Палитра и камень

Выпуск № 6-126/2010, Выставка

На недавней выставке «Степан Зограбян. Театр. Мастерская», приуроченной к 60-летию главного художника Ростовского государственного музыкального театра (организаторы – СТД РФ, Театральный музей им. А.А.Бахрушина и музтеатр Ростова), которая состоялась в Театральной галерее на Малой Ордынке, московская публика, пожалуй, в полной мере смогла оценить масштаб дарования сценографа. Лауреат Национальной премии «Золотая Маска» (1999) за сценографию к спектаклю «Кармен» (Вологодский театр для детей и молодежи), Степан Зограбян оформил свыше 200 спектаклей в драматических и музыкальных театрах России и за рубежом. В составе коллектива авторов он получил Золотую Тригу «За лучшее представление темы «Наш Чехов. Двадцать лет спустя» на «Пражской Квадриеннале» (2007).

Художник посвятил театру более 35 лет. Впечатляет масштаб его творческой палитры с доминирующим шекспировским циклом: «Комедия ошибок» и «Конец – делу венец», «Укрощение строптивой» (режиссеры И.Пеккер, 1981; В.Бирюков, 1999) и «Гамлет», «Король Лир» (режиссеры С.Таюшев, 1994; Б.Гранатов, 1996), «Много шума из ничего» (режиссер В.Чигишев), «Джульетта и Ромео» (режиссер Б.Гранатов) и балет «Ромео и Джульетта» (балетмейстер М.Лавровский, 2003). Пушкинскую триаду «Маленькие трагедии» (режиссеры К.Серебренников, 1995; Г.Тростянецкий, 1998), «Капитанская дочка» (режиссер Б.Гранатов), «Пиковая дама» (режиссеры Ю.Хармелин, 2005; К.Балакин, 2007) окружает гоголевский смех – «Женитьба» (режиссер В.Бирюков) и «Ревизор» (режиссер Б.Гранатов). А текстовой колорит А.Н.Островского в спектаклях «Свои люди - сочтемся!» (реж. А.Каневский), «Лес» (реж. О.Аветисян), «Бешеные деньги» (реж. Г.Тростянецкий), «На всякого мудреца довольно простоты» (реж. И.Морозова) оттенен чеховской полифонией – «Дядя Ваня» (реж. В.Шапиро), «Палата № 6», «Дом с мезонином. Лебединая песня» и «Русские комедии» (реж. Ю.Еремин), «Чайка», «Вишневый сад» и «Три сестры» (реж. Б.Гранатов)

По воспоминаниям друзей и очевидцев, первые достойные работы Степана Арамовича Зограбяна состоялись уже в Театре-студии «Синий троллейбус» (Ростов-на-Дону), которым тогда руководил студент архитектурного факультета РИСИ Геннадий Тростянецкий. Сценография спектакля «Мастера» по поэме А.Вознесенского (1973) с колесами, лестницами, порталами, пропитанная горьким ароматом свежеструганного дерева, усиливала впечатление от постановки. Так же запоминался и сценографический штрих спектакля о трактористе Анатолии Мерзлове «Обнаженные нервы земли» (1973) – полоса земли, насыпанная на мешковину и будто продолжающая пашню, нарисованную на газетах. Сохранен и эскиз к спектаклю «Гроза» А.Н.Островского (1974) – последнее творение «Синего троллейбуса».

Работы художника знают Вологда и Ростов-на-Дону, Новочеркасск и Иркутск, Братск и Санкт-Петербург, Грозный и Астана, эстонские и польские, латышские и армянские зрители… Москвичам же памятна знаменитая, уже вошедшая в историю отечественного театрального искусства «Палата № 6» (реж. Ю.Еремин; ЦАТСА, 1987). Зрители, становясь одновременно и жертвами исполнителей, и надсмотрщиками персонажей, с трудом могли забыть тот ужас «черного» четырехугольника палаты, который проникал сквозь щели деревянного забора, у стен которого они находились и смотрели действие. Удачное сотворчество с Юрием Ереминым началось со спектакля «Желтая маска» (1975), когда художник предложил более десятка вариантов эскизов к постановке. Затем сценографические идеи вдохнули жизнь в более десяти спектаклей. Однако «основным» режиссером Зограбяна (с которым создано более 60 спектаклей!) стал, пришедший в середине 1970-х работать актером в Ростовский ТЮЗ Борис Гранатов.

Если присмотреться, мироощущение художника на эскизах порой отличается от сценической атмосферы уже готового спектакля. Смех или улыбки – все же нечастые гости в театрально-декорационной живописи Зограбяна. Юмор присутствует в станковых работах («Белое солнце пустыни», 2004; картон, пастель) или на плакатах («Собачье сердце», 1988). Но все же в графических рисунках и в пастельных работах преобладает чувство глубокой печали. В этих полотнах серий/циклов звучит библейская «Вечная тема» (2002) и тревожащий «Голос моря» (2003), пронизывает щемящей лирикой мотив «Вспоминая Чехова» (2003), манят завораживающие «Корабли-фантомы» (2008).

При попытке охватить многообразие творчества Зограбяна, в первую очередь вспоминается его архитектурное образование. Он сценический Зодчий. В основании его палитры лежит краеугольный камень, вечность и власть пространства, которые сопровождают художника долгие годы. Его сценография - по сути вариации театральной архитектоники. В «Короле Лире» проступают силуэты кромлеха (без разницы – английского Стоунхенджа, армянского Караунджа или саамских сейдов Карельского Беломорья). Тем самым в основание мира у художника положены жертвоприношение, тайна, капище, солярный круг и земной камень (а может, «метеорные тела»). На эскизах балета «Ромео и Джульетта» тот же мегалитический круг, ставший зодиакальным, и космический свод, окаймленный скифской символикой. Стремление сжать пространство, дабы извлечь из этого решения энергию взрыва, всплеск эмоций, особенно заметно в эскизах к спектаклю «Кармен» (реж. Б.Гранатов).

Это внерациональное стихийное основание в сценографии художника – источник всех дальнейших творческих решений и метаморфоз. Так, например, общий силуэт макета «Джульетта и Ромео» (часть вокзала) словно четверть метафорического (герменевтического) круга земли с грубо пробитым отверстием тоннеля, отправляющего в вечность. В «городском пейзаже» декораций к спектаклю «Последние» М.Горького (Театр драмы, Ростов-на-Дону; 1979) проступают черты Колизея, а в нем мерещатся все те же мегалитические очертания древнего ужаса. Завораживающа и монументальна архитектура строений в «Волшебной флейте» В.А.Моцарта (Ростовский государственный музыкальный театр; 2008). А в макете к «Пиковой даме» (Ростовский государственный музыкальный театр; 2007) садово-парковая архитектура рождает пространство «сна» героя, однако именно скульптура Сфинкса Летнего сада становится Роком или Судьбой – такой же загадочно-неразрешимой, как сам Образ.

Художник строит сцену как Здание (Дом, Храм), как Развалины, как крупные массивы или блоки (как, например, голова в спектакле «Кин IV» или маска в «Короле-олене»). Сценограф с душой архитектора демонстрирует нам обломки Макрокосма.

Надо ли говорить, что мир Зограбяна трагичен, полон пессимизма и библейской мудрости Экклезиаста. Мир увиденный мастером – это жизнь на краю бездны, это мир, охваченный жаждой пространства. Его круг – это колесо судьбы. Замкнутый круг вокруг центрального краеугольного камня. Порой замечаешь, что устойчивые конструкции сценографа одновременно неустойчивы, готовы разломиться. Этот тайный надлом пространства – лейтмотив мастера. Отчасти в этой драме восприятия сказывается национальная составляющая художника, где ментальность изначально исполнена трагизма и охвачена скорее тенью, нежели радужным светом. Отсюда тяга Зограбяна к символике апокалипсиса, к архитектонике страшного суда, к стремлению отыскать трагическое даже там, где оно, возможно, и не предусмотрено драматургом.

Этой осенью в РАМТе московский зритель увидел премьеру – первую театральную версию «Приключения капитана Врунгеля» по повести А.Некрасова (реж. Б.Гранатов, 2009). В нашем мире понятия «победа – беда» уравновешены Оптимизмом (в спектакле – это парусная яхта «Победа», на которой Христофор Врунгель отправился в плавание, но уже на старте первые две буквы исчезли, и судно переименовалось как «**беда»). По всей сцене Молодежного театра удобно расположился огромных размеров надувной спасательный круг художника-сценографа Степана Зограбяна. С ним можно отправляться в любое путешествие…

Фотогалерея