Ольга Долгая: "В детстве в куклы не играла" (Благовещенск)

Выпуск №7-157/2013, Лица

Ольга Долгая - заслуженная артистка Российской Федерации, артист-кукловод, мастер сцены - работает в Амурском театре кукол уже четверть века. Она лауреат премии Амурской области за достижения в области литературы и искусств 1996 года. Член Союза театральных деятелей Российской Федерации.

Мама Ольги Долгой работала директором клуба, естественно, что дочь пошла по ее стопам и, окончив школу в Новосергеевке Серышевского района, поступила в культпросветучилище в Благовещенске. Получив через несколько лет диплом режиссера самодеятельного театрального коллектива - зав. клубом Оля поняла, что перспектива жить в деревне ее не радует и пошла в театр кукол «Амурчонок» - однокурсница подсказала, что иногда туда берут выпускников училища.

- Режиссером был Сергей Иванович Васильев. Спрашивает: «А вас сколько? Взял бы всех». Мы, десять человек, ему показали, что умеем. Это было в пятницу. Он посмотрел, сказал, чтобы позвонили в понедельник. Когда говорят «Фрося Бурлакова», это про меня. Я - деревенская. А не считаю это минусом, я знаю, где мои корни и горжусь своим селом, поддерживаю отношения с сельчанами. Но тогда я общаться по телефону не умела. Звоню в понедельник режиссеру: «Здрасьте, ты приходил, смотрел нас, сказал позвонить!». Слышу в ответ вежливое: «Мы обсудили просмотр, я возьму только одну. Это Ольга Долгая, передайте ей». Ору в трубку: «Ура! Это я!».

В ноябре в училище было распределение и можно было поехать в Мазановский, Селемджинский, Сковородинский район. Зарплата - 150 рублей! А на Ольгу официальный запрос из театра пришел. Знающие люди стали ее отговаривать: там зарплата всего 80 рублей, постоянно гастроли, дома жить не будешь...

- Но я хотела быть артисткой. Как увидела однажды их по телевизору, так и загорелась, решила, что они все время ходят в этих красивых одеждах, и жизнь у них - сплошной праздник. Кто ж знал, что все не так?

В общем, пришла Оля в театр. Дали куклу, показали, как держать, как «оживлять». Вспоминает по-доброму о том времени.

- Смеялись надо мной все. Я же двигалась, как солдат, смотрела исподлобья, говорила, как дома привыкла, на смеси русского, белорусского и украинского: «вечерять», «сидало». Спрашивают: «Как фамилия?» - «Долгая». - «Как?» - «Долгая дорога в дюнах» - так понятно?» Дразнили меня «Долго-долго, день за днем». Но все это было без зла, по- доброму.

- В пятницу мне выписали трудовую, - вспоминает Ольга. - В субботу и воскресенье я посмотрела спектакли, какие шли. В понедельник в десять утра главный режиссер вызывает: «Видела спектакль?» - «Да». - «Собирайся, поедешь на гастроли». Можно так сразу войти в спектакль, если работаешь за ширмой: «портянку» (шпаргалку с текстом) прикрепишь и текст подсматриваешь. А то был спектакль «Попрыгунья-стрекоза». Самый куражный для актеров, но игрался не за ширмой, а на сцене, и подсмотреть текст негде. Выучила текст в дороге, актеры говорят, будем тебе подсказывать по ходу дела. Отыграли. После спектакля меня все поздравляют, а я не понимаю, что это моя премьера была - событие грандиозное для актера.

Да, мне мыли косточки, но все помогали. Никогда не забуду, как Таня Николаева учила меня выходить на поклон: «Спина прямая!» Саша Алмакаев подходит: «Руку вот так держи». Стас Шаповалов, Светлана Милешина, Юра Шульгин... Каждый носом тычет в мои ошибки. Возмущаются: «Кто так делает? Ты должна делать вот так!» А у меня все бурлит, я ведь уже куклу держу, я уже все умею!

Спектакль «Замок с секретом». У меня жаба на тросточке. Васильев: «Ты думала?» А что тут думать? Жаба и все. Почему я должна думать, какая у этой жабы предыстория, почему она именно так, а не иначе относится к девочке, почему именно так разговаривает? Не сразу дошло, что эти мои бурления, переживания и мысли надо передать от головы через сердце и руку - кукле. Я складывалась как актриса, перенимая у всех по чуть-чуть и постепенно осознавая всю сложность актерской работы.

Потом главным режиссером театра стал Петр Александрович Козец. Значит, ему слово.

- Мы поддерживаем всех, у кого есть желание, кто горит, понравился режиссеру, общий язык с коллективом нашел. Оля в театр пришла, как в храм: не получить, а отдать. Она училась жадно, все на лету схватывала и в каждую роль вкладывает душу. Свинья в спектакле «Полторы горсти». Эпизод, но так ярко сыграно! В «Абрикосовой косточке» ей достался кот. Тоже эпизод, она из этой роли конфетку сделала. Спектакль «Иван-царевич». Оля играет скамейку. Такая живая скамейка получилась, с характером, с чувствами. При этом Оля не применяет какой-то актерский прием ради приема, а делает все, чтобы подчеркнуть ситуацию в спектакле, чтобы поддержать ансамбль. Этапной ролью для нее стал Аистенок в спектакле «Аистенок и пугало».

А вот что говорит об этой роли сама Ольга.

- Когда сдавали спектакль «Аистенок и пугало», я была молодая, свободная, энергичная девочка и роль воспринимала соответственно своему возрасту и положению. А вот после того, как я вышла из декрета, не только Аистенка, многие другие роли я стала понимать иначе, чем раньше. Я видела их не только, как взрослый человек, но и как мама, и глазами ребенка тоже - опыт-то появился, которого раньше не было. У аистов так и есть, когда им пора лететь на юг, слабых и птенцов заклевывают. И Аистенок должен был погибнуть, но его спасло Пугало. И вот весной стая вернулась. Они готовы принять Аистенка. Финальная сцена: Аистенок прощается с Пугалом, уходит, а Пугало сломал ногу, спасая Лиса из капкана, но не показывает Аистенку, что его нога сломана, иначе тот не улетит. В жизни так же: приходит время, когда надо ребенка отпустить, освободить от опеки, чтобы он развивался дальше. «Я не могу без тебя, папа!» «Лети, Айка, лети!» Я сказала свои слова, ухожу, у меня на трости кукла, я кричу «Прощай, папа!» и рыдаю, настолько сильные эмоции. Но этого зритель не видит.

А актерам из-за ширмы не видно, как утирает слезы и шмыгает носами весь зал.

На вопрос, какие роли нравятся больше, Ольга отвечает так.

- Интереснее играть отрицательные роли, потому что есть в чем покопаться. Если герой отрицательный, то надо искать в нем хорошую сторону, надо оправдать его, объяснить, почему он поступил так, а не иначе. Есть с чем работать. А вот положительные, «розовые», как мы их называем, персонажи, играть сложнее: они такие правильные, добрые, несут свет и любовь... Очень трудно найти какие-то полутона, нюансы, чтобы оживить, усложнить характеры.

Одна из моих любимых ролей - Лиса в «Золотом цыпленке» (спектакль получил губернаторскую премию за 1995 год). Сама по себе кукла интересная, как мы называем, рабочая, пластичная, с нею можно много что сделать (кукол для спектакля и механику для них делала Олимпиада Куковякина). И роль такая замечательная - я купаюсь в этой роли.

Лиса не простая. Она не хочет просто так что-то взять - поесть, она наслаждается процессом, она интриганка. Подговаривает Волка на авантюру, выставляет его дурачком. А он такой простой, понимает только, что надо забрать и съесть, никогда ни о ком не заботился. «Значит так, - говорит Лиса. - Приходим в деревню, находим деда с бабкой...» «И съедим», - говорит Волк. «Да ты не понял!» И объясняет, что из цыпленка вырастет курочка, будет нести золотые яйца... В конце концов до Волка доходит, что выгоднее вырастить курицу, чем съесть цыпленка. Ему кажется, что он такой умный, а на самом деле Лиса им манипулирует. И в жизни такие люди встречаются. Так что не так все просто в обычной старой сказке.

Любимые спектакли, любимые роли те, которые выстраданы. Они, как дети. Плохая Лиса, но она моя любимая. В спектакле «Раз - ромашка, два - ромашка» играю Медвежонка. Кукла трудная, рука отнимается, судорога ее сводит, но такая роль интересная, особенно когда Медвежонок таможенника изображает. Повторюсь - роли, как дети в семье: плохой или хороший, он твой родной, тобою сотворенный.

Чего я не люблю в театре? Наверное, так же, как и многие другие актеры, я не люблю вводов - это когда приходится заменять кого-то в спектакле. Я нормально оцениваю ситуацию и, если человек, например, заболел, сделаю все, что надо. Но я знаю, что другая актриса - не я - гениально исполняет эту роль, и как бы я ни старалась, не дотянусь до ее уровня. Не потому, что я хуже играю. У меня другое отношение к персонажу. Изначально, когда идут репетиции, вынашиваешь персонаж, как ребеночка. А когда тебя вводят в готовый спектакль, ощущение, что вторгаешься в чужую жизнь. Я работаю, даже ловлю кураж от роли, но мне неловко, неудобно. Будто что-то чужое забираю.

Хотя есть в вводах свой экстрим. Бывает, что и не видел спектакль, и времени нет на то, чтобы освоиться, надеешься на собственный опыт и на поддержку коллег. Идет спектакль «Правила для Маши и Паши». Люда Куклина заболела: до обеда отработала, а потом голос пропал! Чем «прекрасен» мир ширмового спектакля? Вешаешь «портянки» с текстом и читаешь его по ходу действия, тебе на ухо говорят, куда надо отойти, куда нырнуть, когда исчезнуть. Отрабатываешь все, а на следующий день не помнишь ничего, потому что на спектакле мобилизовался и играл на «автопилоте».

За ширмой надо не только текст произносить и работать с куклой. Мы там чувствуем друг друга, будто составляем что-то общее, целое. Вдруг руку свело, взгляда достаточно - подбегает другой артист, куклу перехватывает, и она продолжает играть, а ты проговариваешь текст, разминаешь руку, опять берешь куклу, продолжаешь. В спектакле «Цирк «Шардам» Аня Генерозова работает Факира. Вдруг слышу: «Сейчас уроню куклу». Я перехватываю, она руку разминает, кивает, я Факира отдаю. В этом спектакле черный кабинет: мы все практически на виду, но зрители ничего заметить не должны. А бывает, прилетает «волшебный пендель». Играем «Два веселых гуся». Они га-га-га, гу-гу-гу, и тут собака Шарик должна вступать. А артист, который в спектакль вводился, немного затупил. Сказать ему ничего не можешь, потому что ты Гусь, а он - собачка Шарик - уже должен быть здесь, на стреме. Ты его - артиста - за ширмой ногой достаешь, пинаешь, он соображает и включается в игру. Это сейчас у нас рации есть и, если что не так, мы можем звукорежиссеру, осветителю спокойно все сказать. А раньше как было? Мы на сцене, они - на балконе. Мы показываем на пальцах: прибавить звук, убавить свет. Мало того, что работаешь роль, еще и сигналишь балкону.

Двадцать лет я отработала за ширмой и вот доросла до роли Бабуси в «Два веселых гуся». Играть надо живьем. Я вижу глаза зрителей, они меня тоже видят (дети подмечают малейшее движение, реагируют на каждый шаг, на каждое слово), а вдруг им станет скучно - они же начнут разговаривать... Я такая зажатая, будто первый день на сцене. Костя Кучикин ставил этот спектакль. Спасибо ему. Репетировали момент, когда нужно изображать, что ты играешь на пианино. С куклой я все могу, а тут, так робот деревянный. Костя сел и показал: тра-та-та по пианино бутафорскому, потом крутанулся эффектно. Я говорю: «Костя, мне бы так, как ты». «А мне бы так, как ты там, за ширмой», - говорит Костя. Я поняла, что не все потеряно и от зажатости своей избавилась.

Мы по садикам много играем. Сцена одно, а в садике они совсем рядом, глазенки детские, они верят тебе. В «Гусях» я с ребятами делаю зарядку. В спектакле «Теремок» (тоже бабушку играю) мы с детьми общаемся. «Как лягушка квакает? А что так тихо? А петух как кукарекает? Давайте вместе!» Здорово быть бабулькой.

В «Морозко» я Пашку играю. Помните классическое: «Маманя, кушать хочу!» Когда сын маленький был, он меня маманей звал. Наши дети, театральные, они особенные: сколько будем репетировать, столько будут сидеть, смотреть, следить за всем, самые смелые, как мой Артем, даже подсказывают и поправляют, если мы что-то упустим. Однажды соседскую девочку я привела на репетицию - не с кем было оставить, ей очень скоро стало все не интересно. Не театральная девочка.

В детстве я не играла в куклы: никакого желания не было. Папа однажды немецкую куклу привез на день рождения. Лет пять мне было. Гости празднуют, я в другой комнате. Мама зашла посмотреть, что я делаю, а я уже куклу по частям разобрала. Мне больше нравилось в войнушку играть. Дралась, да. Папа работал на «скорой» водителем. Когда был вызов, он забирал врача, и они по деревням носились. Телефон был зеленого цвета. Когда звонили и жаловались: «Ваша Оля побила нашего...», - мама говорила: «Дочечка, да у нас телефон уже покраснел от этих звонков. Ты же девочка!» «Пусть не лезут!». Дралась до седьмого класса.

В восьмом классе на лето меня на время отпусков устроили в садик нянечкой. Я поработала и решила, что буду воспитателем - мне нравится возиться с детьми. Вроде бы планы мои не исполнились, но вот я «играю в куклы» и работаю с детьми.

Фотогалерея