Новосибирск. "А этот выпал из гнезда" в театре "Красный факел"

Выпуск №1-111/2008, В России

Последней премьерой сезона в театре «Красный факел» стал спектакль «А этот выпал из гнезда» по сюжету культового романа Кена Кизи «Полет над гнездом кукушки», ставшего «Библией 60-х». Постановку осуществил главный режиссер театра, народный артист РФ Александр Зыков, работавший над ним рекордно долгий срок — около трех лет: премьера должна была состояться еще до начала реконструкции здания. В этом смысле спектакль можно назвать одним из самых долгожданных в истории «Красного факела», однако, увы, он не стал лучшим в его репертуаре.

Разумеется, премьера не избежала сравнений со знаменитой экранизацией Милоша Формана с Джеком Николсоном в главной роли, и сравнение очевидно не в пользу театрального продукта. Режиссер предпослал постановке эпиграф из Станислава Ежи Леца: «Мир без психопатов? Это было бы ненормально!» Но лично у меня вертелась в голове строчка из песни Владимира Высоцкого: «Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков». Андрей Черных, как ни странно, даже в комедии «Ночной таксист» выглядел в большей степени мачо, нежели здесь, где от него требовалась яркая харизматичность. Впрочем, трудно предположить, кто из мужского состава краснофакельской труппы смог бы справиться с ролью лучше, — «настоящие буйные», то есть способные к эксцентрике, имеются в достаточном количестве, а вот харизма, энергетическая притягательность не вырабатывается посредством репетиций, сколь бы долгими они ни были. Думается, вообще идеальным Макмерфи мог бы стать отвязный Шнур (Сергей Шнуров, лидер группы «Ленинград») — глядя на него, веришь, что парню действительно все... скажем так, глубоко фиолетово. Макмерфи в трактовке Андрея Черных несколько зажат, ему не хватает внутренней свободы, потому он не столько бунтует, сколько томится бездельем, и даже аферы среди соседей по скорбной больничке прокручивает без задора, без особого энтузиазма. «Кукушкино гнездо» — тот редкий случай, когда первое действие — пролог и завязка конфликта — получилось удачнее, выразительнее второго. В нем присутствует то, что вообще редко удается — точно воссоздана атмосфера. Художник-постановщик Михаил Мокров визуализировал ее громадным, необъятным стерильно-белым пространством современной, хорошо оснащенной клиники с элементами хай-тека из стекла и металла. Клиника подобна отдельной замкнутой системе, микромиру столь же холодному, как обледенелые пустоши Арктики, где человеку по определению не может быть уютно. Кажется, этот инфернальный холод остужает кровь, вымораживает душу. По крайней мере, медперсонал, одетый в идеально белые накрахмаленные униформы, очень напоминает биороботов, механических монстриков с сердцами, наглухо застегнутыми на замки-молнии (униформы снабжены молниями — тоже очень точная деталь). Замечательно, что в первом действии почти не звучит музыка — это обстоятельство усиливает атмосферу выхолощенной бездушности, непригодной для жизни, для проявлений чувств. Кроме того, на фоне обедненного звукоряда особенного выигрышно воспринимается финал первого действия, когда пациенты в порыве единения, сидя на стульях, дружной слаженной группой зажигательно пританцовывают под музыку кантри. И в целом пластический рисунок, предложенный балетмейстером-постановщиком Николаем Реутовым, по-настоящему украшает спектакль. Да и всем участникам колоритного актерского ансамбля — Антону Коломейцу, Михаилу Михайлову, Александру Дроздову, Олегу Майбороде и Лаврентию Сорокину — посредством пластики удается внести дополнительные краски, штрихи к образам нелепых пациентов психушки, где каждый несчастлив по-своему. В крепком, мастеровитом актерском ансамбле не затерялся дебютант, студент-первокурсник театрального института Данил Ляпустин, играющий индейца Бромдена практически без грима, в лаконичном костюме. У парня настолько необычная природная фактура, что на него интересно смотреть, даже когда он молчит.

В принципе неудачен, на мой взгляд, подбор музыкального материала. К примеру, едва начинает звучать фрагмент из «Любовного напитка» Доницетти (а повторяется он неоднократно), скулы сводит от скуки, ибо эта цитата ввиду чрезвычайной распространенности является махровым штампом, гораздо более затасканным, чем проститутки (актрисы Светлана Плотникова и Наталья Голубничая) в спектакле. Уж кто только ее не использовал для иллюстрации лирической просветленности и возвышенных устремлений! Доницетти как указание на «высшие материи» кочевал из фильма в фильм, из спектакля в спектакль. Вторая широко тиражированная, набившая оскомину банальность — звездное небо. Смотреть на него в реальности, безусловно, можно до бесконечности, но в искусстве «вторая свежесть» клишированных приемов и штампов существенно снижают художественный уровень. Снижает его, тормозя ритм, затянутость некоторых сцен, предполагающих излишне иллюстративную буквальность. Режиссер, словно не полагаясь на сообразительность зрителей, старается растолковать простые истины как можно более подробно. В результате элементарную функцию искусства — просветительскую — его интерпретация «Полета над гнездом кукушки» исполняет, но ничего не добавляет по части приращения или актуализации смыслов. Хотя, если тщательно поразмыслить, актуализацию можно усмотреть как раз в том обстоятельстве, что харизматичные личности в дефиците и на сцене, и в жизни.