Встреча братьев по "Шинели"

Выпуск № 6-126/2010, Содружество

Встреча братьев по "Шинели"

 

Осенью 2009 года в четвертый раз проходил фестиваль «Встречи в Одессе», который собирает спектакли русских театров Украины и лучшие спектакли российских театров.

Счастливая мысль двух Александров Евгеньевичей — директора Одесского русского театра Копайгоры и драматурга Марданя стала делом важным и нужным. Фестиваль прошел период становления, избалованная зрелищами одесская публика и театральные деятели ожидают от него новых ярких театральных впечатлений. Фестивальные залы битком набиты.

Открывали фестиваль хозяева – Одесский русский драматический театр – спектаклем «Дядя Ваня» А.Чехова. Летом с успехом они сыграли свою «Чайку» на чеховском фестивале в Мелихове, и вот еще одно обращение к классику.

Режиссер спектакля Алексей Литвин, один из триумвирата режиссеров (С.Голомазов, А.Гирба, А.Литвин), которые несколько лет работают с труппой Русского одесского театра. Руководителем постановки стал учитель А.Литвина Л.Е.Хейфец.

Спектакль получился глубокий, нежный и жесткий, энергичный, словно сжатая пружина, полный иронии и скрытого драматизма. На мой взгляд, новаторство этого спектакля именно в том, как глубоко и внимательно прочитан текст. Привычные слова звучат свежо и неожиданно. Отношения героев, их реплики, монологи, слышанные-переслышанные, вдруг обретают новый смысл, открывают свои тайны. Невероятно интересно следить за тем, как разворачивается сюжет, как пытаются скрыть свои чувства люди за внешне незначащими словами.

История, рассказанная театром, это история проигранной жизни. Проиграли все. Надежды на перемену участи нет. Но по странной прихоти судьбы и в силу своих характеров герои не делают никаких усилий, чтобы что-то поменять. Как сестры Прозоровы словно заклинание твердили: «В Москву, в Москву...», но продолжали изо дня в день жить своей серой обыденной жизнью, так и герои «Дяди Вани», показанные в этом спектакле, обвиняют в своих неудачах и фатальных ошибках в выборе жизненного пути всех вокруг, но ничего не делают, чтобы изменить свою участь. Перемена участи — вот чего они так жаждут, и вот чего они так... боятся. Они все ждут, что им воздастся. Но никто не придет, никому не воздастся...

Одна из удач спектакля – замечательное распределение ролей. Премьера труппы Ю.Невгамонного видела и в современной пьесе, и в Подколесине. Сегодня он – дядя Ваня.

Когда-то Чехов писал Станиславскому, что Астров должен быть в белых башмаках. Здесь дядя Ваня ходит в светлом хорошем костюме, никакого деревенского разгильдяйства. Он, как Аркадина из «Чайки», - всегда комильфо. Но вот парадокс деревенской жизни: в своем роскошном костюме он спускается с сеновала на чердаке. Сместилась, утеряла определенность жизнь. Вот так, застегнутый на все пуговицы, ходит он за Еленой Андреевной. Нет, он не надоедлив, напротив, деликатен. Но Елена Андреевна его просто боится. Отношения с дядей Ваней – это перемена участи, что-то новое, а ей, как сегодня говорят молодые, «лениво». Лень жить, лень менять что-либо в своей надоевшей жизни. Пожалуй, она могла бы решиться на самое простое - легкий флирт, м-а-аленький адюльтер - но и это лень.

Хейфец и Литвин ставят знаковый спектакль, не знаю, как украинский, но очень российский и по-своему страшный — об усталости. Здесь все устали и изверились, жизнь обманула, но сил что-либо изменить уже нет.

В дяде Ване Юрия Невгамонного нет ничего резкого, грубого, истеричного. Его реакции предельно сдержанны. Он просто молча стоит и смотрит на объятия Астрова и Елены Андреевны, тихо кладет букет желтых роз. Он знает заранее, что проиграл, ему больно, что его любви предпочли грубую молодую силу. Но он не борется.

Он поначалу молча слушает и Серебрякова в знаменитой сцене объяснения по поводу дальнейшей судьбы усадьбы. Снова родовое гнездо. Не доходное, выматывающее силы, жизненные соки, толком не дающее деньги. В нем невозможно жить, но с ним немыслимо расстаться. Жизнь теряет смысл, но для дяди Вани важно, чтобы его усилия оценили. В сущности, пьеса и спектакль о том, как рушатся надежды и происходит крушение идеалов, о том, как не просто обманывает жизнь, но смеется над человеком, теряющим ее смысл. И крик дяди Вани, уже переодевшегося в черную тройку, чопорного, это крик о напрасно прожитой жизни. За что он цепляется? Что защищает? Возможность из вчера в вечер писать счета? Нет, ему важно ощущать, что жизнь проживается не напрасно, не впустую.

А вот у Астрова (Сергей Поляков) уже давно нет никаких иллюзий. Здесь, как никогда, молодой Астров. Очевидны эти десять лет разницы в возрасте с дядей Ваней. Этот Астров циничен и полон горечи. Он-то знает, что уже ничего не изменить. И единственное, что по-настоящему трогает и волнует его - это красота. Русалочья красота Елены Андреевны. Его объятия грубы, поэзия, романтика - все в прошлом. Осталось вожделение. Поэтому его объятие на лестнице так жестко. Это не любовь, а прелюдия к соитию. И отчаянная попытка доказать себе, что ты жив и чувствуешь.

Прекрасен в этом спектакле Серебряков – Анатолий Антонюк. Актер точно схватывает и передает суть образа. Он брюзга, в нем - самоуверенность, снобизм, и ощущение себя этаким небожителем, и точно переданное понимание того, насколько он выше этих мелких людей, и чудовищный, но какой-то детски наивный эгоизм.

И прощание его с дядей Ваней, и прощение им несчастного Ивана Петровича, великодушное и величественное со стороны Серебрякова, психологически точно и смешно, и чрезвычайно убедительно.

Прелестен Вафля (Михаил Дроботов), часто фигура весьма эпизодическая. Этот трогательный Вафля заставляет вспомнить тургеневского нахлебника. Не только потому, что он горько вздыхает, рассказывая, как его назвали приживалом. В его стремлении всех помирить и все углы сгладить, в его незлобивости, желании быть незаметным и в то же время обозначить свое присутствие на этом свете такая незащищенность и человеческая боль! И очевидным становится, что деликатные обитатели усадьбы походя могут обидеть человека, что живет рядом.

По мнению критиков, обсуждавших спектакль, главными в нем стали женщины. Соня и, прежде всего, Елена Андреевна.

Елена Андреевна Татьяны Коноваловой хороша, ленива, полна томления. Женщина до мозга костей, она, немногословная, словно притягивает к себе силовые линии спектакля, заставляет воздух пульсировать от скрытого желания, прорывающегося вожделения. Кульминацией роли становится молчаливая сцена, когда она томно изгибается, сидя на стуле, почти касаясь головой пола, как сытая кошка. Ее тело кричит: возьмите меня, но она при этом — в глухом, закрытом, на все пуговицы застегнутом, с воротником стойкой платье, под которым угадывается туго зашнурованный корсет. Нет, не тело, не талия ее стянуты, закована душа, и она томится, не зная, как вырваться. Кажется, еще немного, и она застонет, завоет.

Расхристанная, в пеньюаре, в толстых деревенских носках и калошах, появляется она в сцене ночной грозы, когда досадливо отмахивается от надоевшего мужа. Как тонко играет она женщину, не терпящую соперниц! В ее разговоре с Соней об Астрове и в разговоре с Астровым о Соне, нет, не умысел, а проявление ее женского естества, нечто темно природное, что не терпит соперничества, звериный инстинкт самки, оберегающей своего самца.

Соня Светланы Горчинской — жесткая, зажатая, суховатая - истинная дочь своего отца. И если Елена - сама женственность, то Соня — образец подавленной женственности. Она подает жесткую негнущуюся руку, как чуть позже «красные» товарищи. Она говорит отрывисто, резко. Смешно, когда она вдохновенно, но, как догматик, заученно и сухо, пафосно цитирует Астрова, говоря о лесах. И Астров, устав от фальши происходящего, нахлобучивает свою шляпу ей на голову.

Тонко и горько ведет она сцену женского отчаянья, когда признается себе, что нехороша, и заматывает голову шалью, словно хочет скрыть свое некрасивое лицо от мира.

Художник Григорий Фаер создает сценический образ простой и значимый. Сукна, ограничивающие игровое пространство, задник — это небеленые холсты, плетень в глубине, сбоку сарай, лестница на сеновал с самым что ни на есть настоящим сеном, которое запутается в щегольском костюме заснувшего там дядя Вани. В центре, чуть в глубине, выгородка - то ли терраса, то ли дом в разрезе, критики даже сравнили это сооружение с купе поезда. Некая симультанность присутствует во всем, потому что то, что происходит, - везде и нигде одновременно.

Особое место занимает парадный портрет Серебрякова в мундире. Он висит в центре, на самом видном месте, он царит над всем, словно приглядывая и в отсутствие натуры за обитателями усадьбы. И при выстреле дяди Вани падает именно портрет, но он точно падает на диван и остается на диване, над которым висел, - Серебряков всесилен и неуничтожим!

...Финальный монолог Сони о небе в алмазах полон такого отчаянья, такой горечи, что понимаешь: боль тут была настоящая.

Фестиваль был посвящен 200-летию Гоголя, драматурга и писателя, равно принадлежащего и России и Украине. Севастопольский академический русский драматический театр им. А.В.Луначарского привез «Женитьбу», поставленную художественным руководителем театра Владимиром Магаром вместе с художником-постановщиком Борисом Бланком.

Сначала были слухи. Говорили, что это та-а-акое! А еще есть возмутительная сцена в бане (это в «Женитьбе»-то!) и15 голых женщин.

К тому моменту, то есть к началу второго акта, когда очаровательные девушки, замотанные в простыни, которые не очень-то скрывали их прелести, наконец, появились в облаках пара, зал был безоговорочно на стороне создателей спектакля. Что это было? Фарс? Да. Фантасмагория? Да! И весь Гоголь. Гоголь страшных и таинственных повестей, Гоголь «Вия» и «Майской ночи», Гоголь «Ревизора» и «Шинели», из которой, как известно, все и вышли....

И это, конечно, была «Женитьба». Странная история о вечном человеческом несовпадении — с обстоятельствами, друг с другом, со своим представлением о жизни и с реальным бытием.

Этот спектакль в равной мере существует как в пространстве текста, так и в пространстве пауз. Каждая сцена, фраза дают пищу режиссерской фантазии. И рождаются этюды...

Вот нерешительный Подколесин лежит в ночной рубахе, чепчике и диктует письмо. Самое подлинное письмо Гоголя своему другу, введенное в текст. А впрочем, такое письмо мог написать и Подколесин. О фраке да женитьбе. А слуга, который до этого, с подачи вездесущего Кочкарева на время (перевернул песочные часы, время пошло!) с завязанными глазами раздувал самовар, пыхтя и скрипя пером, записывает, что диктует барин, а после зачитывает две совсем не поэтические фразы.

Подколесин (Андрей Бронников) - крупный, рыхлый, чуть заторможенный, с прямыми длинными светлыми волосами, весь в какой-то своей внутренней жизни, в какой-то внутренней элегии. Он стоит, вялый, неторопливый, и только вдруг закроет, как дети, глаза ладошками, плотно-плотно, и кажется ему, что он спрятался! А потом начнет примеривать на себя разные маски - то улыбнется, то оскалится, то станет мрачно-печальным. По сути, он играет Пьеро, вечно ожидающего подвоха от жизни и от окружающих. Для него мир вокруг полон чертовщины, страшен, и лучший способ существовать в этом мире - просто спрятаться, уйти в свою раковину. Но неумолимый Кочкарев (Сергей Санаев) с повадками беса уже начал свою игру, уже крутит Подколесина, вертит, готовит к испытаниям Он вкрадчивый и решительный, он обольщает и толкает — кто скажет, куда? К чему? Он этот мир формирует. Он, Кочкарев, все время включает рубильник — и льются разные мелодии, создается особое настроение. Он и героев пытается так же включать в известный только ему жизненный сценарий.

Режиссер смело не столько переосмысливает, сколько дорисовывает портреты привычных гоголевских персонажей. В этом спектакле много чертовщины. Все здесь зыбко, странно.

Сваха (Нателла Абелева-Таганова) напоминает бойкую кафешантанную певичку – нагловатая, развязная и испуганная, жалкая одновременно.

А у Агафьи Тихоновны в доме не одна, а целый сонм тетушек, родственниц, приживалок, то похожих на строгих учительниц, то залихватски вдруг пробегающих в танце...

Сама Агафья Тихоновна (Татьяна Бурнакина), расхристанная, неубранная, испуганная, нерешительная – пара такому Подколесину. Именно она становится легкой добычей вездесущего Кочкарева.

И, конечно, в спектакле совершенно феерические женихи. Они ходят вместе, только что не держась друг за друга, напоминая другую «гусеницу» - чиновников из «Ревизора» Мейерхольда, вот так же шедших вслед за Хлестаковым.

Блистателен Яичница (Анатолий Бобер). Для меня полной неожиданностью стало, что приземистый, кругленький, с головой, вросшей в плечи, а когда в котелке, и вовсе похожий на диковинный гриб, Яичница – очаровательный, живой, быстрый, достаточно молодой актер. Концертным номером становится сцена, когда он падает и перекатывается, словно шарик, не в силах подняться. Бальтазар Бальтазарович Жевакин (Виталий Таганов), отставной моряк, пускается в пляс и отменно исполняет яблочко, и в этом удаль и отчаянье неустроенного одинокого человека.

Их больше, чем обычно, этих женихов. Есть и страшный купец с окладистой бородой, которая нарочито надета на актера, и веревочка от бороды на лысом черепе видна. Позже, в раже, он снимет эту бороду, как шляпу, и будет ею размахивать. И еще один, «дополнительный» жених, жалкий, тощий. И они ходят вместе, и жмутся друг к другу. И всем им печально и одиноко.

Это спектакль о вечном одиночестве, неустроенности и непонимании. Ходят, почти потеряв надежду, женихи, больше готовые к обиде, чем к победе. Томятся девицы - роскошная плоть, пропадая без ласки. И все никак не найти им друг друга. И плывет-качается на волнах музыки, душещипательных романсов этот спектакль. Кочкарев, как хороший режиссер, переключает персонажей на нужную ему эмоциональную волну, опуская рубильник на боковом портале.

Художник Борис Бланк щедро насытил пространство знаковыми предметами, элементами оформления. Создал особый мир, наполненный иронией. В первой сцене задником, выгораживающим неглубокое пространство комнаты Подколесина, становится гигантский фрагмент то ли мундира, то ли пресловутой шинели: полы сукна цвета хаки, огромные форменные пуговицы... То над сценой появится пегас с крыльями, то лошадка на палочке. Пестрый странный мир, где всего намешано, где все сдвинуто, увеличено, умножено...

А основная конструкция двухэтажная, и наверху кровать — образ вожделенной женитьбы. Мечты! Мечты!

С правого портала взирает на все сам Николай Васильевич. Характерный профиль, карикатурно вытянутый нос, цилиндр, крылатка.

У севастопольцев эта сказка оказалась с хорошим финалом. На поклоны Подколесин выходит вместе с Агафьей, а вокруг шестеро детишек и еще один на руках. Ура! Короче, как положено, все поженились! Но сделано это так изящно, с такой долей иронии, что остается только аплодировать и кричать браво.

После феерической севастопольской «Женитьбы» орловским «Игрокам» не хватало перца.

Достаточно строго и академично сделанный спектакль катился по налаженным рельсам.

Правда, постановщик Борис Голубицкий ввел образ Аделаиды Ивановны, этакой женщины вамп, с которой танцуют, она же, гибкая, пластичная, обольстительная и наглая (Ю.Некрасова), буквально обвивает собой очередную карточную жертву.

Пожалуй, спектаклю не хватило тайны... Для тех, кто знает, — пресновато, для тех, кто с гоголевским текстом не знаком, а сейчас таких большинство, непонятна интрига. Вроде действие кажется однолинейным, и к последующим головокружительным разоблачениям зритель не очень готов.

Интересно решена сцена игры с Гловом-младшим (А.Козлов). Выразительный пластический этюд, танец-канкан и бесстрастный, усиленный микрофоном голос, который подряд читает все реплики.

Начался спектакль на очень высокой ноте, и Ихарев (Д.Бундиряков) пришел в номер гостиницы, где и развернется дьявольская интрига с обманами и всяческими перевертышами, уже сразу взнервленный и агрессивный. Места для развития и характеров, и внутренних эмоциональных состояний почти не оставалось.

Фестиваль продолжался, а Гоголь, как изрядная кокетка, поворачивался то одной, то другой стороной, демонстрируя свои фантастические прозрения о сущности жизни российской, показывая невероятные человеческие типы и ситуации, которые смешат, развлекают, а потом заставляют вслед за автором воскликнуть: как грустна наша Россия!

Ростовский академический театр драмы им. М.Горького привез «Ревизора». Постановка и сценография художественного руководителя театра Николая Сорокина.

Театр не стремился поразить сверхконцептуальностью, внятно рассказал гоголевский текст, где возможно, извлек смешное из недр хрестоматийно знакомых реплик.

Начали, как водится, слишком напористо, но потом обнаружили столько забавных нюансов в тексте, столько тайн и загадок, что, повинуясь логике авторской мысли, начали обстоятельно, с определенной долей пиетета и озорства раскручивать лихо закрученную интригу о приезде в город мнимого ревизора.

Начал спектакль Гоголь. Актер в соответствующем гриме и крылатке произнес хрестоматийно известный текст о птице-тройке, да сама тройка, маленькая, игрушечная, проехала от кулисы к кулисе вдоль авансцены. Правда, после действие пошло своим чередом, и об авторе больше не вспоминали. Поэтому позже, на обсуждении, это появление юбиляра справедливо сочли излишним. Хотя, по нашим нечитающим временам, для молодых - а именно они, как правило, и составляют публику рядовых спектаклей по произведениям, включенным в школьную программу, – знакомство с текстами великих не лишнее.

…Небольшой провинциальный бал, танцующие пары на почти пустой сцене — оформление представляет собой портик, который поворачивается фронтально, по диагонали, встает торцом к залу, обозначая перемену мест.

Но вот подошли к авансцене чиновники, подали им папки с бумагами и... Я пригласил Вас, господа, чтобы сообщить пренеприятное известие...

Для критика, чего только не видевшего, всегда интересно увидеть решение образов чиновников. Яркая сочная работа у Олега Ширшина – городничего. На нем синий с золотом восточный халат, да и сам он князек, хозяин. У каждого из чиновников своя внешняя характеристика. Хлопов, например, тут с горбом.

Поначалу в спектакле много крика, суеты. Тут, у городничего, все как в бестолковом общем доме, - с суетой, воплями, перебранками. Этот особый, взнервленный градус существования призван разогнать провинциальную скуку.

Но вот появляются женщины. Худая сухопарая мать (Мария Любимова) и большая дебелая дочь (Ольга Васильева). Марья Антоновна — одна из самых колоритных фигур спектакля. Неторопливая, огромная, словно заторможенная и «по жизни» сильно удивленная, она словно концентрирует в себе всех уездных дам и барышень, которые олицетворяют тягучую пустоту и бессмысленность провинциального быта. И, вместе с тем, в ней есть и своя внутренняя жизнь, которая только подчеркивает общую вымороченность существования.

Явление Осипа в гостинице (Максим Марков) и его хозяина Хлестакова подано в инфернальном свете. Они, действительно, иные существа, из другого мира. И вместе с тем в молоденьком веселом Хлестакове (Александр Богданов) столько легкости, живости, абсолютной воздушной неукорененности в жизни, что понимаешь, почему его приняли за важную особу. Слишком он другой, слишком он бесстрашно-бесшабашный — вот и выходит, что право на свое, особое восприятие жизни имеет.

Уморительно смешна сцена обольщения Хлестаковым дочки городничего. Они и под столом оказываются, тянет он ее оттуда за ноги. Возникает что-то среднее между детской игрой и реальным мужским нетерпением. Уморительна реакция дочки, которая при всей своей заторможенности оказывается особой с перчиком. Остроумно выстроены реакции городничихи, явно отодвинутой в этой любовной игре на второй план.

Конечно, особенно колоритна сцена дачи взяток, когда ярко раскрывается характер каждого, когда на глазах добавляется развязности и начальственности у Хлестакова. Куда уж проще – страх одних, наглость других...

Но Хлестаков еще и мальчишка, который явно забавляется игрой, забыв обо всем на свете. И вот уже он в синем восточном халате городничего весело раскачивается на качалке... на деревянной лошадке. Собственно, настоящая лошадь не очень ему и нужна.

Яркое фарсовое решение пьесы рождает дополнительные эффектные решения, позволяет по-новому услышать хрестоматийно знакомые строчки.

Завершал фестиваль спектакль «Madman» по повести «Записки сумасшедшего» Русского театра из Нюрнберга (Германия), где играют наши соотечественники. Это абсолютно фестивальный и одновременно серьезный, продуманный, режиссерски выверенный спектакль, где есть интересно придуманные сцены, где фантазия режиссера служит раскрытию философии автора.

Текста Гоголя в этом спектакле практически нет, но мысли, образы истории о Поприщине воплотились в пластически-музыкальное зрелище, выразительную игру с предметами, умение практически из ничего вылепить выразительный сценический образ, который позволяет раскрыть смысл одного из самых мрачных и трагических гоголевских произведений.

Стулья с очень высокими спинками позволяют обозначить практически любое место действия. Пронзительна, убедительна работа постановщика и исполнителя главной роли Дмитрия Вассерблая. Клоунское и психологически точное уживаются в работах и Елизаветы Сливинской - одного из художников-постановщиков спектакля и исполнительницы женской роли. Клоунски набеленные и раскрашенные лица, костюмы-трансформеры, особая тревожная атмосфера, мастерство актеров сделали увиденное зрелище глубоким, захватывающим.

К Белгородскому государственному академическому драматическому театру им. М.С.Щепкина в Одессе отношение особое. В 2008 году театр покорил своим блестящим «Лесом», продемонстрировав виртуозное владение школой психологического реализма.

На этот раз театр привез спектакль по пьесе А.Н.Островского «На бойком месте», поставленный московским режисером Юрием Йоффе.

Юрий Йоффе — ученик А.А.Гончарова, и это обстоятельство существенно для понимания спектакля. Во многих спектаклях Гончарова на сцене появлялся так называемый хор — приказчики, дворовый люд. Их песни, танцы, выходы рождали особую, очень театральную игровую природу спектакля. У белгородцев тоже в избытке песен, зажигательных плясок. Гульба, дым коромыслом, цыганщина доморощенная, гитарные переливы — так начинается спектакль. Двухэтажная конструкция, множество дверей и закоулков (художник-постановщик Анастасия Глебова) создают образ дома, где прячутся, подслушивают, хоронятся...

В спектакле много острых и неожиданных решений, иронии и нарочито мелодраматического надрыва, который заложен в самой поэтике пьесы. Правда, хватает и излишнего крика, и шумной круговерти.

Тема денег, ради которых некоторые персонажи готовы на все, тема прямого разбоя и бессовестности, тема любви, задыхающейся в мире, где всему есть цена, звучат более чем современно, что подчеркивает сам постановщик в тексте, помещенном в буклете.

Кстати, буклет и афиши сделаны с тактом, вкусом, максимально информативны, сохраняют фирменный стиль театра и фестиваля. Молодцы! Одесский театр привык ответственно относиться к любым мелочам!

В Белгородском театре великолепная труппа. Недаром театр с гордостью носит имя великого русского актера, основоположника школы русского психологического театра.

Островский и режиссер дают актерам прекрасный материал.

Нельзя не отметить сочно, размашисто сыгранный актером И.Нарожным характер полубандита-полукупца Бессудного. Сколько тонких нюансов! Как ловко и убедительно играет он открытые страсти, и гнев, жесткость, и нарочитую услужливость, любезность своего персонажа. Э.Ткачева в роли его жены Евгении Мироновны создает сложный многоплановый характер женщины, привыкшей лгать, завидовать, изворачиваться. Прелестна, неоднозначна Аннушка В.Васильевой...

Классика оказалась, как всегда, актуальной, а реплики Гоголя и Островского звучали как сегодняшние репризы.

Однако, театр не может существовать вне современной драматургии.

Киевский академический театр «Колесо» привез на фестиваль короткий спектакль «Мириам» по пьесе Олега Юрьева, одного из популярнейших драматургов 90-х.

Спектаклю 15 лет, он побывал на многих фестивалях, у него — своя публика, он крепко «сбит», актеры играют легко, свободно. Однако острота материала, когда-то звучавшего как откровение, сегодня утрачена, появление этой работы на фестивале вызвало легкое недоумение. Известно, что именно недавнее, остроактуальное устаревает значительно быстрее, чем написанное лет 100-150 тому назад.

По традиции на фестивале были показаны два спектакля по пьесам Александра Марданя.

Сегодня Мардань – один из репертуарных драматургов. На фестивале украинским и русским театрами были сыграны его последние пьесы.

Вологодский драматический театр привез спектакль «Женщины. Фрагмент» по пьесе «Кошки-мышки». Режиссер-постановщик Зураб Нанобашвили сосредоточивает внимание не проработке психологических мотиваций. Эта пьеса — поединок женщин, которые отстаивают свою любовь, свое прошлое, свою тайну.

Сначала зритель становится свидетелем своеобразного поединка молодой женщины Елены (Полина Бычкова) и женщины в возрасте элегантности Татьяны (Марианна Витавская). Кинжальный диалог, неожиданные повороты и разоблачения требуют от актрис точности и убедительности, это им удается, особенно старшей.

Но Мардань — известный мастер обманок и неожиданных поворотов сюжета.

Оказывается, приходившая журналистка, замаскированная под массажистку, приняла одну сестру за другую, поскольку на лице дамы была косметическая белая маска. И откровения, предназначенные для одной, услышала совсем другая сестра.

И вот перед зрителем следующий поворот сюжета. Диалог уже сестер. Все перепутано в их жизни - мужья, дети, любовь-нелюбовь, доверие, зависть, соперничество...

Зритель с неослабевающим вниманием следит за этим поединком характеров, личностей. Действие разворачивается в призрачном пространстве, очень театральном, ограниченном высокими зеркалами. И как зеркала множат облик человека, так и раскрываемые тайны уводят в глубины и сложные лабиринты человеческих отношений. Немного огорчил спрямленный театром и от этого назидательно однозначный финал. Там, где автор ставит многоточие, театр поставил жирную точку.

Луганский областной русский драматический театр обратился к пьесе «Ночь святого Валентина» (постановка и музыкальное оформление Павла Морозова, художник-постановщик Наталья Скороходова).

И снова Мардань рассказывает историю любви. Преданной и драматической. Автор загадывает загадки, чтобы еще раз заставить зрителя задуматься о цене человеческих отношений, о внимании и нежности, о нашей невольной жестокости и неумении хранить верность...

Актерам вместе с режиссером удается выстроить точную и убедительную картину, в которой в равной степени присутствует и правда повседневных реакций, и некая мистическая недосказанность. Сергей Евдокимов, гость, оставаясь вполне узнаваемым скромным обыкновенным человеком, вместе с тем ведет себя так остраненно, что возникает легкая тревога, которая оборачивается настоящей, так и не разгаданной загадкой.

В Екатерине Шаповаловой – хозяйке - и шарм, и усталость, и вечная надежда женщины на любовь. Точный социальный тип рисует Евгений Кравцов, муж.

Итак, четвертый фестиваль «Встречи в Одессе» завершился. Феерическая неделя, разнообразные спектакли. Обсуждения, которые ежевечерне собирали участников спектаклей и некоторых зрителей, уверена, многое дали коллективам. Деликатный, но серьезный разговор по-гамбургскому счету был важен для участников фестиваля.

В рамках фестиваля прошли творческие вечера москвичей — Юлия Кима и замечательных вахтанговцев Ирины Купченко и Василия Ланового.

Было опасение, что кризис помешает фестивалю. Но нет, гости нашли в себе силы, а у себя в регионах деньги для того, чтобы приехать на фестиваль. Одесситам помог Одесский областной совет, спонсоры.

И по-прежнему каждый вечер заканчивался грамотой и памятным знаком для участников и вертутой (очень вкусным пирогом) за общим дружеским ужином.

На этом фестивале нет победителей. Потому что из года в год побеждает искусство, объединяющее людей.

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.