Тотальный театр

Выпуск 3-123/2009, Выставка

Шекспировская фраза Жака из комедии «Как вам это понравится»: «Весь мир - театр./ В нем женщины, мужчины - все актеры./ У них свои есть выходы, уходы, / И каждый не одну играет роль», - снова и снова становится эпиграфом к каждому новому веку.

Первый в нашем обзоре лицедейства по праву - ужасный американский волшебник, голливудский мэтр Дэвид Кит Линч (1946). Театр, игра, обман, иллюзия, маскарад – навязчивый лейтмотив практически всех его фильмов. По мнению Линча, тотальная театрализация общества приводит к активному вытеснению ясности и простоты из жизни. В этом году мэтр совершил настоящее вторжение в Москву, побывав на презентации сразу трех проектов. Представил свою провокационную книгу «Поймать большую рыбу», открыл вместе с дизайнером обуви Кристианом Лубутеном выставку обуви для секса «FETISH» в Центре современной культуры «Гараж», выступив как рекламный фотограф, и представил московской публике свое визуальное творчество на выставке «Дэвид Линч: Аура страсти / The Air is on Fire» (Фонд культуры «ЕКАТЕРИНА») в рамках Московского Международного фестиваля «Мода и стиль в фотографии 2009».

Часть выставочного пространства Линч демонстративно назвал «Theater / Театр», куда входили не только рисунки, картины, фотографии, но и кинозал. Художник принципиально не разделяет кино и театр. Для него это именно КИНОТЕАТР. Кинозал в экспозиции стал настоящим черным ящиком-ловушкой для публики. Редкий зритель мог вынести столь изощренную визуальную пытку, причем - парадокс – часто исполненную юмора (8 серий анимационного фильма «Страна дураков» и десяток короткометражных и экспериментальных фильмов - «Бабушка», «Лодка», «Индустриальный звукопейзаж»; 1967–2002). Порой кошмар вызывает смех, например, когда мальчик ростом с Гулливера, зашедший к соседу (это сам Линч) попросить стакан молока, в раже разносит дом.

Внятно передать увиденное на выставке практически невозможно.

Линч представил публике нечто вроде инвентарной описи своего изощренного подсознания: чудовища из сна или тератологический (тератология — наука, изучающая уродства) театр, 32 снимка модификаций тела, театральность поз, притягательность порно, вскрытие фобий, причем представил с ошеломляющей простодушной искренностью патологической исповеди. Корень творчества - это бесстрашие мастера, отсюда напряжение этих коротких фильмов, эстетическая деструкция изуродованных отношений, красота искалеченной жизни, брутальность мужчин, жестокая манкость женщин, деформация изображения под дагерротип – вот фото-кунсткамера Д.Линча.

Помимо экранного искусства, Линч, получивший классическое образование художника, представил публике графические вариации Гойи XXI века – серию литографий, созданных в Париже пару лет назад; поражает холодное мышление и чувство красоты, увиденной Линчем там, где все неприглядно: следы на земле, отметины на стенах, разбитые окна. Художника привлекают разрушения, бессмысленные граффити, искривления. Обычные фотоснимки поданы как затягивающее вглубь пространство бездны с содержательно изувеченной внешней формой: заброшенные складские и заводские помещения, фаллические наросты ржавчины на изогнутых металлических трубах, обыкновенная раковина с застоялой водой сняты с таким напряжением вглядывания, что становятся индустриальным кошмаром, вызывая отторжение. Сюр... Но надо перевести дух. В зале было представлено более 500 рисунков, эскизов и заметок, которые Линч хранил десятилетиями (около половины - уже часть Собрания Фонда современного искусства Картье).

И все это извержение Линч объединяет словом «театр». Театр света и тьмы царит на лестнице и в кроне дерева – театр таится среди неподвижного строения и колышущейся листвы, театр — это рисунок бетонной стены и рисунок тени, ребро ступеней, поглощаемое солнцем / ночью (разница несущественна).

Многие московские арт-критики активно не приняли выставку Д.Линча, что неудивительно - лобовое столкновение с подобным «театром» кошмаров и жестокого натурализма способно вызвать отторжение, ведь попытка изучить это многоуровневое пространство чаще заканчивается культурным шоком. С маниакальным упорством Линч показывает фотогеничность шока, сценичность отвратительного и смех, рожденный, увы, «вивисекциями» тела. Мало кому понравится такая настойчивость.

Но если Дэвид Линч в понятие ТЕАТР вместил мир человека, размером не меньший, чем Вселенная, то другие художники, пользуясь этим же термином, намного сузили оговариваемую территорию.

Минимальные подручные средства театральных знаков оказались у Ирины Полин на фотовыставке «Irina Polin. My Collection» (ВИНЗАВОД: Галерея ПОБЕДА). В ее «стеллажах» (серия «Витрины») акцент обращен на театральных кукол и советскую фарфоровую пластику балерин и танцовщиц. Как, например, «Театр кукол / Puppet Theater “Show – Cases”» (100х140 см., Pigment print, 2008), где за стеклом существует свой марионеточный мир, начиная от русского Петрушки до японских кукол или европейских гномов. Нет ничего подвижней, чем марионетки. Одновременно кукла тотально отрицает/замещает человека. Запечатленный художницей мир застыл в пространстве безмолвных витрин. Клоуны, балерины, перчаточные куклы (и прочие) на аккуратных фотонатюрмортах выглядят печально заброшенными - их поставили, тут же о них забыв. Театр тотальной Куклы в интерпретации И.Полин неподвижен изначально – без человеческого дыхания он мертв. Так искусство реди-мейда заодно с человеком отрицает живое.

Но, оказывается, куклы могут создавать «живой» мир и в отсутствие человека. На черно-белых фотоснимках Пьера Жаана (Pierre Jahan, 1909-2003) выставки «Ретроспектива» (Московский государственный выставочный зал «Новый Манеж») мы также увидели «Театр моды» (оригинальный отпечаток. Частное собрание). В этой фотосессии актерами стали манекены (проволочная скульптура) с позами и жестами человеческих состояний и запрокинутыми лицами, активно обживающие пространство среди созданных художником декораций. Здесь царит дух экспрессии. Стены разрушенных галерей античных театров, пролеты улиц, подиум, раскрашенное цирковое закулисье и даже дерево, дупло которого превратилось в портал с лестницей – все территория для дефиле манекенов. Мода везде. Поразительно, как безжизненная проволока и небрежно наброшенная на нее ткань неожиданно оживают под рукой мастера. Эта серия фоторабот, заметим, датируется 1945 годом.

Период оккупации для Жаана стал парадоксально плодотворным – фотосъемки для модных журналов и рекламной кампании духов, запущенных парфюмерной маркой Robert Piguet. А на самом деле Жаан тайно несколько лет работал над волнующей его темой: он методично фотографировал, как разбирали, увозили и переплавляли для немецкого фронта медные и бронзовые парижские статуи и памятники. Спустя несколько лет Жаан покажет этот гибельный театр своему другу Жану Кокто, в результате чего появится книга «Смерть и статуи» (1946) - фотографии П.Жаана с сопроводительным текстом Ж.Кокто. Участие в таком сюрреалистическом процессе наложило отпечаток на мастера. С удивительной последовательностью из серии в серию Жаан разрабатывал тему одушевленности статики - картины и куклы у него порой живее и интересней людей.

Если Театром моды Пьера Жаана стала игра в куклы, то на выставке «Ближе к телу: Русский костюм в фотографиях XIX-XXI вв.» (Галерея «НА СОЛЯНКЕ» в рамках Московского Международного фестиваля «Мода и стиль в фотографии 2009») музейная публика познакомилась с тотальным Театром Костюма - «фотографическим дайджестом народного русского костюма». Однако этот «цитатник» из этнографических снимков XIX века, театральной фотографии, fashion-фотографии XXI века получился рыхлым по структуре, а содержание оказалось так густо замешано, что историческая эволюция объекта (костюма) ушла на второй план хотя в большинстве своем снимки были прекрасные. Выставка стала совместным проектом Государственного литературного музея, Государственного центрального театрального музея им. А.А.Бахрушина, Киноконцерна «Мосфильм», Музея «Московский Дом фотографии», Российской государственной библиотеки по искусству, Российской государственной библиотеки и Российского этнографического музея.

Перед авторами снимков стояли разные задачи, но устроители, проигнорировав послания фотографов, решили создать нечто большее, чем сумма творческих актов. Объединять мастеров, принципиально непохожих, ради «художественной детали», опасно… В фотографии А.Родченко «Руслан и Людмила» М.И.Глинки (Большой театр, Москва, 1937; Авторский желатинно-серебряный отпечаток; Архив А.Родченко) легко читается пафос революции, и массовые сцены в темноте проступают словно бронзовая монументальная скульптура. Здесь театральная фотография демонстрирует мастерство художника объемно и выпукло подавать любое событие, даже сказка передает конкретный исторический момент времени.

Но как срифмовать динамизм физкультурника с образом звезды, для которой балет - это, прежде всего, ощущение собственной уникальности. Если Анна Павлова в костюме по эскизу И.Я.Билибина (Русский танец, «Русские сезоны» С.П.Дягилева, Париж. 1911) органично вписана в окружающий фон, то «Марина Влади в платье В.Зайцева» на снимке Валерия Плотникова кажется неестественно встроенной в нейтральный фото-интерьер (Москва, 1975. Собрание автора). И уж тем более кажется странным сочетание драматичных театральных фотографий спектаклей Малого театра или МХАТа первой половины ХХ века и трансвестит-сессии Мамышева-Монро «Тепло ли тебе, девица». Ведь концепция подобных современных работ совершенно иная, никакого отношения к костюму не имеющая. Анна Павлова одета, а персонажи наших мастеров эскапады принципиально «раздеты». Такая полярность никак не может быть приведена к общему знаменателю в понятии «костюм». Кроме того, художники времени начала истории фотоискусства благоговеют перед натурой, чего никак не скажешь о наших современниках, они чаще опровергают ее. Но и контраста тоже не получается: несколько случаен подбор фотоаргументов, хотя сам прицел выставки правилен, действительно сейчас театром и костюмом стало тело художника.

Завершает наше небольшое путешествие по тотальному театру анималистический мир из Германии. Немецкая фотохудожница Сибилле Бергеман (Sibylle Bergemann, 1941) приобрела известность как фотограф моды, но стала, прежде всего, выдающимся автором фото-эссе во всем жанровом многообразии - репортаж, пейзаж, портрет. На фотовыставке в Галерее искусств Зураба Церетели Музея Академии художеств (Проект Института связей с зарубежными странами, Штутгарт, Академии искусств, Берлин, Фотоагентства Осткройц, Берлин, Музея фотографии Брауншвейга) ее «Театр зверей» выглядел угрожающе, совмещая придворные костюмы с головами животных и надетыми поверх масками. С одной стороны, художница явно апеллировала к тезису о том, что человек - разновидность зверя. С другой – нашла мощный ход, совместив животное начало с пластикой мистерии. Представление, в котором участвуют люди-животные, излучает мощную зловещую интонацию: да, весь мир — театр, но люди в нем все еще звери, а не только актеры. Они всего лишь играют в людей.

Фотоматериалы предоставлены Российской государственной библиотекой по искусству, Галереей «ПОБЕДА», а также использованы с сайтов http://www.swotti.com/people/david-lynch_17422.htm; http://lichnosti.net/photo_13530.html; www.art-magazin.de/kunst/20326/ddr_fotografie

Фотогалерея