Памяти Бориса Некрасова

Выпуск № 1-131/2010, Вспоминая

Бывают на театральной сцене мастера эпизодов, которые исполняют свои роли с таким профессионализмом и самоотдачей, что запоминаются зрителям не меньше ведущих актеров. И небольшие сцены с их участием получаются не менее яркими, чем весь спектакль. Таким артистом в Севастопольском академическом русском драматическом театре им. Луначарского был Борис НЕКРАСОВ. Трудно  понять, что его больше нет. Выход господина Диманша из «Дона Жуана» (режиссер В.Магар) и эпизоды Бубенгофа из спектакля «Осторожно: дети!» (режиссер Г.Лифанов) предвкушали не только друзья Бориса Петровича, но и все, кто хоть раз видел его на сцене. И неизменно, но, к сожалению, недолго -  всего один сезон - нас радовало «самое симпатичное и доброе привидение на свете», как вспоминают в театре его игру в постановке по О.Уайльду.

Мы подружились с Борисом не очень давно, и другие его роли мне довелось видеть только в записи. За тридцать лет в севастопольском театре он сыграл их несколько десятков. В последние годы был занят в театре довольно мало, но снимался в кино и много времени проводил у монтажного стола, занимаясь оцифровкой видеозаписей снятых с репертуара спектаклей. Благодаря ему можно увидеть многое из того, что иначе осталось бы в забвении.  Мне Борис Некрасов был особенно дорог - ведь он тоже родился в Санкт-Петербурге, вернее, Ленинграде. И в его игре я всегда видела нашу театральную школу - он учился в ЛГИТМиКе у В.В.Меркурьева. Он любил Севастополь, любил театр, ставший за столько лет  родным, и очень хотел работать. Насколько разными были созданные им персонажи!

Вот суровый кредитор дона Жуана Диманш - безукоризненно одетый стройный господин в очках. Пальцы его подвижных рук унизаны кольцами. Начинает свою роль Борис Некрасов сдержанно и строго: ни тени улыбки на аскетичном лице, прямая спина, непреклонная решимость получить назад свои деньги.  Но лицо его светлеет и  расплывается в блаженной улыбке, когда хитрый дон Жуан касается любимой темы - собачки Брюске, и,  словно об обожаемом чаде, с жаром рассказывает о ней непреклонный Диманш! Пропадает  вся его строгость, и вот он уже, испуганный перспективой знакомства Жуана с его дочкой,  горячо уверяет недавнего должника, что тот ему не должен. И даже чувствует себя виноватым, что не может еще одолжить всей требуемой суммы, и удаляется, кланяясь и почтительно благодаря.

А какую гамму чувств Борис Некрасов передавал в небольшой роли немца Бубенгофа!    Элегантный, важный и ничего не понимающий вначале, со своим брезгливо-презрительным «Что такой?». И с интересом записывающий рецепт приготовления «маринованного гриба», с немым почтением и страхом взирающий, как пьют русские люди «опасный для жизни напиток». И как, с готовностью открыв рот, любопытный и доверчивый немец, проглотив чудо-гриб, подскакивает и носится по сцене под всеобщий смех. Как беспомощно и трогательно пытается объяснить рассерженным и огорченным продажей леса купцам, точно неразумным детям, что «есть лес - нет лес» и «это есть моя, всю его купиль»...  А неужели можно забыть его знаменитую «лё-шадь», про которую он твердит в радостной надежде, что ее все же дадут. Купцы не понимают его, отодвигают и отталкивают, дюжий молодец Костя думает, что так немец называет свое имя, и худощавый невысокий человечек  неприкаянно  мечется в чужом ему обществе.

И, наконец, крестьянин в постановке В.В.Магара по пьесе-шутке Л.Толстого «Плоды просвещения». Мы здесь видим истинный ансамбль крестьян, нерушимый, как единый организм. И на фоне двух своих крупных, видных товарищей маленький, худенький и юркий персонаж Бориса - все равно самый заметный. Сейчас этот спектакль не идет, и его можно посмотреть только в записи. Камера показывает то живые, удивленные глаза деревенского мужика, смотрящего на мир по-детски доверчиво, но осознающего важность своей миссии - ему доверили деньги, то его неожиданно внушительные для такой хрупкой фигуры руки, деловито проверяющие карманы. «Ишь ты, карман... У меня в кармане деньги», - как заклинание, бормочет он. И понимаешь, что отнять их у него не удастся никакой силой. Оправдана каждая минута пребывания артиста на сцене, его герой беспрестанно чем-то занят. Он не только, как сказано у Толстого, «нервный, беспокойный, торопится, робеет и разговором заглушает свою робость». Чаще всего он удивляется чудесам, происходящим в барском доме: рот его непроизвольно открывается, умные глаза широко распахиваются - он видит важно шествующую диковинную собаку. А вот слышит собственный голос из граммофона, и его изумлению нет предела. Невольно ловишь себя на мысли, что удивляешься вместе с ним - настолько велико и неподдельно это чувство у крестьянина. Его руки, словно сами по себе, взлетают и прижимаются к щекам, а округлившиеся глаза, похоже, сейчас совсем скроются под густой шевелюрой. И его упорное: «Земля малая, не то что скотину, - курицу, скажем, и ту выпустить некуда», - вовсе не кажется сольным номером, как иногда бывает у исполнителей этой роли, а совершенно слилось с образом бесхитростного мужика, который больше всего хочет, чтобы его услышали и поняли.

За эту роль Борис Петрович получил Государственную премию Крыма. После его смерти я посмотрела этот спектакль на диске, записанном им, и уже не могу сказать ему о своем восхищении. Но благодарность навсегда останется в моем сердце, как останутся спектакли, в которых он играл и которые сохранил.

А еще он очень хорошо фотографировал. И в начале весны, когда в Севастополе уже ярко светит солнце и появляется первая зелень, в пасмурном и сыром Санкт-Петербурге бывало так приятно получить от него фотографию первых подснежников...

Жизнь Бориса Некрасова была недолгой, но полной света и смысла. И память о нем будет доброй, как его улыбка. Его героев невозможно забыть, а человек жив, пока его помнят и любят.

Фотогалерея