Русский пейзаж. "Вот вам, в сотый раз, Россия..." в Театре музыки и поэзии п/р Е.Камбуровой

Выпуск №7-167/2014, Премьеры Москвы

Спектакль Театра Музыки и Поэзии п/р Елены Камбуровой «Вот вам, в сотый раз, Россия...» может составить русский диптих со спектаклем «Снился мне сад...», появившимся на этой сцене недавно. Там рассказывалось о России начала ХХ века, исчезнувшей вместе с ее людьми, ее атмосферой и порубленными вишневыми садами; был создан призрачный и нежный мир, тревожащий нас воспоминаниями о нашей общей истории.

Теперь же перед нами «оратория-путешествие» по России, начинающееся в 1839 и заканчивающееся в 1939 году. Автор идеи и постановщик Олег Кудряшов.

Это сценическое путешествие на самом деле было инициировано французским писателем и путешественником Астольфом де Кюстином, в 1839 году совершившим путешествие в Россию и по возвращении в Париж написавшим двухтомник «La Russie en 1839». Книга вызвала обиду и гнев у русских современников. Записки Кюстина о нравах высшего русского общества породили в России много отрицательных эмоций. Он увидел Россию как страну варваров и рабов, страну всеобщего страха и бюрократической тирании.

По его собственному признанию, Костин «ехал в Россию искать доводов против республики», а вернулся если не республиканцем, то уж, во всяком случае, убежденным противником абсолютизма, который довел до катастрофы Францию и может погубить Россию. Книга содержит весьма нелестные отзывы об императоре Николае Первом, о русских порядках, нравах и многом другом. Тонкий наблюдатель, Кюстин ярко описал отрицательные явления русской жизни, дал точные характеристики многим деятелям того времени, проанализировал историческую судьбу государства и представил много оправдавшихся прогнозов о будущем страны и ее взаимоотношениях с европейскими державами. Во Франции эта книга считается не столько обличительным памфлетом на конкретный режим, сколько глубокой социально-философской работой о государственном строе.

«Между тем никто более меня не был потрясен величием их нации и ее политической значительностью. Мысли о высоком предназначении этого народа не оставляли меня на протяжении всего моего пребывания в России. В массе своей русские показались мне грандиозными даже в отвратительнейших пороках...» Именно этот комментарий Кюстина стал камертоном сценического путешествия, развернувшегося перед нами.

Вот она, наша Россия, с валенками и холщовыми рубахами, с ведрами, деревянными лавками и, конечно, гоголевским колесом («Что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось, в Москву, или не доедет?»), на которое задумчиво взирает русский человек. Вот глава первая - «Земля русская», на которую прибывает французский мастер дорожного очерка со своим кожаным ридикюлем. Прибывает, удивляясь огромной, ровной и пустой земле - производящей невероятное впечатление на всех иностранцев. Вот и полосатые верстовые столбы как символ этой русской бескрайности. И народная песня с ее долгой протяжностью и бесконечной тоской. «Печальные тона русской песни поражают всех иностранцев,» - отмечает путешественник. А мужики и бабы на сцене меж тем поют, поют. Путешественник рассказывает нам о русских дорогах, по которым невозможно передвигаться. А хор затягивает «Не одна-то во поле дороженька пролегала...» с необычайной силой нежности к родному ландшафту.

Народные песни сменяются духовными песнопениями, а наш чужеземец тем временем все пристальнее вглядывается в русского человека, отмечая постоянную «озабоченность и тревогу на русских лицах». И одновременно: «Русские легкомысленны и живут исключительно сегодняшним днем». Далее: «Люди не имеют представления о счастье. Человек здесь живет вовсе не для счастья. Смысл его существования - нравственное совершенствование». А народ между тем все поет свои песни - печальные, озорные, лихие - всякие.

В спектакле есть глава «Заклятие о земле русской». Есть глава «Будни и праздники» - где явлена русская гульба, пропеты песни о водке и иных увеселениях. В том числе исполнена прелюбопытная баллада о том, как жена в шутку прикинулась мертвой, а муж ей за это вышиб мозги. Есть глава «Деспоты и бунтари», полная пронзительных наблюдений и выводов: «Русский народ полюбил гнет. Его фантастическая покорность...» И вот: «Русские не умеют восставать против своих угнетателей. Умеют лишь вздыхать, покоряться, терпеть, страдать». А народ тем временем затягивает «Камаринскую» и другие бесконечные песни, которых так много на Руси и которые становятся и утешением, и отдушиной, и мольбою, и спасением от всех тягот и бед.

Астольфа де Кюстина играет Дмитрий Куличков, в котором нет никакого иноземного блеска и амбициозности. Напротив, он деликатен, трогателен и мил, его мягкий взгляд внимателен и добр к окружающему, а выводы лишены категоричности и оставляют возможность для корректировок. И все, о чем он повествует нам, окутано дымкой печали, сочувствия и даже нежности.

А ровно сто лет спустя, в 1939-м, Анна Ахматова пишет поэму «Реквием», посвященную трагической эпохе сталинских репрессий - поэму автобиографическую, о том, что пережила она сама, став «женой и матерью врагов народа». О том, как семнадцать месяцев провела у ленинградских Крестов в ожидании решения участи своего сына.

Нет, и не под чуждым небосводом,

И не под защитой чуждых крыл, -

Я была тогда с моим народом,

Там, где мой народ, к несчастью, был.

От имени Анны Ахматовой - Елена Камбурова.

Оба находятся друг против друга в противоположных концах сцены - Астольф де Кюстин и Анна Ахматова. Один из них рисует портрет России извне, другая - изнутри, являясь дочерью этой страны и разделив с нею свою судьбу. Жанр иностранного путешественника - наблюдения и заметки. Жанр Камбуровой в роли Ахматовой - плач по Руси. В ее исполнении здесь звучат стихи и других поэтов, переложенные на музыку - «Над полем Куликовым» В. Сосноры, «Баллада о смерти Ивана Грозного» Д. Самойлова и даже плач Юродивого из «Бориса Годунова». Но именно ахматовский «Реквием», исполненный почти целиком - стержень роли. Звучащей как плач о всех матерях, женах и сестрах, лишившихся своих близких. И ставшей напряженным диалогом со своей родиной.

Ее траурный черный плащ с красным подбоем, ее мощная трагическая энергия и весь ее стиль, полный силы и страсти, создает образ самой Ахматовой, неотделимый от ее стихов. Трагические ноты горечи, боли и скорби превращают ее бытие на сцене в непрерывную молитву, плач по Руси, несчастья которой кажутся нам вечными.

И я молюсь не о себе одной,

А обо всех, кто там стоял со мною

И в лютый холод, и в июльский зной

Под красною ослепшею стеною.

Ощущение русской тоски, русской беды не отпускает сердце. Потребность моленья и плача, кстати, типична для русского фольклора - и народная песня, молящаяся о России, представлена перед нами во всей ее силе.

Итак, вот вам тройной портрет России - осуществленный Астольфом де Кюстином, народной песней и русской поэзией. России, невзгоды которой, описанные в 1839-м году, продолжились и через столетие, России, за которую мы молимся и сейчас.

Фото Михаила ГУТЕРМАНА

Фотогалерея