Курск

Выпуск № 6-126/2010, В России

Я держу на раскрытых ладонях тоненькую самодельную книжечку. На пожелтевшей обложке, сделанной из простого альбомного листа, карандашная надпись: «Булат Окуджава. Стихи». А под ней – двадцать пять текстов – о любви и счастье, о войне и весне, о долге и чувстве Родины…

Полвека прошло, а они по-прежнему обжигают душу. Как любовно и бережно мы собирали их, переписывая друг у друга, перепечатывая на машинке.

Это сейчас можно купить и роскошно изданные стихи Окуджавы, и диски с записью его песен. А тогда это было наше первое негласное приобщение к неординарному, поэтическому восприятию правды войны…

…Гаснут люстры, и до боли знакомый, чуть глуховатый голос тревогой и печалью наполняет сердце: «Ах, война, что ты сделала, подлая…».

Мы не раз еще услышим и голос его, и песни, но будем воспринимать их не как модные нынче зонги, зачастую формально связующие мизансцены, а как естественное и единственно верное продолжение только что увиденного на подмостках, как философское осмысление места и назначения человека в дни войны и мира, прочувствованное поэтом полвека назад и вновь донесенное до нас сегодня спектаклем Курского драматического театра им. А.С.Пушкина «Соловьиная ночь».

Автор пьесы, тоже фронтовик Валентин Ежов, подаривший нам пронзительный киносценарий «Баллады о солдате», опять побуждает пристально вглядеться и вслушаться в движения человеческого сердца. В эти первые мирные дни зарождается поначалу трогательно-смешная, а потом трагическая история и в нее опять неумолимо врывается война. С ее жестким «оккупационным» приказом, который невольно преступает сержант Бородин, с таким же жестким противостоянием характеров «отцов-командиров», с их разными представлениями о долге и чести.

Сюжет не нов и знаком по многим произведениям. Не стираются из памяти романтическая «Варшавская мелодия» Леонида Зорина, бондаревский «Берег» с его неизбывной тоской, «клубок сильных чувств, высокое горение, мужество и смятение» в романе Ильи Эренбурга «Буря», история безысходной любви в кинофильме Маноса Захариаса «На углу Арбата и Бубулинас». Да что там, нам давно все это известно – от враждующих семей Монтекки и Капулетти до враждующих наций и стран, дети которых во все времена все равно продолжают любить друг друга.

Мы можем сколько угодно говорить о тривиальности ситуации. И не меньше о банальности «подсиживания», желания выдвинуться, выслужиться, «сыграв» на чужой беде. Только беда не в том, что Петр полюбил Ингу, а в том, что не все и не сразу поняли, какой бедой может обернуться это немыслимое счастье.

И вот тут немудреная, на первый взгляд, пьеса, четко разыгранная режиссером Юрием Бурэ по нотам окуджавских откровений, «вырастает» до высокой трагедии.

«Мы сразу договорились, что этот спектакль – о любви, - говорит Ю.Бурэ. – И о том, что может сделать один человек ради спасения другого».

Сержант Бородин ради спасения растерянной, запуганной и запутавшейся немецкой девушки идет на преступление: нарушение воинского Устава и приказа командования (о котором он, кстати, не успел вовремя узнать).

Полковник Лукьянов ради спасения жизни солдата рискует собственной и не жалеет о том: «Это и для меня очень важно, что я до конца сделал все, что мог».

«Соловьиная ночь» «перевернула» их всех, высветив в каждом до поры дремавшие чувства.

Вот сержант Петр Бородин (Максим Карпович), угловатый, по-мальчишески беззаботный («Иду себе, играю автоматом…»), но уже повидавший немало на своем коротеньком веку («Под Курском оставил гимнастерку», - значит, жарко ему приходилось в бою!). И Инга (Светлана Сластенкина) – словно маленький зверек, то отпрыгивающий или отползающий в спасительный мир темноты, то замирающий в ожидании выстрела. Как тонко и точно ведут они свою игру – узнавание друг друга, заставляя зал то смеяться, то ахать, то затихать перед высокой обнаженностью чувств.

Как естественна сцена у реки, где Петр и Инга в первозданной своей чистоте, еще не остывшие – одна от ненависти, другой – от нежелания принимать эту ненависть, старательно отвернувшись, выжимают вымокшее исподнее.

Как притягателен их первый танец – это соприкосновение душ – на сохранившемся пятачке, среди разбитых камней и стен и рвущихся в пустые рамы цветущих ветвей…

Их дуэт продолжится дальше – в пронизанном нежностью и любовью пластическом этюде, полускрытом от зрителя камуфляжной маскировочной сеткой.

Какую гамму чувств открывают нам молодые актеры! Поверить в которые мы неизбежно должны, и пережить вместе с ними надежду и отчаяние, и содрогнуться от лязга железного занавеса, на десятилетия разлучившего людские сердца…

Актерам нелегко даются эти роли. После пережитого на сцене сжато спазмами все существо. Когда Светлану Сластенкину на обсуждении сразу после спектакля попросили рассказать о работе над ролью, она лишь прошептала в микрофон: «Я не могу…».

Зато они могли забывать о себе на сцене, так достоверно проживая этот первый послевоенный день, что усомниться было невозможно: сей вымысел и есть правда.

Актеры, исполняющие роли офицеров «высшего состава» гарнизона (Валерий Егоров, Эдуард Баранов, Андрей Колобинин) тоже держат нас в напряжении, давая почувствовать и нравственные муки своих героев, осознающих страшные последствия работы запущенной карающей машины, и то, как непросто делают они дерзкий выбор, сообразный лишь с законами человечности и офицерской чести. Каждый и все вместе они вновь доказывают нам, сегодняшним, что и без свиста пуль и разрывов снарядов можно и должно оставаться верным присяге и брать ответственность на себя.

Связующим звеном между ними и проштрафившимся сержантом стоит старшина Кузовков, немного неуклюжий, неуставной, какой-то трогательно-домашний, - отец родной для своих солдат. Очень убедительным и узнаваемым фронтовиком сыграл его Александр Швачунов.

Безупречна дуэтная сцена подполковника Гуру (Эдуард Баранов) и начальника гарнизона (Валерий Егоров). Оба актера – непревзойденные мастера, мимикой, жестом, голосом передают мельчайшие нюансы диалога. Они ведут эту сцену с такой искренностью, что кажется, мир сейчас взорвется от этого накала чувств. Здесь все: нежность старых боевых друзей и надежность, умение понять друг друга и поддержать в поступке, совершаемом, может, даже вопреки здравому смыслу, и смертельная тоска в предчувствии грядущей беды…

Не забыть нам «расстрельного» ухода полковника Лукьянова, когда на излете помоста, проложенного со сцены до середины зала, он остановился, словно у жизни на краю, по-мужицки истово, крепко сжатым кулаком «припечатал» крест к своей напружиненной груди, неуловимо легким и четким движением прикоснулся к фуражке и шагнул – прямо в нас, в оцепенело застывшую черноту то ли зала, то ли небытия…

Спектакль пронизан музыкой. Чем дальше разворачивается действие, тем более поражаешься: будто бы Окуджава писал свои мелодии любви для этих двоих, о непростом переплетении их судеб. Песни здесь – как квинтэссенция происходящего действия. Танцы – как состояние души, полет ее внутреннего монолога. Долго еще продолжают всплывать в памяти и песни Булата, и эти летящие по сцене фигурки, затянутые в солдатские гимнастерки. Они – словно обнажённый нерв спектакля (или жизни самой?..), пронизывающий все картины первого дня послевоенного бытия, с его рвущейся радостью, уставными послаблениями, нежданной любовью, подлостью и героизмом, восходящим к святости. Отлично слаженная работа режиссера Юрия Бурэ, музыкального оформителя Ильи Сакина, балетмейстера Татьяны Шевелевой!

В «Соловьиной ночи» вообще очень много счастливых находок. Прежде всего, в оформлении (художники-постановщики Александр Кузнецов и Олег Чернов). Высвеченные в темноте окна с разбитыми стеклами и летящими к небу цветущими ветвями создают и картину разбомбленных кварталов, и особую пространственную «прозрачность» декораций. Бесконечные лесенки уводят героев то в «поднебесные» выси чувств, то в приземленность комендатуры, где вершит свое черное дело лейтенант Федоровский (Артем Манукян). Мизансцены разворачиваются на маленьких площадках, и возникает ощущение многоплановости, многослойности действия, идентичного жизни, и ничто не ускользает от взора и восприятия. Помост со сцены в зал - словно фронтовая дорога, особенно когда по нему восходят на сцену солдаты. Их всего четверо, но своей похожестью и одинаковой отточенностью движений они создают ощущение множественности, когда внезапно появляются из темноты зала, вдруг возникает ощущение, что они становятся частью нас, даже тех, кто знает войну лишь по книгам и фильмам. И опять пантомима: «вращая» то ли сценический круг с декорациями, то ли сам земной шар, они олицетворяют и неимоверную трудность военной работы, и великую ответственность за судьбу планеты всей. И, конечно, апофеоз – не бутафорский, а самый настоящий железный занавес, опускающийся в финале и обрубающий надежду юных героев.

В числе находок – и танец маленьких лебедей (исполнители Елена Генералова и Юлия Гулидова). Здесь тоже целая гамма чувств: щемящая тоска по ушедшей в прошлое довоенной жизни и несбывшимся мечтам, детская старательность – не ошибиться бы, не напутать, и трогательная беззащитность вчерашних девочек, до поры возмужавших, возвышающая их над убогостью одеяния… До мощного обвала симфонической музыки, придающей мужество их танцу…

Интересно решена мизансцена сержанта Бородина и полковника Лукьянова: рассказ-исповедь Петра средствами пантомимы на фоне щемящих песенных строк: «Чем громче музыка печали, тем выше музыка любви…».

Спектакль о минувшей войне, естественно, подготовлен «к дате» - грядущему 65-летию Победы. Но, оказалось, он нужен сейчас. На одном из спектаклей зал заполнили студенты курских вузов, у которых даже не деды, а прадеды были свидетелями и участниками той войны. Ей-богу, они увидели на сцене… себя. И, как в детстве, приняли условия игры, в которой герои отождествляются с исполнителями, а действие требует продолжения и неминуемо с хорошим концом. На обсуждении вопросы посыпались градом. И больше всех досталось… не лейтенанту Федоровскому, а артисту Артему Манукяну.

…Спектакль «Соловьиная ночь» возвращает нас – нам. Нашу память и боль по ушедшим близким – солдатам Великой Отечественной войны. Будит желание вернуться в прошлое, листая старые альбомы и перебирая давние снимки: хоть чуточку приблизить юных ровесников уходящего поколения к тем рассказам наших отцов, дедов, а для кого-то и прадедов, что еще не забыты и живут в семейных преданиях. В скольких семьях курян, быть может, впервые за долгие годы, после вечера, проведенного в театре, достанут боевые награды и потертые треугольнички фронтовых писем со штампом полевой почты, реликвии не вернувшихся, умерших от ран или просто уже простившихся с жизнью воинов?..

«Все мы, наверное, рады были бы навсегда забыть о войне, но, к сожалению, она не затихает, она идет по пятам... Сколько же мы, люди, будем побеждать эту войну?

Спасибо театру за то, что сумел разбудить память сердца – живую в тех, кто пережил военное лихолетье, и генетическую – в их детях и внуках.

Фото Александра Малахова

Фотогалерея