Гимн театру и жизни / IV Международный фестиваль "Театр. Чехов. Ялта" (Украина)

Выпуск №8-148/2012, Содружество

Нынешней осенью Международный фестиваль «Театр. Чехов. Ялта» прошел в четвертый раз. А кажется, он был всегда. За четыре года этот южный город Украины, связанный с именем Чехова, стал притягателен не только для туристов, но и для театралов. А отреставрированный российским меценатом А.Е.Лебедевым Ялтинский театр, активно функционирующий круглый год как гастрольная площадка, и фестиваль, проводимый здесь дружной командой под руководством директора театра Николая Рудника и его супруги Елены Рудник, кстати, финансируемый тем же Лебедевым, стали брендом Ялты. Таким же, как южные ночи, Черное море и Дом-музей А.П.Чехова.

Разнообразная, сильная программа, красивое гостеприимное здание, атмосфера праздника притягивают в стены театра во время фестиваля и курортников, которые наслаждаются последними днями бархатного сезона, и местных театралов, гости съезжаются на спектакли из других приморских городов, из России и Украины. У фестиваля есть все возможности, чтобы стать градообразующим «предприятием» города, а символом культурного единения России и Украины он уже стал.

Впрочем, в его программе традиционно представлены спектакли из разных стран - статус международного не является формальным и поддержан участием многих интересных, ярких коллективов (а не одним-двумя захудалыми, лишь бы из-за границы, как это порой бывает).

На этот раз фронтон театра, кроме украинского и российского, венчали флаги Азербайджана, Казахстана, Эстонии, Израиля, Испании, Франции.

Если говорить о главных впечатлениях от фестиваля, то, в первую очередь, это, конечно, интенсивность общения, можно сказать, круглосуточного. Особенно это касается членов жюри, живших на этот раз на одной вилле «Парадайз» (в состав жюри входили драматурги, директора театров, продюсеры, режиссеры из разных стран - Украины, Польши, Молдовы и даже Албании, Россию, критический цех и женский пол представляла я одна). Участники фестиваля имели возможность побывать на спектаклях коллег, на обсуждениях (каковые проводились здесь впервые и проходили довольно бурно). На всех желающих была рассчитана культурная программа.

Второе впечатление - живая, шумная разноголосица. Имею в виду не только звучание разных языков, но и присутствие разных жанров, разных направлений поиска на сцене. Некоторые спектакли просто сражали своей интернациональностью и единением вроде бы несовместимых разнонаправленных векторов в системе одного художественного целого.

Например, поэтический спектакль «Верочка» по рассказу А.П.Чехова, придуманный литовским режиссером Линасом Зайкаускасом и поставленный им в Русском академическом театре им. А.С.Пушкина из Якутска. Взгляд на Чехова из другой, западной, культуры коррелировали артисты, среди которых были не только русские, но и якуты, хоть и игрался он, естественно, на русском языке. Впрочем, в этой «шутке» слов было немного - в основном она рассказывалась языком пластики, музыки и эмоции. Придумку свою Линас воплощал на разных сценах (мне известны варианты в Новосибирске и Ульяновске). Якутский, пожалуй, получился самым раскованным, драйвовым, заразительным. Хотя некоторые члены жюри и были шокированы вольным обращением с классикой, именно «Верочку» тут же пригласили на другие фестивали, в частности в Албанию.

Или «Вишневый сад» А.П.Чехова Театра «Tribuene» (Испания, Мадрид) в постановке Ирины Куберской, понятное дело, уехавшей некогда в Испанию из России. Она же великолепно, роскошно сыграла Раневскую. А использовала в постановке русской классической пьесы элементы японского театра и японские маски. (Что, впрочем, ей самой не было нужно - в какой-то момент ее прекрасное, полное муки лицо вдруг становилось бесстрастной маской. Обладающая личностным объемом, сильная, внутренне подвижная актриса: на протяжении одной фразы способна то плавно, то рывками переходить от истерики к игривости и заканчивать подлинным трагизмом.)

В этом спектакле множество цитат из разных культур и эпох, задействованы разные культурные коды, много сложных, вроде не чеховских подтекстов. Дуняша и Варя разливают чай под дирижирование Фирса, как будто совершают торжественную церемонию. Яша и Епиходов дерутся из-за Дуняши, будто исполняя самурайский обряд. Вообще много от ритуала.

Но много и смешного. Аня, ругаясь с Дуняшей, обнимает белый голый ствол, и вдруг понимаешь, что это не дерево - весло: получается девушка с веслом. Милый кудрявый Епиходов в красных шароварах (то Петрушка, Арлекин, то Пьеро), хочет пнуть ненавистного толстяка-мошенника Лопахина (прохиндей-колбасник Труффальдино), вольничающего с Дуняшей-Коломбиной, а тот ловит сапог - вот почему сапоги скрипят, эх... Гэг! Яша здесь брат-близнец Лопахина (тупым выражением лица, злобой), хотя и высокий красавчик, но все они - куколки.

Впрочем, шутки рифмуются с печальными, безысходными образами, создаваемыми визуальными средствами: ближе к финалу первого акта элегантная Раневская и благородный Гаев, куколки Яша и Дуняша садятся в лодку и гребут веслами-деревьями - возможно, это ладья Харона. А Лопахин быстро впрыгивает-выпрыгивает - по пути ли? Это только репетиция. Главный исход «по воде» - в главном финале.

А Петя Трофимов здесь настоящий герой, честный, самоотверженный, чистый, увлекающий за собой. Хотя беспомощный и нелепый.

В спектакле интересный, хотя, казалось бы, эклектичный звуковой ряд: музыка от Ваенги до Прокофьева, русские романсы, жутко кричащий гудок паровоза (звук лопнувшей струны), тупой скрежет пилы.

Незабываема кульминационная сцена - когда Лопахин сообщает о том, что он купил вишневый сад, все приходят в радостное возбуждение, смеются, танцуют, сама Раневская пускается в пляс. Лопахин остервенело орет: Не смейтесь надо мной! Все цепенеют и на лице Раневской постепенно отражается понимание: он купил сад не для меня, и стыд от того, что она могла подумать иначе.

«Стулья» Ионеско в Ашдодском театре «Контекст» из Израиля поставил Михаил Теплицкий, он же вышел на сцену, заменив актера, который не смог приехать на фестиваль. Было интересно встретиться с постановщиком спектакля «Главное забыл» в питерском «Таком театре», показанном на прошлой «Золотой Маске» в Москве. В «Стульях» психологизм, казалось бы, чуждый театру абсурда, соединен с гротеском. Найден интересный ход: спектакль разложен не на двоих, а на четверых актеров. Поначалу из зала появляется пара стариков-клоунов, которые начинают спектакль, разговаривая со зрителями с еврейским акцентом. Они запевают «Оду радости» Бетховена. Идиш, по сути, основан на немецком, когда слышишь это пение, вдруг воспринимаешь общеизвестный факт по-новому, происходит какой-то внутренний взрыв - переосмысление связи народов, один из которых истреблял другой. Вдруг мировой абстрактный сюжет обретает национальное звучание, возникают мощные социальные ассоциации. Разыгрывать пьесу продолжает молодая пара (видная красавица и полноватый, мягкий тетеха в очках), и это очень точно. Ведь мы стареем, но остаемся теми же, молодыми, близясь к смерти, идем к своему началу. Молодая пара будто бы все время видит свое будущее в старой, а старая - свое прошлое в молодой. Актеры работают превосходно (правда, старики все же переигрывают молодых). Найдена еще одна выразительная метафора: молодая актриса работает с алой тканью, которая поначалу прикрывает стул, потом превращается в ее руках в младенца, которого она баюкает. Когда речь идет о смерти ребенка, актриса бросает ткань, и плавное, бесшумное соприкосновение ее с полом кажется громоподобным, на каком-то почти тактильном уровне зрители ощущают, что это падение гроба в могилу или горсти земли на крышку последнего человеческого дома. Потом эта же ткань превратится в вечернее платье, цепочка метаморфоз главного и обыденного протянется почти через весь спектакль.

Увы, таких ярких находок, так же как и узлов, неожиданных поворотов, парадоксов в спектакле слишком мало, постановщик и артисты слишком старались обнаружить психологическую логику в абсурдистском тексте - и обнаружили, но потеряли энергию посыла. И все же немецкие слова про то, что «все люди - братья», исполняемые клоунами-евреями, которые оказались у черты жизни и смерти, невесомая ткань, от приближения которой к полу ждешь грома небесного, - это дорогого стоит.

Певица Лео Сарфати из Ниццы, Франция, исполнившая под аккомпанемент Алин Бристоль французские лирические песни о любви («Мелодрама в будуаре», автор и постановщик Грегори Ковэн) без претензии на оригинальность сумела сыграть «любовь и жизнь женщины».

А вот любопытная по замыслу «Дорога в Киото» (Карагандинский областной казахский драматический театр им. С.Сейфуллина) оказалась между жанрами и традициями, как между двумя стульями, попытка показать японскую легенду как некую вненациональную притчу, отказ от казахской этники в пользу некоего востока вообще не дали художественного результата.

Азербайджанский национальный драматический театр привез на фестиваль социальную драму Гусейнбала Мираламова «Покаяние». Пьеса представляет собой огромные массивы текста, никакая социальная острота не спасает спектакль, в котором отсутствует действие, а актеры превращены в автоматы для бесконечного говорения. Тем более изумило героическое мастерство опытных Нуреддина Мехтиханлы и Рамиза Новруза и талант юной Хадиджи Новрузлу. Честное слово, стоят в памяти, как живые.

На этот раз огорчил Донецкий областной русский ТЮЗ из Макеевки (Украина). «Вкус меда» Шейлы Дилени в постановке Юрия Кочевенко явно рассчитан на эпатаж, поставлен резко, вызывающе, с обманками и неожиданными преображениями героев. Занудная, потерявшая форму, несимпатичная Элен (Алла Ульянова), нисколько не любящая свою дочь, уходя с Питером вдруг преображается в настоящую, хоть и грубоватую звезду - с шармом, обаянием, умением носить туалеты. Брутальный Питер (Павел Бодров), поначалу напоминающий низкопробного сутенера, явившегося за своей блудной подопечной, прикладывает Элен так, что, похоже, должен был выбить ей мозги первым же ударом. Но вот в финале первого акта, после всех подлостей, он выходит на сцену вальяжным франтом и вдохновенно исполняет соло на саксе. Очень эффектно! Вот только не поддержано текстом пьесы и остается ярким, будоражащим, но отдельным эпизодом. Трогателен Джеф Евгения Попова (роль почти беспроигрышная). А вот Джо - Мария Молодова - увы, лишена внутренней подростковой энергетики протеста, слишком мила, слишком оформлена.

Зрителям и жюри очень понравилась пластическая драма А.Бельского «Прощай, оружие!» (Театр музыкально-пластических искусств «Академия движения», Кривой Рог, Украина), понятное дело, по мотивам романа Хемингуэя, вызвал вопросы только исполнитель главной роли Сергей Бельский. Мне как раз он показался наиболее выразительным - слишком высокий и худой, с длинным узким лицом, наделенный отрицательным обаянием и хорошим нервом. Хореография (все же в большей степени именно хореография, а не пластика) Ольги Бельской, на мой взгляд вторична, эффекты слишком мелодраматичны, Кэтрин - Руслана Бобер - слишком миловидна, молодым артистам не хватает мастерства. Но чего не отнять - так это эмоции. Они царили и на сцене и в зале. А история получилась связная и понятная - про войну и погубленную любовь.

Молоды и артисты Русской театральной школы (Эстония, Таллин), замахнувшиеся на Хармса. В их умном, стильном, отточенном, хоть и не лишенном студийной старательности спектакле «СмраХ» (режиссер Ирина Томингас, режиссер-хореограф Ирина Кротова) слова подчинены пластике, причем оригинальной и созданной в абсолютном единстве с эстетикой великого обериута, чувствуется жесткий тренинг и фанатичная преданность делу, единство устремлений и раскованность, которая достигается тяжкими упражнениями, трудом и потом. Не потеряны и социальные коннотации, и абсурдистские парадоксы, и мистические подтексты, и смеховая составляющая. Браво! Не поверишь, что этот спектакль родился из просто дипломной работы. Впрочем, почему не поверишь - так часто и бывает. Мастерство нарабатывается, а глаз не потух.

Ну а приз за лучший спектакль получил скромный актерский спектакль из Тюмени «Носферату» (Молодежный театр «Ангажемент», режиссер Олег Гетце), о котором «СБ, 10» писал не раз. На основе далекой от совершенства (на мой взгляд) пьесы Николая Коляды артисты Леонид Окунев и Игорь Кудрявцев разыграли гимн театру и жизни. Гимн артистам. Это возможно сделать убедительно, только если сам - настоящий артист. И они сделали это. Блестяще.

 Фото с сайта www.theatreyalta.com

Фотогалерея