Северный чеховский фестиваль/Театральный фестиваль, посвященный 150-летию А.П.Чехова

Выпуск № 6-126/2010, Фестивали

В заснеженной столице Республики Коми, Сыктывкаре, проходил театральный фестиваль, посвященный 150-летию А.П.Чехова. Съехалось на него 10 театров из разных регионов России, а один даже из Франции (Ницца). Министерство культуры Республики Коми совместно с Министерством образования провели в рамках театрального фестиваля на базе Коми государственного педагогического института научно-практическую конференцию «Личность А.П.Чехова в культурном пространстве XXI века» и два мастер-класса: О.И.Пивоварова, главного редактора журнала «Театральная жизнь», - для журналистов и студентов, С.И.Яшина, художественного руководителя Театра им.Н.В.Гоголя – для актеров и режиссеров.

Устроители составили любопытную программу для зрителей: она начиналась и заканчивалась не произведениями классика, а спектаклями по пьесам других авторов, по-своему ассоциирующихся с именем великого драматурга.

Театр из Брянска, получивший «благословение» от самой Л.Улицкой, показал ее пьесу «Русское варенье» - о современной России, в которой проживают потомки героев «Вишневого сада» и «Трех сестер». Интересно было следить за игрой старшего поколения артистов: они передали объем роли, который складывается не только из текста. Им удалось показать богатство и многосложность характеров, живой интерес героев к людям, мягкость и интеллигентность в прообразах Гаева (И.Камышев) и Раневской (С.Сыряная), советское правдолюбие при природной доброте - в приживалке Марии Яковлевне (М.Гаврилова). Следующие поколения и драматургом, и актерами переданы как более прямолинейные, однозначные натуры. Россию современную населяют именно они. То есть мы...

Кукольный театр из Йошкар-Олы в последний день фестиваля показал спектакль по малоизвестной одноактной пьесе Т.Уильямса «Тараканья леди» (Тень Чехова). Она о том, как бьются за место под солнцем, как сражаются с мерзостью быта Писатель и Актриса, эмигранты, приехавшие в Америку «покорять мир».

Сцена являет зрителям сложное сооружение, представляющее коробки квартир многоэтажного дома, в котором проживают самые разные жильцы, едва-едва сводящие концы с концами, не брезгующие никакими средствами ради существования. В коробках – окна, в каждом окне – своя жизнь: слышны обрывки разговоров, видны действия людей, но индивидуальностей нет. Дом-город будто кишит людьми, не разобрать лиц - так их много. Сначала театр использует силуэтные изображения, потом – тростевые куклы, когда одна из квартир выдвинется ближе к зрителям и мы разглядим действующих лиц, читающих «в лицах» пьесу Чехова «Чайка», сцены из которой потом разыгрываются большими по размеру куклами на заднем плане. А позже режиссер Т.Батракова использует еще один прием: Актриса и Писатель в «живом плане» на авансцене проиграют несколько эпизодов, причем, одни и те же актеры предстанут сразу в нескольких ролях (Сорин – Тригорин – Треплев и Аркадина – Заречная). К восприятию именно этого приема зрители оказались не готовы: все-таки то, что органично в кукольном театре, то неприемлемо в театре драматическом, если не будет специального условия, уговора со зрителем. Вместе с тем, спектакль производит впечатление - не только бесстрашием экспериментаторов, творческой смелостью, но и умением исполнителей создавать необходимую атмосферу – в данном случае, атмосферу трепетного отношения к искусству и людям искусства.

Драматический театр им. Франсиса Гага привез из Франции «Предложение» А.П.Чехова. Наталья Петровна названа в нем Маргаритой, Ломов – Батистином, Чубуков - Сессау. Воловьи Лужки стали Цветочным лугом, спорные собаки также переименованы на французский лад. Тем не менее, водевильная ситуация разыгрывается без потерь, очень искренно, пусть и без особого разнообразия в приемах. Интересен исполнитель роли Чубукова – Жан Демикелис: он убедителен в роли хозяина поместья, который с наслаждением посиживает в ухоженном дворике у дома со стенами, увитыми плющом, и философствует в одиночестве с кувшинчиком молодого вина за столом. С приходом Батистина (Фредерик Жолибуа) он даже не сразу вспоминает о своей роли отца дочери на выданье. Но предложение соседа тут же меняет его поведение: мы увидим, что на самом деле он человек очень предприимчивый и энергичный. Маргарита – миниатюрная, хорошенькая Анжелик Марсе - играет озабоченную хозяйством девушку, которой и в голову не приходит пококетничать с соседом. Она пунктуальна и обстоятельна, было бы иначе – поместье пришло бы в упадок. А Батистин-Ломов другой: со своими бровками дужками над испуганными глазками-маслинами он кажется болезненно робким из-за того, что в нем борются два взгляда на женитьбу – «надо» и «не хочу». Сексапильности соседки он просто не замечает. Но в финале все-таки восторжествует коллективный разум: семьям и хозяйствам - объединяться!

Труппа из Ниццы любопытна тем, что играет не на современном литературном французском языке, а на одном из его диалектов, которым пользуется около двух миллионов населения на юге Франции. Все актеры и другие участники постановки – большие энтузиасты в деле возрождения и сохранения языка своих предков. Одной из причин появления французов на Северном фестивале явилось то обстоятельство, что общественность Республики Коми также озабочена проблемой сохранения традиций и языка коренного народа.

В один вечер с французами показали свою версию «Медведя» в режиссуре Игоря Житинева артисты Кировского драматического театра.

Стильная декорация: несколько белых оконных рам без стекол и голые забеленные кусты, заглядывающие в окна и даже в сам дом – он без стен, внутри «черного кабинета». В центре комнаты - стол и пара зачехленных стульев, еще небольшой диванчик слева. Все – абсолютно белого цвета. То сидит за столом, то потерянно бродит по комнате с портретом мужа немолоденькая дама в темном закрытом платье (С.Золотарева) под аккомпанемент надрывного романса о страстной неугасающей любви, чем сразу же задается жанр. Ее слуга Лука с уморительными пучками бровей, одетый как нищий живописец, в богемно накинутой рваной шали вместо шарфа («Ливрею мыши съели») уговаривает хозяйку не хоронить себя (и его тоже) в четырех стенах поместья. Свой монолог Д.Боков произносит так артистично и пылко, будто играет роль запертого, взыскующего воли арестанта. Вдова с гневом и горячностью отвергает его предложение и продолжает скорбеть: домашний театр, да и только – за неимением другого.

Появляется Смирнов (В.Лысенков) – усталый, в белом тулупчике, сапогах, картузе. И начнется действо по взаимному укрощению строптивости, которое очень изобретательно, с остроумными приспособлениями поведут два опытных мастера сцены. Исполнители не загримированы красавцами, в них не наблюдается кокетства. Героиня, как только речь заходит о деньгах, из роли выразительно тоскующей вдовы очень скоро выбирается и предстает хваткой, прижимистой хозяйкой, а озабоченный взысканием долгов помещик именно этому обстоятельству и радуется: находит «свою, в доску», родственную, значит, душу.

Очень сердечный, истинно чеховский – по тонкости решения темы - спектакль привез театр из Пензенской области (г.Заречный). Хотя прием не нов: артисты репетируют «Даму с собачкой» (режиссер М.Гаврилов). Постановщики явно знакомы с понятием «постмодернизм», но зрителям это нисколько не помешало. Гармония всех составляющих спектакля была несомненно явлена. Даже известная разорванность текста на куски, что еще и акцентируется – повторами текста (будто режиссер подсказывает, а актер за ним повторяет реплики) – не надоедает, а наоборот, заставляет вслушиваться в чеховское произведение. Так – через повтор – создается дополнительный ритм, поддерживающий эмоциональное напряжение, создающий особую, лирическую атмосферу.

Свежо, современно решена сценография (В.Нуйкин): с левой стороны выше голов артистов подвешены две больших плоских рамы, внутри которых закреплены объемные шары, красный и синий. Справа – два полотнища, одно за другим: все-таки действие происходит в театре. Такая – парящая в пространстве сцены - инсталляция интересна сама по себе, но в театре ее всем хочется разгадывать в связи с происходящим: возможно, шары – это планеты, вращающиеся каждая своей орбитой и нечаянно столкнувшиеся в бесконечности…

На площадке с белой узорной мебелью играют трое. Одна – исполнительница роли Анны Сергеевны (Елена Бычкова), двое других – первый и второй актеры. Первый играет Гурова (Владимир Кшуманев), второй (Олег Кшуманев) – то татарина-дворника, то посыльного, то мужа Анны Сергеевны, а в основном – репетирующего режиссера. Лаконично и функционально решены костюмы, детали которых снимаются со стоек по краям сцены. К примеру, актриса не раздевается, а необходимое впечатление создается через пристегивающийся и отстегивающийся турнюр к платью. Сцена близости решена как простой, красивый, пластически ясный танец с объятиями.

Постановщикам удалось через форму репетиции не только передать смысл рассказа А.Чехова, но еще и несколько приподнять завесу над самим процессом творчества, над процессом вживания актера в образ и «выхода» из образа. Эта своеобразная интрига повышала зрительский интерес.

Очень живой, многоголосый, щедрый на гротесковые решения спектакль «Свадьба с генералом» привез из Казани режиссер ТЮЗа В.Чигишев. Слаженностью и живописностью были отмечены массовые сцены, задуманные как ожившие кадры старого кино. Этот прием использовался в специально сочиненных постановщиком интермедиях – когда необходимо было зафиксировать внимание на том, что требует не текста, но движения группы персонажей. В особо вибрирующем свете, при звуках работающего допотопного «движка», толпа как-то особым образом волновалась, что создавало полное ощущение объемного кинокадра. А, к примеру, в сцене, когда Апломбов пробует прогнать Ятя, жених вставал в позу: «Вон!», отстоящий от него по диагонали Ять этот жест передразнивал (причем они на миг соприкасались указующими перстами) – в этот самый миг вся окружающая их свадебно-гуляющая толпа передергивалась, как от прошедшего по всем телам тока, настолько она была электризована ситуацией.

Естественностью и гротесковой выразительностью отличились Алексей Зильбер и Алсу Густова (Ять и Змеюкина). Интересен был Александр Кокурин (Дымба): очень актуально звучали его реплики о любимой Греции. Своеобразно решенный образ Ревунова-Караулова (Вячеслав Казанцев) позволил заметить в водевиле драму маленького человека.

Сомнительной идеей представляется ввод в классический текст чеховского водевиля его рассказов – в частности, «Размазни» и «Ушла». Герои прозы А.Чехова явно «выламываются» из той социальной среды, что наблюдается в «Свадьбе».

Серьезнейшую работу – чеховского «Иванова», - пусть и несколько утяжеленную идейно-установочными моментами, представил кукольный (!) театр из Тулы (режиссер О.Трусов). Выразительнейшие, выполненные в гротесковом ключе ростовые куклы управлялись актерами с помощью специальных приспособлений: их герои передвигались то на старинном велосипеде (Боркин), то в инвалидной коляске (Шабельский), то на маленьком паровозике (Львов), то на игрушечных лошадках, то в креслах. Не имели своих двойников-кукол только три персонажа – сам Иванов, Сара и Саша. Действительно, их переживания – в отличие от переживаний всех остальных – не игрушечные, не придуманные, а от боли настоящей, происходящей от нравственной чуткости. Интересно задуман прием, который отделял в человеке настоящее и живое – от суетного и мелкого: к примеру, исполнители ролей Лебедева или Шабельского иногда отделялись от своих двойников-кукол и напрямую общались с Ивановым. Постановщики как бы давали им шанс стать вровень с ним, но, увы, им не суждено было понять, отчего заглавный герой так мается, чего он ищет? В финале, когда сатирический паноптикум окружения Иванова отходил на задний план, драма жизни героя воспринималась с настоящим волнением.

Тверской академический театр драмы привез в Сыктывкар своего «Дядю Ваню» - с молодыми исполнителями возрастных ролей, с гитарой, но без фортепиано для Елены, с декорацией усадьбы, находящейся в глухом лесу, с изначально влюбленными друг в друга Астровым и женой Серебрякова. Из-за этих нововведений порой в спектакле нарушалась жизненная логика, терялась убедительность исполнения, хотя отдельные сцены звучали по-своему интересно.

Неискушенным сыктывкарским зрителем с некоторым недоумением была воспринята постановка «Репетируем «Чайку» Московского духовного театра «Глас». Режиссер спектакля Н.Астахов объяснил форму репетиции желанием найти и выявить в пьесе Чехова указанный автором жанр - комедию. Возможно, поэтому в постановке фигурировали две исполнительницы роли Аркадиной, четыре ипостаси Нины Заречной, хоть и один Тригорин, но… после пережитого инсульта, а также материализовавшиеся в быстроногих дев «болотные огни» (из пьесы Треплева) и воплощенная в девушку в белом реплика «Тихий ангел пролетел…». Тем не менее, многие режиссерские «вольности» были оправданы возникшими в финале спектакля легчайшими, почти призрачными, будто искусно вырезанными из тонкой бумаги величественными вратами и кущами райского сада (сценография О.Головачевой и И.Красникова) - того духовного идеала, к которому стремились герои спектакля, но так и не достигли.

Сказать, что на всех спектаклях был аншлаг – значит, ничего не сказать. На подходах к каждому театральному зданию (всего их три в столице Коми) в урочный час стояли страждущие «лишних билетиков». На все спектакли гораздо ранее намеченного срока билеты были раскуплены: зритель заранее предположил, что классика, тем более А.Чехов – это гарантия художественного уровня. Поэтому на единственном фестивальном детском спектакле театра «Вера» из Нижнего Новгорода, что называется, яблоку было негде упасть. Театр показал «Каштанку»: с движущимися городскими фонарями вокруг потерявшейся заглавной героини, с эффектно светящимися в темноте цирка костюмами и шарами, с выдумщиком-клоуном и его веселыми дрессированными зверями. Один из юных зрителей, сочувствуя замерзающей в снегу собачке, сказал своему другу очень уважительно: «Почти как настоящая!..»

Фотогалерея