Тара. Мечты и перемены

Выпуск №6-176/2015, В России

На родине Михаила Александровича Ульянова, в городе Таре, вот уже двенадцать лет существует Северный драматический театр, названный именем великого русского актера. Театр давно стал одним из ведущих центров культурной жизни Тары и получил широкую известность благодаря активной фестивальной деятельности. Его не обошли стороной экономические проблемы, и уже минул год с тех пор, как театр должен был решить - жить ли ему дальше... Возникла необходимость серьезных перемен как внешних, так и внутренних. К счастью, театр оказался готов к тому, чтобы эти перемены принять и, что самое важное, найти новые формы работы со зрителем. В частности, с молодым. Именно для него был создан спектакль «Наташина мечта».

Постановка оказалась знаковой в контексте произошедших перемен, а выбор режиссера Константина Рехтина, несомненно, абсолютно верным и отнюдь не случайным. Несмотря на то, что в настоящее время все стремительно меняется (уже не записывают на видеокассету телепередачи, как это делал папа Наташи «второй»), проблемы внутренней и, как следствие, внешней жизни подростков неизменны. В любую эпоху. Всегда. Мало того, они, эти проблемы, неразрешимы. О чем и свидетельствует авторский текст Ярославы Пулинович, раскрывающий внутренний мир современных девочек-подростков. Причем ее героини носят одно имя (и эта одинаковость, к слову, не раз обыгрывается автором), но находятся в прямо противоположных ситуациях: одна из детдома, другая растет в обеспеченной семье, где даже есть персональный психолог в качестве мамы. Однако внутренние проблемы от внешних условий совершенно не зависят.

Наташа «первая» - Наталья Банина (Ксения Чернолуцкая), и Наташа «вторая» - Наталья Верникова (Валерия Захарчук) - явленная антитеза внешних параметров. Два крайних полюса, между которыми можно разместить великое множество «оттенков серого». Жизнь с этим размещением отлично справляется, что подтверждает множество примеров. Почему? Да просто потому, что детство, отрочество, юность человека - периоды, как минимум, очень трудные, если не сказать страшные, для любого человека. И с этим ничего не поделаешь. Но нельзя и не говорить о проблеме взросления, становления человека.

А какой разговор может получиться через барьер в виде рампы? Правильно. Очень условный. Мы играем - как бы разговариваем с вами, вы воспринимаете - как бы участвуете. А на самом деле никакой условности нет. Все, что рассказано в «Наташиной мечте», так или иначе происходило с каждым из нас. И режиссер К. Рехтин снимает последнюю условность - рампу. Более того, зритель лишен своего привычного места в зале. Он на сцене, внутри вращающегося круга, где будет помещен внутрь собственного пространства ментального, душевного, духовного - это у кого как получится. Круг - вполне объективный рабочий механизм - трансформируется в некий символ перехода от внешнего к внутреннему миру. Это очень сложный процесс, и нет никаких средств, которые бы ему способствовали. Нет декораций, да и костюмов, по большому счету, тоже. Нет ничего, кроме человеческого голоса, мимики, жеста, эмоции. Энергетики, наконец. Впрочем, без них ни костюмы, ни декорации, ни музыкальное оформление не работают.

Монолог «первой» Наташи в исполнении Ксении Чернолуцкой от начала до конца удерживает внимание зрителя. Какой бы внешне далекой ни была ее ситуация, каждый переживал состояние влюбленности, ситуацию выбора. Это вечная история, от библейского: «Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует...», до хрестоматийного: «А счастье было так возможно, так близко...»

Любовь вечная и всякий раз новая, как Гераклитова река, в которую «нельзя войти дважды», и даже один раз нельзя, не обладая определенным духовным опытом. Но возможность дается. Эмоцией, голосом, актерской энергией являет эту грань между возможным/невозможным Ксения Чернолуцкая. Железная дверь в кирпичной стене за ее спиной, чуть приоткрываясь, становится знаком открывшейся возможности любви. Но что же с ней делать растущему человеку, этой любви не получившему в свое время от родителей, которых нет, занятому проблемой физического выживания, лишенного нравственных ориентиров? И тогда любовь оборачивается жаждой обладания: «Он мой, мой был, я его никому отдавать не собиралась...», «это мое, мое!». И дверь закрылась. И опять только кирпичная стена.

То же испытание проходит (точнее, не проходит) «вторая» Наташа Валерии Захарчук. Актриса передает тончайшие эмоциональные нюансы своей героини - благовоспитанной пай-девочки из хорошей семьи, загнанной в жесткий образовательно-воспитательный график. И мастерски переходит от эмоциональной глухоты зомбированного воспитанием ребенка до пробуждения в нем человеческого, душевного отклика и назад - к невозможности раскрыться, зазвучать душе в полную силу. Вновь столкновение с новым чувством приводит к трагедии - душевному срыву, к попытке суицида и необратимому потрясению: «Почему она там, с ним, в этой передаче дурацкой, я лучше ее, я талантливей ее, это я должна была быть там! Позовите, наконец, врача!!!  Ненавижу ее, всех вас ненавижу, хочу чтобы вы все сдохли, сдохните, сдохните, умрите, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу...»

У «третьей» Наташи нет фамилии, да она и не нужна, поскольку ее трагедия носит характер эпидемии. Талантливая комическая актриса Ольга Горбунова превосходно работает в трагикомическом диапазоне заключительного монолога, переданного в виде письма к любимому сценическому образу. В данном случае к Диме Билану, но понятно, что это может быть кто угодно. Возникает еще одна реминисценция «Евгения Онегина» в авторском тексте, прежде звучавшая в монологе «первой» Наташи: «Даже сочинение на четыре написала, там про Татьяну надо было, из этого, как его... Не помню, короче». Прочитанный роман Пушкина дал бы шанс, но не дает. Не прочитан. «Мы ленивы и нелюбопытны...» Впрочем, Ярослава Пулинович не поучает мало читающую публику, как не поучают ни режиссер, ни актеры. Просто намекает. Выводы делать должны сами.

«Наташина мечта» - камерная вещь для камерной сцены. Но каким еще должно быть то, что обращено к глубоко личному? Несомненно, возможны иные способы подачи, жанровые реализации, и они есть... Все зависит от задач, которые ставит перед собой, актерами и зрителями режиссер. Задачи К. Рехтина в данном случае четко определены: контакт со зрителем на разных уровнях, создание пространства внутреннего диалога, погружение вглубь собственной души. Кажется, немногие театры выходят на такой контакт с нынешними шестнадцатилетними. Тем более в пространстве малого города. А необходимость в этом насущная. Поэтому в Северном драматическом театре, согласно новой концепции развития, началась работа со зрителем в разных форматах: «экспериментальная сцена», «основная сцена», «камерная сцена», «камерная сцена для детей», «театр под сценой». Причем работа ведется столь динамично, что премьеры на камерной сцене следуют одна за другой: через неделю после «Наташиной мечты» - поэтический спектакль «Под бурей тягостных сомнений и страстей» по произведениям М.Ю. Лермонтова в постановке Светланы Заборовской, еще через неделю - спектакль «Есенин. Возвращение» (режиссер Константин Рехтин).

Всего же за 2014 год театру удалось выпустить 15 постановок в разных форматах. Это спектакли для взрослых и детей на основной и камерной сценах, а также на экспериментальной сценической площадке, где недавно с успехом прошла премьера спектакля «Как мне остаться с тобой?» по пьесе тарского драматурга Сергея Кириенко. Три репетиции в день, по словам Рехтина, это сейчас норма, а еще спектакли на стационаре или выезде. «Я вижу, как заработали творческие мышцы актеров, как горят их глаза. Ради такого творческого темпа и ритма можно жить и в маленьком городке», - говорит режиссер.

Фото предоставлены театром

Фотогалерея