Нужна ли современному театру современная драма?

Выпуск №6-136/2011, Дискуссионный клуб

В рамках Фестиваля «ПостЕфремовское пространство» прошел круглый стол, посвященный проблемам современной драматургии, изменениям, которые произошли в театре за последние 10 лет, после ухода от нас Олега Ефремова. В Синем зале СТД РФ собрались не только драматурги разных поколений, но и молодые участники драматургической лаборатории С.Б.Коковкина, студенты Литературного института, а также режиссеры и директора театров из разных городов и даже стран, театральные критики и журналисты. Модератором встречи выступила театровед Ольга Новикова, зав. кабинетом драматургии СТД РФ.

Ольга НОВИКОВА, зав. кабинетом драматургии СТД РФ. Я бы начала наш разговор с такого, может быть, провокационного вопроса - нужна ли современному театру современная драма? Поверьте, говорю это не без внутреннего волнения, потому что всю жизнь занимаюсь как раз современной драматургией. Если вспомнить прежние актерские интервью, обязательно всегда возникал вопрос, кого бы вы хотели сыграть. И артисты всегда говорили: хочу сыграть своего современника. Не знаю, что в этом было от актерского лукавства, потому что современная драматургия тогда составляла 70% репертуара театра. Мы, люди старшего и среднего поколения, помним, что это была за драматургия и какие пьесы в обязательном порядке должны были исполняться на сцене. Сегодняшние актеры совершенно спокойно существуют в современном материале на всех каналах, играют своих современников. Режиссерам, я думаю, тоже не очень нужна современная пьеса, потому что у них есть свои кладовые, свои мечты поставить пьесы, которые нельзя было поставить раньше, а сейчас двери открыты. Современная пьеса не нужна директору театра, потому что это риск, денег на этом не заработаешь, автор живой, ему нужно платить. Да и зрителю тоже она не очень нужна. Потому что он опять-таки включает ТВ и все знает о современной жизни. Поэтому вопрос на самом деле животрепещущий. Конечно, такое разнонаправленное движение между театром и драматургией началось, в общем, достаточно давно. Вот Сергей Борисович Коковкин как раз представитель той новой волны. Это была целая плеяда совершенно замечательных драматургов, которых сегодня мало кто помнит, ну, может быть, помнят Галина, Разумовскую. А целого ряда драматургов уже нет. И вот оттуда, может быть, все и началось. И мы на сегодняшний день имеем уже несколько поколений драматургов, не востребованных театром. Хотя это были одаренные люди, некоторые из них существуют так или иначе до сих пор, кто-то трагически ушел из жизни, не выдержав этой болезненной ситуации. Сегодня уже следующее поколение, объединившееся в новую драму, старается продвигать свои пьесы, но в широком смысле и оно театром не востребовано, сложилось в свою субкультуру. Что нам делать? Понимаю, что сегодня время центробежное, а не центростремительное. А театр требует движения к объединению, потому что это искусство коллективное и люди, которые приходят заполнять зрительный зал, - это тоже некая человеческая общность. Развиваться без театра драматург не может, и тому есть примеры. Люди, начинавшие очень интересно, будучи оторваны от театра, варясь в собственном соку и даже в собственной профессиональной среде, постепенно деградируют. Потому что драматургу театр необходим.

По поводу продвижения пьес на сцену мы предпринимаем, как мне кажется, достаточно много. Существует целая система разного рода драматургических конкурсов, семинаров, презентаций и читок пьес. Формы тут всевозможные. И, как мне кажется, мы стараемся их все использовать. Готовы выслушать любое предложение. И если оно толковое, принять. Но ситуация не меняется, не интересует театр современная пьеса. Хочу этот вопрос обратить ко всем присутствующим.

Сергей КОКОВКИН, драматург. Здесь есть несколько человек из нашей лаборатории, которая входит в состав Всероссийского семинара драматургов. В этом году Ольга Алексеевна предприняла замечательную акцию. Мы поехали в Нижний Новгород и при помощи четырех местных театров сделали за 10 дней, по-моему, блестящие спектакли. Два из них теперь входят в репертуар нижегородских театров. Это была конкретная работа. Драматурги приехали из разных городов России и из-за рубежа, были очень сжатые сроки, замечательно выложились актеры, и режиссеры себя показали с лучшей стороны. Смогли собраться и за 10 дней сделать не читки, а полноценные спектакли. Это очень интересный опыт, который мы продолжим в будущем году. Мне кажется, что беды, которые нас преследуют, о которых говорила Ольга Алексеевна, наверное, заключены прежде всего в нас. Драматургия не может быть сразу же востребована. Есть школа Коляды, есть школа Театра.doc, есть группа драматургов вокруг Центра Казанцева-Рощина. Теперь последние - уже сообщающиеся сосуды, Угаров соединил оба эти пространства. И есть наша всероссийская идея. Но, тем не менее, почему наши колоннодубые театры не проявляют интереса? Это их беда. Москва - Мекка замечательных фестивалей, показов NETа, «Территории», Чеховского фестиваля, которые демонстрируют нам уровень европейского театра, разный уровень (не хочу брать под защиту все те спектакли, которые попадают на наши площадки), но тем не менее, это уровень современного театрального языка, которым мы не владеем.

В Эстонии мы создали европейский театральный центр, туда были приглашены многие республики постсоветского пространства. Поддержали нас балтийские страны - Финляндия, Швеция, а также Польша. Сейчас Франция в него входит и США. Это замечательная идея для интегрирования русской драматургии на европейскую сцену и в перспективе - на американскую сцену. Мы договорились, что две российские пьесы будут входить в этот международный форум ежегодно. И одна из них обязательно будет поставлена в Америке, Центр Юджина О'Нила берет это на себя. Они нас очень поддержали и говорили: «Вы занимаетесь тем, чем даже мы не занимаемся. Вы пытаетесь объединить разноязыких авторов, работая над современной проблемой. Поэтому есть перспектива». Центр О'Нила - это живое дело, он занимается современной драматургией уже более 50 лет. И мы используем их опыт в нашей лаборатории, мы начинали с этюдов, мини-пьес, сделали две программы о кризисе, в прошлом году у нас была тема «Война и мы», показали спектакли в Доме актера и в театре Сатиры. Есть люди, которые продолжают работать. Нам необходима, конечно, какая-то консолидация, потому что профком драматургов существует совершенно отдельно, сердце драматургии - СТД -  тоже отдельно. Сейчас, когда возникла возможность какого-то продвижения на Запад, это, может быть, откроет нам окна и глаза, если мы попытаемся работать на уровне сегодняшнего понимания театра - у каждого оно свое.

Сергей ЧУЛКОВ, режиссер: Вы заговорили об экспериментах за границей. Назовите мне время, когда русские, советские или постсоветские пьесы шли на Западе широко.

Реплики с мест. Участники дискуссии называют театры в Америке и Европе, активно ставящие русские пьесы, в том числе лондонский Royal Court Theater.

Геннадий ДЕМИН, театральный критик. Пьесы идут. Королевский Шекспировский дал заказы нашим драматургам по поводу Шекспира. Но это  никакого влияния на ситуацию в России не оказывает.

Иван РЫБАУЛИН, драматург. Это неправда. Мы замыкаемся в своем пространстве. Мы думаем, что здесь уже обретаем современный голос. Я пригласил на сегодняшнюю дискуссию режиссера из Нью-Йорка Льва Шехтмана, который 10 лет руководил там американским театром и ставил русские пьесы. Для нас это очень важный стимул для движения: не просто поставит меня Театр Гоголя или не поставит. То решение, которое сегодня предлагает нам время, требует очень серьезных изменений в нашем письме, в нашей форме. Театр уже этим занимается, а драматургия - нет. Она пребывает в летаргическом сне.

Валерий БЕГУНОВ, главный редактор журнала «Детский театр». Говорить о связи времени и театра типа «утром в газете, вечером в куплете» бессмысленно. Атаки социальных проблем, политики на сцену происходят постоянно, но это не меняет структуру отношений театра и жизни, в театре слово описывает реальное пространство. Но осваивать современность можно и на классике. Спектакль по пьесе о голодоморе был поставлен на Украине примерно в 1989 году. В тот момент на Украине было несколько программ, которые поддерживали пьесы об экологии, атомной угрозе и т.д. Потом это заглохло. Теперь мы снова возвращаемся к этому, думая, что это спасает театр. Ни театр не спасает, ни пьесу, потому что то, что понимают под вербатимом в Ройял Корте - это совсем не то, что понимают здесь, в Театре.doc. У нас ставят документалистику подворотни, а там - документалистику большой социальной проблемы. Это разные вещи. Когда мы начинаем в этих вещах крутиться, думая, что можем ответить на какой-то вызов театра, - вряд ли. Конкурсов тьма, каждый конкурс ввел себе срепетированные читки, читок тьма, пьес пишется очень много, правда - когда смотришь шорт-листы конкурсов, не говоря об интернете, видишь, что количество пьес нарастает. Но процент постановки современной пьесы по отношению к их количеству в разы меньше, чем было при советской власти. Я помню два сезона в Москве, когда я прошелся по всем афишам и поразился: 300-350 премьер, и все классика, и вся классика забойно-избитая. Прихожу к молодому режиссеру (ему сорок лет уже), который делает замечательные вещи по классике и интересуется современной пьесой. Я ему говорю: посмотри, есть хорошие пьесы о войне. Он мне отвечает: а по-моему, про войну уже все сказано. То есть: я не буду ставить современного драматурга, я в этом ничего не вижу. А этот режиссер только что получил премию в Италии за постановку современной итальянской пьесы. Здесь есть какой-то разрыв сущностный. Современный театр - и это какое-то массовое явление - не хочет принять взгляд современных людей на современную жизнь. Легче опять взять классику и с ее помощью рассказать о том, что происходит сейчас. Театр осваивает новый язык, режиссеры и актеры действительно откликаются на то, как психологически, психически, ритмически идет внешняя жизнь, какие слова говорятся, откликается на то, что есть интернет и все такое прочее. Но это не означает, что он поворачивается при этом к реальному современному сюжету. Не случайно, на мой взгляд, огромное количество театральных драматургов; как только они появляются, их тут же утаскивают на телевидение в группы сценарного ремесла. Но это происходит еще и потому, что те сюжеты, которые они чаще всего предлагают как театральный ход, состоятельны не для пьесы, а для маленького рассказа, либо для телевидения,  пьеса же требует много большего, и они оказываются замечательными ремесленниками не в театральной структуре мышления, а в экранной или литературной.

Мне кажется, что есть много замечательных пьес. Но я понимаю позицию режиссеров: а зачем их ставить? Есть какие-то вещи, которые коренятся не только в драматурге и театре, а в каком-то странном отношении к тому, что есть слово сейчас в российской культуре. В рецензиях почти исчезли упоминания о том, что, оказывается, у спектакля есть исходный литературный материал и его кто-то сочинил. Начали исчезать имена композиторов, написавших музыку для театра. То есть возникает странная вещь: «культура караоке» стала тотальной, и она настаивает на том, что имя автора надо как бы утоптать, чтобы действие было всеобщим. Мы можем говорить что угодно, о каких угодно духовных, технологических вещах, но упираемся все время в тот момент, когда пьеса сталкивается с практикой сцены.

Приезжаю в один из больших городов России, приношу в кукольный театр пьесы - там режиссер, пожилой, но не кондовый, говорит: давай мне все новое. Даю ему несколько пьес, которые написаны по принципу современного текста. Он прочитал, подумал и говорит: а пусть мне драматурги все-таки распишут эту ситуацию. Пусть вот здесь будет имя, здесь реплика, а здесь ремарка. Театр, говоря о том, что ему нужен эксклюзив, берет то, что уже кем-то опубликовано, опробовано, то, чем «джентльмены уже заинтересовались».

Ксения ДРАГУНСКАЯ, драматург. Продвижение современных текстов за границей - это тоже один из способов их как-то промоутировать здесь, в России. Но мы сталкиваемся с проблемой - очень трудно найти переводчика. Чисто по техническим причинам. В силу нашей проклятой, любимой, уникальной кириллицы. Каждый уважающий себя завлит приличного театра худо-бедно кумекает по-английски. Поэтому 12 ирландских пьес идут у нас в России, в Восточной Европе.  Русского языка не знает никто вообще в мире, кроме болгар. Поди найди переводчика, который будет неизвестно на какие деньги с риском для себя тратить свое время и переводить русские современные пьесы. И нужны ведь переводчики, которые вхожи в рынок. Но тоже надо пытаться. Я считаю, что все способы хороши абсолютно.  Конечно, это какая-то петля... для бешеной собаки - семь верст не крюк. Чтобы твою пьесу поставили в Усть-Урюпинске, сначала ее должны прочитать в театре Нью-Йоркского университета. Нужно множить лабораторные вылазки современных драматургов в региональные театры, театры крупных областных и районных центров. По-моему, это прекраснейшее, чрезвычайно полезное и для актеров, и для авторов, и для публики дело - такой десант пусть высаживается. Это нужно прямо-таки навязывать, звонить директору театра и ставить его перед фактом: через два месяца приедем. Если худрук и директор заинтересованы в том, чтобы театр жил, они, конечно, на это согласятся. Такой огромный город - Нижний Новгород, где очень много театров, много чего происходит, и с каким удовольствием зрители смотрели - битком же было на наших показах! И с каким удовольствием актеры всех театров, куда мы десантировались, бесплатно участвовали в этих читках. Так нам надо окучивать и маленькие городки - Лысьву, Кудымкар. Больше всего меня беспокоит, что существуют два полюса. С одной стороны, это наш театр с буфетом, завлитом, колоннами и антрактом, с какими-то пьесами классического репертуара. С другой - наше славное братство Театра.doc, ЦДРа, театра «Практика» и школы Коляды. Это две совершенно полярных системы, которые друг друга презирают, очень не любят, говорят гадости. И это полярное противостояние делает невозможным промоутирование нормальной, умеренной современной пьесы в театр с завлитом, буфетом и всем этим самым.

Маленькое лирическое отступление: мы должны были с моим товарищем по институту делать шестисерийный документальный фильм о первых советских цветных съемках. Я должна была писать дикторский текст. И когда люди с канала «Культура» увидели мою фамилию, их хватил родимчик, они сказали: «Никто из этих новодрамских драматургов, хулиганов и матершинников, не подойдет сюда на пушечный выстрел». Умножение этих предрассудков очень мешает молодому автору, который, может быть, где-то в стол пишет нежные розовские и арбузовские пьесы. Но для того, чтобы быть поставленным, он начинает писать через е-мое, потому что это он может увидеть хотя бы в Театре.doc. Надо давать возможности здоровой середине, отбирать какие-то менее радикальные, но и не нафталинно-отстойные пьесы и промоутировать их в средние глубинные российские театры.

Наталья ВАСИЛЬЕВА, драматург. Я второй год занимаюсь у С.Б.Коковкина в студии, закончила в этом году Литературный институт. За шесть лет обучения объявлялось огромное количество конкурсов. И только два-три касались драматургов. Я удивлялась, почему драматурги на обочине и ими не интересуется литература. Я обратилась к театрам. Театр сейчас находится в каком-то критическом состоянии. И снова получается, что современный драматург оказывается на обочине. Я в этом вижу только финансовую проблему. Я не знаю, как было в советское время и как поддерживали драматургов тогда, но сейчас театры не хотят иметь дело с молодыми драматургами, потому что понимают - одна пьеса может быть удачной, они ее поставят, а потом нужно будет делать раскрутку имени этого драматурга по законам шоу-бизнеса, а его, может быть, не будет. Почему у нас нет рекомендательной системы от того же Литературного института, от тех же конкурсов? Да, очень много конкурсов и фестивалей, но если посмотреть процент пьес, которые после читок ставятся, то их минимум. На Западе, в Америке после читок, после фестивалей действительно огромное количество пьес появляется на сцене. Что касается претензий к нам по поводу знания современного театрального языка... Я была на «Территории», по рекомендации Евгения Миронова смотрела спектакль, с которого ушла после того, как там началась групповуха. С точки зрения драматургии там все замечательно, но с точки зрения средств выражения, это было построено на скандале. Далее. Мой опыт относительно мюзиклов. Сейчас это популярное направление. Я обратилась в два театра. У меня просмотрели партитуру, текст и сказали: замечательно, одну треть бюджета постановки даешь ты, две трети театр, и мы ставим.

Для меня, как для драматурга, очень полезны читки. Мне понравилось то, что прошло в Театре сатиры, в Доме актера. Это просто замечательно. Но мне не хватает работы с режиссером. Ладно, не каждый режиссер будет работать с драматургом, он просто возьмет текст. Но мне не хватает и зрителя, потому что, я согласна, если нет контакта со зрителем, идет деградация - не знаешь, о чем писать. Есть идея, но появляется комплекс неуверенности в себе: ты пишешь, раскрываешь тему, которая кажется тебе актуальной, ее воспринимают хорошо, но дальше читки она не идет.

Я училась у Дьяченко, который с первого курса говорил, что у каждого драматурга должен быть свой театр. Тогда я этого не понимала. А сейчас, повзрослев, поняла, что он был прав. И насчет остросоциальных пьес, о том же голодоморе. Например, ко мне обращались с предложением написать пьесы. Работа проплачивалась, но пьесы должны были утверждать, что в Великой Отечественной победил не Советский Союз, а американцы, а мы как бы с краю. Моя сокурсница написала такие пьесы и ее поставили. Я свою совесть в данном случае не продаю.

Рада, что все собрались за этим круглым столом и обсуждают проблемы драматургии Драматурги встречаются, друг с другом все это обсуждают, думают, что это только их проблемы и никто ими не занимается.

Ирина МЕРКИНА, драматург. Я бы сказала нечто противоположное всем остальным. Мне кажется, что театры и драматурги должны заниматься каждый своим делом, а не класть свою жизнь на то, чтобы решать проблемы друг друга. Я не думаю, что для хорошего режиссера отсутствие современного, актуального драматургического материала - это такая страшная беда. У нас ставились прозаические произведения, которые близко не лежали к пьесам: «Обмен» Трифонова, «Мастер и Маргарита», «Мертвые души», «Десять дней, которые потрясли мир». С другой стороны, драматург, который сидит и думает, что нужно театру, никогда не напишет ничего по-настоящему хорошего. Мы задаем вопрос, нужна ли театру современная пьеса, а театру нужна хорошая пьеса. Хорошо, если она будет современной и когда-нибудь станет классикой. На самом деле об этом же мечтает режиссер. Драматург должен думать о том, чтобы написать то, что у него в душе, на сердце, чтобы написать хорошую пьесу. Все, что связано с заказом - государственным, коммерческим, зрительским (зритель у нас действительно избалован телевидением) - все это надо отодвинуть в сторону. Если нет сейчас такой пьесы и нет такого театра, то может быть, время еще не пришло? Может, мы сейчас отрабатываем какой-то пустой материал, пустую породу, и в ней когда-нибудь появится золото. Действительно, реальность - она слишком активно меняется, как в «Маленьком Принце»: планета стала крутиться быстрее, а договор остался прежним - мы не поспеваем. И театр, наверное, не поспевает. И современные выразительные средства, и проза, и драматургия. И, наверное, это нормально - если нет у нас хороших пьес, значит, их не может быть. Думаю, что в тот момент, когда замечательная пьеса появится, за нее театры будут драться.

Наталья ВАСИЛЬЕВА. А мне кажется, что пьесу можно только на сцене увидеть, т.е. если пьесу просто читать - это литература. А пьеса проверяется через режиссера, через актера и затем уже через зрителя. Если пьеса не поставлена, она и является пустой породой.

Геннадий ДЕМИН. С вашей точки зрения, Октябрьский переворот - это значительное событие? И когда начали писать пьесы о нем? Но появилась ли драматургия о резком изменении нашей жизни двадцать лет назад? Двадцать лет - это мало? Драматурги не успевают, и театрам нужно подождать: сколько?

Ирина МЕРКИНА. Что мы можем предъявить драматургам? Требование? Напишите - время прошло? Напишите актуальную современную хорошую пьесу. Вы думаете, они нарочно этого не делают?

Наталья ВАСИЛЬЕВА. Драматург со своими пьесами проходит десятки театров и везде слышит: ой, извините, это сейчас не можем поставить, ой, извините, уже время прошло.

Сергей ЧУЛКОВ. Месяц назад такой же круглый стол был у нас на Украине, и драматурги кричали о том, что они, бедные, пишут пьесы, а их никто не ставит. Здесь интеллигентный разговор (громкий смех). Я режиссер. Работаю в конкретном театре, в конкретном месте. Я прожил достаточно большую жизнь, прожил несколько эпох. Хочу напомнить, что Олег Николаевич, в память которого мы здесь собрались, свой творческий путь начинал с современной пьесы и половина его жизни прошла под знаменем современной пьесы. Я себя спрашиваю: а что в тех пьесах было такого, почему тогда режиссеры хотели ставить их? Прежде всего, в них было то, что волновало зрителя. Да, сейчас очень много идет сериалов, семейные проблемы все решаются там, я уж не говорю о бандитах и милиции. (Смех). Все там есть. Домохозяйки сидят у телевизора, хотя раньше ходили в театр. Сегодня что зацепит зрителя? Какая тема? Беру пьесу, читаю. Прежде всего, я скажу откровенно, что меня отталкивает? Это язык. Ну почему я должен ставить пьесу на сленге для зрителя, который говорит на нем? Я сейчас - об Украине, где проблема русского языка, где нам говорят - это собачий язык и т.д. И когда мы будем ставить пьесы на собачьем языке, это будет подтверждением упреков.

Теперь о теме голодомора. Один из моих знакомых молодых режиссеров поставил пьесу о голодоморе в Днепропетровске. Она, конечно, антирусская, и даже спектакль был выдвинут на Госпремию. Но сменилась власть, и премию он не получил. Так много политики сейчас! Раньше нам ЦК партии указывал, и сейчас, как ни странно, тоже указывают.  Никуда от этого не деться. Либо давит нас золотой телец, либо ситуация, в которой мы сегодня политически существуем. Так что сегодня будет волновать нашего зрителя? Я вам скажу. Разная публика. У меня были гастроли. Мы взяли один спектакль «Проснись и пой» - шлягер - и провезли по четырем городам. В трех - на ура. В одном - никак. Живешь и думаешь - что ставить? И берешь Шекспира. Я искал пьесу о войне. И как вы думаете, что я поставил в результате? «Мой бедный Марат». А хотелось поставить современную пьесу, но понял, что наши молодые драматурги ничего о войне не знают. Они часто невежественны.

Анастасия ЕФРЕМОВА, театральный критик, Президент фестиваля «ПосЕфремовское пространство» Молодые девушки написали: «И когда прилетали мистер-шмитты»...

Сергей ЧУЛКОВ. Современные драматурги забывают адрес. Для кого пишут? И так исчезает русский язык. Слушать дикторов невозможно. А кто будет заниматься охраной русского языка, если не драматурги? Можно ставить и без слов - с голыми телами, но драматургия - это слово.

Ольга НОВИКОВА. Кто-то еще из режиссеров у нас есть? Хотелось бы услышать людей театральных, но с другой стороны.

Наталия КУГЕЛЬ, режиссер. У нас в Пензе экспериментальный театр в Доме Мейерхольда. Мы поставили современную пьесу Анатолия Гуницкого, который писал стихи для БГ, «Практика частных явлений» - это современная пьеса, хотя лет двадцать провисела в интернете, никто ее не брал. Чудовищно сложная, со всеми наворотами, но прекрасная, потому что она обобщающая, современная по ощущению пространства и написана прекрасным русским языком. Хотя мат там тоже встречается, потому что это сколок сегодняшнего дня. Мне кажется, что Олег Николаевич с удовольствием  поставил бы этого драматурга. Думаю, что современная пьеса есть. Все ждут, что Шекспир родится. Шекспир ведь тоже в свое время был не один. Мне кажется, сегодняшняя действительность требует не сколка быта, а быта, доведенного до гиперболы. Если человек ест не из одной тарелки, а из десяти, и в этом есть метафора, то режиссер схватится за эти десять тарелок. Театр же постоянно из одной параллели в другую утекает. А так... режиссеры сами работают над инсценировками, обработками, над исправлениями переводов. Так проще.

Валерий БЕГУНОВ. Мы все время говорим: если появится хорошая пьеса, то сразу возьмут. Я оставляю в стороне то, что у каждого театра, даже у детской студии, есть масса проблем, которые для драматурга не имеют никакого значения: столько-то мальчиков, столько-то девочек, этот давно не играл и т. д. У каждого есть свой взгляд, свой вкус и тьма стереотипов, которые вбила жизнь в его голову. И когда говорят: положите хорошую пьесу, мы ее узнаем, - это неправда. Потому что у одного она вызывает потрясающие ощущения, но он ее не поставит, потому что именно сейчас она у него ни к месту, а другой вообще ее не воспринимает. Слишком много всего стоит между нами и между тем, что есть творчество. Любой киноинститут, и наш ВГИК в том числе, имеет сценарный и киноведческий факультеты. Назовите мне хотя бы одно театральное заведение, где есть факультет или отделение драматургии. Оно есть в Литературном институте. Коляда - это совершенно особая история. Нет драматургии в училищах театральных, и не надо. Театроведы и актеры не ходят в гости друг к другу во время обучения. Театру не надо того, что есть слово.

Иван РЫБАУЛИН. Драматургия в отличие от прозы, поэзии, - прикладная литература, материал, который предназначен для постановки в театре. Сергей Борисович как раз пытается литературу и театр свести, пытается научить драматургов на практике, что это вообще такое как механизм. Мне кажется, эту область надо развивать.

Ксения ДРАГУНСКАЯ. На самом деле сейчас пишется очень много хороших пьес, и пишется быстро. Современная пьеса является концентрированной реакцией языка на  изменение состояния духа общества. Другое дело, что у нас средства театральной выразительности, театральный язык и театр вообще очень косные, пыльные, неповоротливые. Они не догоняют. Поэтому пьеса очень долго, если не попадает в Театр.doc, будет киснуть. И через двадцать лет на каком-то сайте ее найдут и будут гордиться, что поставили современную пьесу. Я хочу, конечно, поблагодарить Валерия Бегунова. Он очень верно сказал, что у каждого театра свои представления о прекрасном. И написать пьесу, которая пойдет пожаром по стране, и залы на тысячу мест, затаив дыхание, будут прислушиваться, сегодня просто невозможно. Сейчас таких пьес нет, потому что изменилось общество, изменился человек. Общество разорвано. Вы не найдете тысячу единомышленников, которые от одного и того же будут млеть. Не забывайте еще о том, что основная возрастная категория зрителей в театрах - это 55-60 лет. И если мы будем продолжать в таком же духе, театр вымрет, потому что эти старушки умрут, и все. Особенно в театрах в глубинке такой несчастный, убогий зритель, и режиссеры боятся потерять его. И если режиссер сейчас пугнет этого зрителя какой-то острой пьесой, то и этот зритель уйдет. И относятся к зрителям как к слабоумным нервопатам. Но я хочу вас ободрить, товарищи дорогие, не грустите, все будет хорошо. Когда партия и правительство окончательно завернут гайки, начнется очень жесткая цензура в газетах и на телевидении, начнутся слащавость и отвратительная фальшь и лакировка, тогда зритель побежит в театр, даже в подвальчики, в студии, с которых начнется возрождение российского театра. Надо только немножко подождать.

Екатерина НАРШИ, драматург. Многое, о чем вы говорили, нашло отклик у меня. Мне кажется, что, задавая себе вопрос, нужна ли современная драма современному театру, мы должны понимать, что оба этих понятия абсолютно нецелостные, противоречивые, конфликтные. Поэтому на этот вопрос однозначно ответить невозможно. Мне кажется, ситуация не так плоха, как можно подумать на первый взгляд. Она еще хуже, потому что современный театр как институциональное явление в современной России отсутствует. У нас нет мейнстрима, наследующего глубину русского театра. Мейнстрима, понятного широкой аудитории, владеющей современным театральным языком. У нас есть в качестве некоего современного театра некий клубный андеграунд - это театр «Практика», видеотеатр Ксении Петрухиной и проч. Это все безумно интересно. Все это вместе плюс лабораторная площадка Театра.doc, значение которой трудно переоценить. Но это лабораторная площадка, целью которой является действие, поиск, а отнюдь не результат. Для МХТ, для современного театра целью является результат - спектакль. Для Театра.doc - нет. Я была когда-то у истоков этого движения, теперь, когда я туда прихожу, я никого не знаю, потому что появились десятки новых людей с великолепными идеями, с огромным спектром поиска. И предъявлять Театру.doc требования или ждать от него, что он, маленькая лаборатория, подменит собой театр, либо маразм, либо жульничество. У нас нет современного театра. У нас есть советский стационарный театр, который большинство из нас любит и ценит и отдает ему должное, но который медленно мутирует в сторону худших образцов буржуазного театра, проповедующего театр как супермаркет.  Я слушала и отмечала очень многие любопытные и глубокие вещи. Мелькнула мысль об оскудении авторского начала. Это очень важно. XIX век был веком слова. XX век был веком зрелища и режиссуры. А XXI век и, о ужас, это наше спасение и наше проклятие, становится веком анонимной благосферы. И отношение к автору истории тоже становится немножко таким. Автор - это нечто анонимное. Автор с большой буквы уже не пишется. И еще хотела бы выступить в защиту ретроградов. Почему современная драматургия не может найти дорогу к несовременному русскому театру? В советское время и для режиссеров, и для публики обращение к современной драматургии было способом некоего вопрекизма против махровой академической атмосферы. Сегодня что, помимо глупости и невежества, косности и непрофессионализма, заставляет десятки вменяемых или достаточно вменяемых режиссеров избегать современной пьесы? Неужели они не понимают, что настоящий серьезный прорыв для театра невозможен без современной драматургии? Я думаю, что это серьезная ментальная особенность, это глубокое недоверие к инновациям и всякого рода перестройке как некоей форме фальши и способу разрушить остатки идентичности. Думаю, что когда современный русский театр сопротивляется современной драме, он пытается сохранить здоровый консерватизм и остатки своей идентичности.

Алексей ЗЕНЗИНОВ, драматург. Когда мы шли сюда, думаю, многие видели большую афишу о гастролях Александринки. Обратили, наверное, внимание на список имен. Первая пьеса - «Гамлет» любимого нашего Вильяма Шекспира. Переписанный Левановым, но люди все-таки идут на «Гамлета». Потом Михаил Дурненков, «Изотов». Само по себе сочетание двух имен - свидетельство того, как театр представляет себе развитие Театра. Наблюдение второе. Пришлось быть в Перми на открытии фестиваля, который проводит Эдуард Бояков. Город-миллионник, но отнюдь не с московским менталитетом, ритмом жизни, публикой. Зал гораздо больше, чем подвальные залы в ДОКе, «Практике» и Центре драматургии и режиссуры. Заполнен до отказа. Публика самая разная - и студенчество, и клерки, и чуть  меньше тех, о ком говорила Ксения, - кому за 50. Это говорит о состоянии интереса к современной драматургии, потому что весь фестиваль построен на сегодняшнем современном актуальном искусстве.

Третье наблюдение опять же в связи с тем, что говорила Ксения о театральной публике. На ТВ точно такое же соотношение, дающее рейтинги. Точно такие же продюсеры, дающие установки, как строится эфирная сетка, что выдвигается в прайм. Они точно так же понимают, что наша публика - это очень невратические, ограниченные, малознающие, совершенно не интеллектуальные люди, которых надо всячески в этом состоянии законсервировать. И установка в отношении публики на ТВ не может объективно не влиять на то, что происходит в театрах, потому что механизм, в общем-то, один. К чему я все это пытаюсь свести?

Драматург пишет, на мой взгляд, в зависимости от того, какую цель он ставит перед собой. Если он имеет в виду дальнейшую постановку, то вполне вероятно, прикидывает, что его текст может быть принят в определенной конкретной аудитории. У нас нет сейчас ситуации, когда действительно можно писать для всех сразу, для всей страны и всех возрастов, потому что у нас очень разрозненное общество. Мы не имеем ни общей национальной идеи, ни идеи художественной, не имеем какой-то доминантной идеи ни в одной сфере искусств.

Геннадий ДЕМИН. Можно было бы сказать, что действительно нет единой аудитории, если бы не одно обстоятельство, о котором Сергей Борисович говорил. Почему же у нас так пожаром пошел по театрам Макдонах? До этого пожаром шла Маша Ладо с «Очень простой историей». Мне кажется, надо все-таки вернуться к тому, что послужило поводом нашего собрания. Олег Ефремов, по всей видимости, был не просто режиссером, а строителем театра с хорошим нюхом, он умел обращаться с классикой, а главное - имел хорошее чувство сегодняшнего дня. Для того чтобы понять, в каком состоянии находятся сегодня театр и драматургия, надо понять, что произошло за последние двадцать лет и за десять лет отсутствия Олега Николаевича. Русский театр за все время своего существования никогда не был в разряде увеселений, он всегда занимался просвещением, воспитанием. Это понимали даже императоры. То же самое понимали и властители советской эпохи. О каких проблемах сегодня говорят на встречах с министром культуры, с президентом страны?

О театральном образовании, подготовке режиссеров и актеров, о предоставлении возможностей для выпуска спектаклей, о строительстве  зданий театров, о социальной защищенности. И все. Больше проблем нет. То есть, драматурги, можете вообще молчать, потому что вас просто нет. Остается только СТД, который проводит семинары. То есть спасение утопающих переходит в наши собственные руки, потому что на государство надеяться нечего. За эти годы уже все стало понятно:  политика в отношении культуры - ее вообще быть не должно. У нас разрушили экономику, систему науки, разрушается система образования с помощью ЕГ, последняя пьеса Ксении как раз об этом. Не может быть возврата к прежней системе, когда появлялась пьеса Розова - ждали, звонили, требовали. Поэтому надо извлекать что-то другое. Заметьте, что театр - единственная область в сфере культуры, которая действительно сохранила некую самостоятельность. Театр единственный оказался на переднем плане. Мне кажется, что этим надо воспользоваться и создать при фестивале Олега Ефремова с помощью СТД что-то вроде центра информационного, банк пьес.

Лев ШЕХТМАН, режиссер. В 1977 году я был на такой же встрече в Ленинградском ВТО, где бурно говорили о современной драматургии, о том, что нет современных пьес, и о том, что с этим делать. Это вечная проблема. Вы ищите какой-то универсальный ключ для того, чтобы взять и поставить максимум новых пьес в максимальном количестве современных театров. С моей точки зрения, это невозможно. Театр - дело штучное. Каждому режиссеру - как замуж выйти или жениться - нужен свой драматург, в котором он увидит что-то такое, что может быть осуществлено им. Гарантию на успех никто дать не может. Зритель пойдет на то, на что откликнется его душа. Драматургия есть литература. Есть пьесы, которые можно только читать, но не ставить. Желательно, чтобы это поставили. И вот то, что делает Сергей Борисович, - это тот самый тоннель, через который можно выйти. Вы не представляете, в каких потрясающих обстоятельствах вы живете! Вы жалуетесь. В Америке для того, чтобы обсуждать вопросы драматургов, найдут подвал за сто долларов в час - хорошо, посидим-поговорим. Сегодня театр получает огромное количество  пьес, которые печатают в интернете. А когда-то присылали за свой счет в переплетах. Это дорого было. В театрах смотрели, а потом в основном выкидывали в мусорный ящик. Это отбор. И с этим ничего не поделаешь. Это джунгли. Когда государство мне спустит доллар-два? Не спустит. Сейчас в России идут разговоры о том, чтобы сделать театр таким, как в Америке, ликвидировать репертуарный театр. Тогда все вернутся к тому, что было до Станиславского. Да, что-то разрушится. Но что-то ведь отберется. Это потрясающая ситуация, когда есть «Территория». Когда случилась революция, тоже все разрушилось. И появился Мейерхольд. Он тоже проваливался. МХАТ удержался только благодаря этому. Немирович-Данченко ведь правду пишет. Как ни парадоксально, революция сохранила МХАТ. Сейчас должна быть какая-то революция, которая тоже должна что-то изменить, но при этом и что-то сохранить. Мы считаем рутинным репертуарный театр, но это театр, который дает возможность взрасти драматургии, без которой театр не существует. Он зиждется на драматургии, значит, каждый драматург должен найти свой театр, искать его, и режиссер должен найти своего драматурга, и артисты должны найти друг друга. А их очень много сейчас гуляет по Москве и по всей России. Тут должна быть своя инициатива. И если есть что-то живое, значит, прорастет. Конечно, не потакать зрителю. И если найдется то, на что зритель откликнется, это и есть современное. Если откликается современная постановка «Гамлета», значит, это современная драматургия. Чехов когда-то провалился в Александринке. Если бы не МХАТ, не было бы Чехова, которого сейчас ставят по всему миру. Он тоже современник.

Анастасия ЕФРЕМОВА: Бесконечно вам благодарна за то, что вы пришли. Конечно же, театр начинается с вешалки, но и, конечно, с драматурга. И каждый из вас - это совершенно целый штучный мир, который действительно строит и начинает театр. Я вас призываю к себе и к своей душе прислушиваться, но... не пишите на сленге, не надо. Я не могу, я чешусь, и в зале тоже чешутся - аллергия. Только драматурги, артисты остаются последними носителями русского языка в нашей стране. Пусть этот русский больше никто не знает. А он все равно самый прекрасный и красивый. Мы пишем по-русски, пожалуйста, пишите по-русски.

Мне очень нравится  идея Геннадия Демина о создании центра драматургии, банка данных при Ефремовском фестивале. Мы много ездим в разные города, и у нас просят пьесы. Если вы доверите нам свои пьесы, мы будем их с удовольствием предлагать и продвигать.

Фото Сергея Колосова

Фотогалерея