Киров

Выпуск №4 - 114/2008, В России

Новое руководство Кировского областного драматического театра им. С.М.Кирова — директор Владимир Соболев и главный режиссер Игорь Жетинев — не обмануло ожиданий.

«Начинать сезон премьерой классики станет нашей доброй традицией, — заявил на пресс-конференции, посвященной открытию 132-го театрального сезона, директор. — В нынешнем сезоне это спектакль по пьесе А. Н. Островского «Свои люди — сочтемся».

Пьеса классического репертуара — всегда проверка как режиссера, так и труппы. В итоге: аншлаг, аншлаг, и еще раз — аншлаг!

Почему «Свои люди — сочтемся» («Банкрот»)? Потому что это, по мнению режиссера, одна из лучших пьес одного из лучших российских драматургов, которая концентрирует в себе очень много. Впрочем, Островский потому и классик, что актуален во все времена. Недаром полтора столетия назад цензор Гедеонов, признавая творение молодого Островского крамолой, заключил: «Все действующие лица: купец, его дочь, стряпчий, приказчик и сваха — отъявленные мерзавцы. Разговоры грязны, вся пьеса обидна для русского купечества». Далее последовала высочайшая резолюция Николая I: «Напрасно напечатано, играть запретить!» Опальную пьесу запретили упоминать даже в критических статьях. И лишь через 11 лет, в 1861 году, пьеса была представлена зрителю и с тех пор не сходит с театральных подмостков. Впрочем, будем честны и справедливы — драматургию Островского неизбалованный изысками вятский зритель не просто ценит, но искренне любит, и, думаю, представь Жетинев «Грозу» или «Красавца мужчину», зрительский восторг был бы не менее искренним.

Сюжет пьесы прост и вполне доступен восприятию обывателя, вскормленного «мыльными» телесериалами. Купец Самсон Силыч Большов (Вячеслав Лысенков, Никита Третьяков, Сергей Пушкин), скупясь возвращать взятые кредиты, оно и понятно — берешь-то чужие, а возвращать приходится свои, решается на аферу и объявляет себя банкротом. В надежде пострадать малость, а потом и отдать заимодателям по 25 копеек за позаимствованный рубль. Юридическое оформление этой махинации подряжается провести, «словно пиявка, которой все на руку», стряпчий Сысой Псоич Рисположенский (Александр Тетерин, Владимир Севостьянов). Вот завязка истории, в которую окажутся втянуты как домашние могучего самомнивого купчины — жена, дочь, так и служащие фирмы — приказчик, мальчик на побегушках, и приходящая по своим коммерческим интересам сваха. Каждый из них преследует свои интересы: жена Аграфена Кондратьевна (Галина Марина) — выдать детище замуж за человека достойного, дочь Липочка (Елена Некрасова, Светлана Лаптева) — выйти замуж за богатого образованного иностранца, сваха Устинья Наумовна (Наталья Исаева) — получить свой процент с удачно обстряпанной свадебки, мальчик Тишка (Олег Пыхонин, Сергей Романов) — прикарманить очередной забытый или оброненный гривенник. Чаяния тихого алкоголика стряпчего тоже недалеки от Тишкиных — подкалымить десяточку-другую на кабак, а то и так, на халяву, попользоваться купеческой водочкой. Стремления купца тоже вполне понятны — затихарить заимствованный капиталец. И приказывает он оформить свой бизнес и имущество на приказчика. А чтобы обезопаситься, отдает ему в жены и дочь. Вполне обычная история эпохи утверждения приобретенного богатства, для нынешнего зрителя совершенно актуальная.

Приказчик Лазарь Елизарыч Подхалюзин (Юрий Мазуренко, Константин Багин) — попервости робкий и смущенно-заискивающий, постепенно входя во вкус денег и власти, напрочь отметает все притязания свахи и стряпчего на обещанные собольи шубы и тысячи. Впрочем, те и сами хороши — польстились на щедрые посулы и упустили пусть и небольшой, но верный приварок. Мало того, он, этот новый для того времени русский, и страдальца-папеньку оставляет догнивать в долговой яме. Но тут уж — святая режиссерская воля, ведь по авторскому тексту Подхалюзин все ж таки велит Тишке подать шубу поплоше и едет договариваться с кредиторами. И это, пожалуй, единственная измена классическому тексту в угоду жестокой современности. Отсюда и более жесткое завершение: в ответ на скулеж и заверения Рисположенского так ославить новоявленного бизнесмена, что люди непременно осудят, «Бог мне судья!», — отвечает Лазарь и уходит под руку с Олимпиадой Самсоновной в багровое зарево. В Пекло, надо полагать, — так и что ему людской суд?

Режиссер Игорь Жетинев не осовременивал Островского. Купец Большов — лопатобородый, в смазных сапогах, в длиннополом сюртуке с часовой цепочкой во все пузо, Аграфена Кондратьевна — в чепце и широкой шали, девица Липочка — в предтече нынешних стрингов — тафтовых панталонах до колена. Прочие актеры тоже в полном соответствии эпохе. Да и говорок подобающий языку Островского. А вот декорации стали для вятского зрителя загадкой (пермский художник Юрий Лапшин). Ни тебе пузатых буфетов с горками пузатого же стекла, ни пышных перин на железных кроватях с шишечками да шарами — лишь ряды то ли манекенов, то ли чучел без рук и лиц, обломки колонн, пустые дверные проемы, да экраны, заполненные мутной мятой фольгой. Вот и гадай — проходы это в соседние покои или вообще пропасть иных измерений персонального мира купца Большого и его присных. Тем более что персонажи вполне свободно и естественно бродят между рамами и сквозь них, присаживаются на останки то ли стола, то ли алтаря древнего языческого капища, сбрасывают шубы и полушалки на плечи и головы манекенов. И все это в грязно-серых тонах. И абсолютно сюрреалистически смотрится единственный персонаж, не имеющий коммерческого интереса, — ключница Фоминишна (Елена Ушатинская), которая пугливой маразматической тенью проползает сквозь перспективу пустых и заполненных мутной фольгой рам, огибая ряды манекенов и фаллических обломков ампирных колонн.

Зато в музыкальной канве спектакля все ясно и прозрачно — тактично и скрупулезно подобранный калейдоскоп отрывков из городских романсов и народных наигрышей.

Спектакль, по оценкам зрителей, получился добротным и современным. Ведь жажда денег, именно на этом акцентировано режиссером-постановщиком внимание, вытесняет элементарные понятия благодарности, сострадания, порядочности. Но было бы слишком просто характеризовать спектакль как разговор о честности и нечестности, неблагодарности и предательстве, о том, как человек может перехитрить самого себя. Драматург Островский на то и классик, что не столь однозначен. Очень к месту вспоминаются здесь строки из Евангелия от Матфея (7:18): «Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые». То есть, перефразируя, — от худого семени не жди доброго племени. Если тебя чурается родное детище, не значит ли это, что именно ты где-то что-то упустил? Есть повод задуматься. И вятский зритель готов к таким раздумьям — аншлаг!!

Фотогалерея