Нежная мечта человечества

Выпуск №5-115/2009, Театральная шкатулка

Памяти его создателей: К.С.Станиславского, Л.А.Сулержицкого,
И.М.Москвина, И.А.Саца, В.Е.Егорова и Е.Б.Вахтангова

В 1889 году молодой бельгийский писатель Морис Метерлинк написал свою первую пьесу. Она называлась «Принцесса Мален».

На появление нового драматурга ведущий французский критик Октав Мирбо отозвался так: «Не знаю, откуда Метерлинк и кто он, стар или молод, беден или богат. Знаю только, что нет человека более неизвестного, чем он. Знаю также, что он создал шедевр… удивительный, чистый, которого достаточно, чтобы сделать имя бессмертным. Морис Метерлинк подарил нам самое гениальное произведение наших дней, самое необычное и в то же время наивное, не низшее по достоинству и – дерзну ли сказать? – высшее по красоте, чем все, что есть самого прекрасного у Шекспира. Произведение это называется «Принцесса Мален».

Метерлинк стал уникальной фигурой, позволившей символистскому театру проявить себя с наибольшей полнотой и с удивительной художественной силой выразить умонастроения и эстетические поиски рубежа веков. Символисты праздновали победу. Поэт Эмиль Верхарн, отметив творческую самобытность Метерлинка, писал, что «никогда еще не было в нашей литературе подобной независимости от общепринятого, столь лихорадочного стремления освободиться от всех оков».

Этот элегантный, красивый человек писал трагические пьесы и на границе двух веков, провидчески заглянув в век двадцатый, выразил увиденное в финальном крике ребенка в пьесе «Слепые». Антон Павлович Чехов, высоко ценивший и испытавший влияние Метерлинка, писал: «Все эти странные чудные штуки, но впечатление громадное, и если бы у меня был театр, то я непременно бы поставил «Слепые».

«Слепые» – это шедевр новой драматургии, в котором Метерлинк создал образ заблудившегося человечества, утратившего веру. Метерлинк не только музыкален в слове, но и пластически образен. Его пьеса «Слепые» явно связана с полотном Питера Брейгеля, которое носит то же название. Метерлинка от отчаяния спасла глубокая религиозность, и, мучаясь над проблемами человеческого бытия, он приходит к пониманию бессмертия человеческой души и дарит человечеству надежду своей, как он сам назвал «Синюю Птицу», поэмой. В доме бедного дровосека все наделяется душой – предметы, животные, стихии. Поэтическим движением пера Метерлинк оживляет все, что видит. Морис Метерлинк родился в 1862 году в Генте, старинном фламандском городе Бельгии, пережил две мировые войны. В 1911 году он получил Нобелевскую премию «За драматические произведения, отмеченные богатством воображения и поэтической фантазией». Творчество Метерлинка вызвало живой интерес не только во Франции, где он жил в Нормандии, в бывшем аббатстве. Огромную роль в судьбе Метерлинка стала играть Россия. Блок, Брюсов, Бальмонт, Волошин были не только переводчиками, но и пропагандистами его творчества. На русской сцене его ставили Мейерхольд, Вахтангов, Станиславский. Великая русская актриса М.Ф.Комиссаржевская играла много ролей в пьесах бельгийского символиста.

Художественный театр не сразу нашел ключ к сценическому воплощению пьес М.Метерлинка. К.С.Станиславский, пытаясь разгадать автора, вновь и вновь обращается к его пьесам. Он получает от драматурга право на первую постановку его пьесы «Синяя Птица». 30 сентября 1908 года, 100 лет назад, Художественный театр в свой десятилетний юбилей показал московской публике спектакль, поставленный К.С.Станиславским, Л.А.Сулержицким, И.М.Москвиным. Помощником режиссеров был Е.Вахтангов. Зритель окунулся в волшебную музыку И.А.Саца, декорации и костюмы В.Е.Егорова, изящное мастерство актеров. Этой постановке было уготовано сказочное долголетие, превращение в феномен национальной русской культуры.

Александр Блок определил причину этого успеха в том, что «метерлинковская нежная мечта» оказалась близка и понятна театру и зрителю России, в которой сказочные образы всегда играли значительную роль: «Этот ритм, имя которому жизнь, остановка которого есть смерть, – этот ритм присутствует в каждой народной волшебной сказке, им проникнута и сказка Метерлинка, корни которой теряются в глубине народной души».

Синяя Птица – символ счастья, которое человек ищет всю жизнь, имеет и философский смысл в том, что Надежда для человечества заключена в безграничности и бесконечности познания. И с наступлением нового столетия Метерлинк хочет подарить человеку надежду на возможность счастья. Станиславский определил главную задачу будущего спектакля как создание атмосферы таинственности, зыбкого мира сновидений, мечтаний и плавного перехода от реальности к фантазии. Замысел был осуществлен не только превосходной игрой актеров, декорациями и музыкой, а тем удивительным рабочим энтузиазмом, который сопровождал весь репетиционный процесс. Этот спектакль получился не только легким, как детские сны и фантазии, но и глубоким, заставляющим задуматься о проблемах человеческого существования. Сказка Метерлинка, по словам А.Блока, переливается мыслями неуловимыми и играющими: счастья нет, счастье всегда улетает, как птица. И та же сказка говорит: счастье есть, оно всегда с нами, только не бойтесь его искать. «И за этой двойной истиной, неуловимой, как сама Синяя Птица, трепещет поэзия, волнуется на ветру ее праздничный флаг, бьется ее вечно юное сердце». «Жизнь заключается в постоянном качании маятника; пусть наше время бросает и треплет этот маятник с каким угодно широким размахом, пускай мы впадаем иногда в самое мрачное отчаяние, только пускай качается маятник, пусть он даст нам взлететь иногда из бездны отчаяния на вершину радости».

Однажды Сулержицкий признался своему ученику, выдающемуся актеру Михаилу Чехову, что ему больше всего хочется нарисовать то, что не видно. И эту свою мечту вместе со Станиславским он воплотил в появлении Душ предметов, стихий и животных в спектакле «Синяя Птица». Сулержицкий и друг его юности Илья Сац искали для «Синей Птицы» наивные, необычные мелодии. Союз Сац – Сулержицкий уникален по своей природе, таланту и отношению к творчеству. Музыка Саца пронизывала спектакль, сливаясь с его поэзией. Сац присутствовал на репетициях, сидел, вытянув шею и впившись глазами в актера, он жил нервом пьесы, иногда он давал совершенно новое и неожиданное освещение сцене, записывал что-то на манжете, обрывке старой концертной программы. Ночью садился за рояль, перенося в звуки все, что переживал. Из-под его пальцев летели параллельные секунды и кварты – все, чего «нельзя» по правилам, но что составляло самую суть его души, он устанавливал в музыке свои правила, написанные в его душе самим Богом. Он находился в этой атмосфере музыкальных звуков часто до рассвета. Интерпретацию сцены Сац иногда находил раньше, чем режиссеры, и тогда сцена шла от Саца, сцена шла за музыкой, так как Сац обладал даром коллективного творчества. Он любил и чувствовал сцену, сливался с ней воедино.

Когда театр поручил Сацу написать музыку к «Синей Птице», он все лето ходил окруженный детьми, наполняясь наивностью детской души, и нашел прелестную детскую польку Первого акта. Для превращения душ Воды, Огня, Хлеба, целыми часами лил воду на железные листы, прислушивался к капанью капели, улавливая сущность этих явлений. Он жил – как писал, а писал – как жил, был целен до конца, неутомимый, никогда не спавший, вечно увлеченный, очаровательный Сац, – так описывает своего друга Л.А.Сулержицкий.

Сац был настоящий музыкант. Его уход из жизни окрашен мистической тайной. Повторив Моцарта, перед смертью Сац работал над большой ораторией под названием «Смерть», и судьба, испугавшись, что Сац разгадает загадки, которые она поставила перед человеком, порвала нить его жизни, неожиданно и странно, «он не ушел, а бросился в смерть». «Покидая это бренное, беспокойное тело, душа оставила на нем свой отпечаток, чтобы напомнить нам о красотах другого мира, о вечной правде, вечной красоте, о всепрощении, о вечной нашей божественности». (Л.А. Сулержицкий.) Приход в МХТ Л.А.Сулержицкого совпал с увлечением театра символистской драмой. Впервые оформление спектакля черным бархатом было найдено в пьесе Л.Андреева «Жизнь Человека», которая найдет свое продолжение в «Синей Птице». Станиславский и Сулержицкий видели возможности условного театра и считали его способствующим развитию актерского мастерства, утончающим и углубляющим «искусство переживания». «Натуралист» Станиславский шел на такие эксперименты, которые показались бы невероятными.

Необыкновенный успех «Синей Птицы», символико-аллегорической сказки Метерлинка о призрачном счастье, раскрывается в последнем акте пьесы, где главные герои Тильтиль и Митиль после долгого путешествия в погоне за счастьем, вернувшись домой, испытывают радость бытия.

Чудом была сказка Метерлинка, чудом были и репетиции спектакля.

Алиса Коонен – первая исполнительница роли Митиль, вспоминая Сулержицкого, говорит о нем: «Он приходил на репетицию «Синей Птицы», и репетиция превращалась в праздник, на сцене начиналась самозабвенная и веселая игра детей».

«Дети могут поверить в то, что произойдет нечто из ряда вон выходящее и совершенно удивительное. Взрослые люди «разговаривают о деле, об устроении жизни на положительных началах, но о счастье, о чуде и тому подобных вещах не разговаривают никогда, это даже неприлично, ведь счастье улетает, как птица, и неприятно взрослым людям гоняться за постоянно улетающей Птицей и пробовать насыпать ей соли на хвост. Как-то неудобно заниматься такими делами взрослому человеку. Иное дело – ребенку, дети могут забавляться этим, с них ведь не спрашивается серьезности и приличий… Надо только понять и припомнить первую минуту после пробуждения от сна, если сознание еще притушено, в такие минуты все кажется не совсем обыкновенным, немножко непохожим на вчерашнее и потому – праздничным. От не совсем обыкновенного к совсем необыкновенному только один шаг», – так А.Блок объясняет, почему у Метерлинка главные действующие лица пьесы – дети.

«Трудно описать столпотворение, которое было за кулисами после премьеры «Синей Птицы». Поздравить Константина Сергеевича и актеров пришли и родные, и друзья – писатели, художники, артисты. Все обнимались, целовались, как в светлую заутреню», – вспоминала Алиса Коонен. «Это сказка о Тильтиль и Митиль, которые ищут «Синюю Птицу», прекрасна. Ее выткали из голубых лунных лучей два настоящих поэта, Метерлинк и Станиславский. Она властно и ласково берет в свои сети наше воображение, нашептывает такие тихие думы и нежные чувства. Отдадимся же ей во власть и полетим в это царство очаровательных тайн», – восторгался Н.Эфрос.

В то время, когда «все французские театры, которым Метерлинк предлагал свою вещь, отказались ее поставить, МХТ принял ее и сделал подлинное чудо. …Развернул на сцене в красках и звуках волшебную фантазию, прозрачную, нежную, сияющую, как мечта», – вслед за ним восклицал Л.Гуревич. «Художественный театр сделал новое, чрезвычайно ценное завоевание… Он нашел неуловимое движение, настроение человеческой души, в лучах которых мы чувствуем поэзию… обыкновенных предметов обыкновенной жизни», – Дий Одинокий.

Фотогалерея