когда над ними смеются?

- А смеются не надо мной. Смеются всегда над соседом. Так что и я вполне могу поразвлечься. Почему так популярны «Аншлаги», «Кривое зеркало» и т.д.? Там ВСЕГДА смеются над соседом. Вот он какой глупый, какой вороватый, какой пошлый… А я – умный, честный, культурный… И в «Русском лото» мы пытались использовать тот же прием. Насколько все получилось – судить зрителю.

– Я хочу вспомнить ваш давний моноспектакль по пьесе Л.Петрушевской «Время ночь»….

– А это не пьеса. Это повесть. Которую мы с режиссером Петром Кротенко придумали как сценическое действие. Это была очень интересная работа! И опять же, она позволила использовать копилку типажей. Там героиня повести говорит: «Они все здесь, со мной. В моем мозгу. Все, кто меня окружает, кого я вспоминаю, это я. Значит, я их всех могу показать и о них рассказать». Была придумана цирковая площадка, на которой происходит все действие…

Но это уже давняя работа, сейчас спектакль не показывается… Жаль, конечно, но рано или поздно все стареет и уходит.

– Нет, я не столько о спектакле хотел поговорить, сколько о том, насколько нужно актеру вот такое, одиночное, самостоятельное «плавание», самостоятельная работа.

– Ну, здесь нельзя говорить о самостоятельной работе. Был прекрасный режиссер П.Кротенко, великолепная московская художница Елена Сенатова придумала удивительные костюмы… Хотя, конечно, родилась работа не по плану театра или режиссера. Самые интересные работы рождаются именно из внутреннего стремления актера что-то сказать.

– Вам не кажется, что сейчас в актерах стало как-то меньше студийности, желания самостоятельно работать, что-то искать, показывать…

– Нет. Это не так. Сейчас для такой самостоятельной работы простора стало больше. Есть специальные фестивали таких творческих работ. Я была на одном из них – это так интересно! Это такая блистательная возможность выхода актерской творческой энергии! Если вы не видели этих работ, то вам просто не везло.

– Ну, хорошо. Пусть так. О каких еще работах вы хотели бы сегодня вспомнить? Наверное, это роли в пьесах Гоголя, Уильямса…

– А я и в комедиях очень люблю работать. И прекрасно к ним отношусь. В самом деле, нельзя же человека все время грузить только глобальными философскими проблемами. И отдохнуть хочется, и развлечься… Вот сейчас режиссер Юрий Михайлович Береза репетирует спектакль «За двумя зайцами» по пьесе М.Старицкого. Я играю роль Евдокии Пилиповны. Роль яркая, смешная, фарсовая и мы работаем с удовольствием… Другое дело, когда отдыха становится слишком много и развлечения превращаются в самоцель, то это уже плохо. Театр всегда должен соблюдать баланс серьезного и развлекательного.

– Вот вы говорите о том, что актер всегда должен быть готов к работе и искать ее. В крупном городе, наверное, это делать легче – нет ролей в театре, есть кино, телевидение, антрепризы… А как быть провинциальному лицедею?

- Я так скажу – должно быть желание работать, а работа найдется всегда. Хотя, конечно, согласна, что в провинции актером быть тяжело. Но надо любить театр. Любить. Когда нет любви – вот это очень печально. И еще – не допускать в себе таких страшных вещей, как зависть и злоба. Они разъедают душу и человека уничтожают. А актера тем более…

Вообще надо сказать – без театра человек превращается в животное с пятачком. Вот этого мы все не должны допустить!

Фотогалерея