«Служенье муз не терпит суеты!..»

Выпуск № 8-118/2009, Гости Москвы

В конце марта в рамках проекта СТД «Питер-Москва-Питер» в столице завершились гастроли Санкт-Петербургского Молодежного театра на Фонтанке. На них были представлены шесть работ: «Касатка» А.Н.Толстого, «Крики из Одессы» («Закат») И.Бабеля, «Жаворонок» Ж.Ануя, «Любовные кружева» («Женитьба Белугина») А.Островского и Н.Соловьева, «Пять вечеров» А.Володина, «Три сестры» А.Чехова — все в постановке Семена Спивака. К сожалению, я не успел посмотреть «Касатку» и «Жаворонка». Но и те спектакли, которые мне посчастливилось увидеть, позволили убедиться в том, что слухи о скорой смерти самого института театра значительно преувеличены.

С некоторых пор принято восхищаться всем, что приезжает в Первопрестольную с берегов Невы. Но что сказать, если в нынешнем сезоне следом за Львом Додиным Москву покорили спектакли Семена Спивака? Попытаюсь разобраться в том, что же там, в Северной столице, в конце концов, происходит? Да, конечно, к сожалению ушли из жизни Леонид Вивьен, Николай Акимов, Георгий Товстоногов, Зиновий Корогодский, Рубен Агамирзян, Игорь Владимиров, в течение нескольких послевоенных десятилетий определявшие судьбу драматических сцен Ленинграда. Но их усилия, как выясняется, не канули в Лету. Так или иначе они продолжены в работах режиссеров, которые вовсе не стремятся подражать своим предшественникам, но выстраивают собственные театры, что стали теперь своеобразным знамением времени.

Разговор о Молодежном театре на Фонтанке я хотел бы начать с... буклета. Он был выпущен 4 года тому, к 25-летию театра. Кто-то, возможно, обратил внимание на работу дизайнера Елены Смирновой, кто-то на фотографии Владимира Постного, Михаила Манина, Юрия Богатырева. Я же обрадовался благодарной памяти тех, кто определял само содержание издания, где никто не забыт — ни Владимир Малыщицкий, создатель театра, его первый главный режиссер, ни Ефим Падве, сменивший Малыщицкого на этом посту. Мне кажется, именно здесь проявились основные черты характера Семена Спивака, нынешнего руководителя театра, его человеческая сущность, не предполагающая суеты сует, сосредоточенная исключительно на творчестве, ибо, как заметил однажды классик, «служенье муз не терпит суеты...». Казалось бы, деталь, мелочь, но она дорогого стоит и говорит о многом...

У спектаклей С.Спивака при всей их несхожести есть, конечно, общие черты. Первое, что бросается в глаза, взаимоотношения режиссера с авторами, будь то Бабель, Островский с Соловьевым, Володин или Чехов! Спивак ставит их пьесы так, словно бы до него к ним никто не обращался, смело меняя названия, переставляя реплики, а иногда и целые сцены; придумывая новых действующих лиц или, напротив, устраняя тех, что были заявлены авторами. Режиссер явно не испытывает особого пиетета по отношению к драматургу, полагая, что автор пьесы предлагает лишь канву, по которой режиссер вправе вышивать любые узоры. Некоторые его придумки остались для меня шарадами, загадками. Как, например, фигуры железнодорожников в «Трех сестрах». Ну, к чему это? И причем здесь рельсы? И стрелочник?..

Всякий раз, когда возникают подобные вопросы, невольно испытываешь чувство неловкости и досады: может быть, ты сам до того безнадежно постарел, что ничего уже не в состоянии понять? Но нельзя исключить и другое: нет ли в этом неглиже с отвагой мальчишеского стремления во что бы то ни стало эпатировать публику! Говорю об этом в принципе, а не только в связи с конкретным случаем...

Однако надо быть справедливым и отдать должное режиссеру: многие его придумки выглядят талантливыми подсказками актерам, которые с удовольствием ими пользуются. Например, все детали взаимоотношений Соленого с Тузенбахом. Актеры Роман Нечаев и Александр Строев ведут себя в этих образах, словно заигравшиеся дети, не подозревающие, чем такая игра может закончиться.

Как эффектно выглядит победительный уход Маши с Вершининым в третьем чеховском акте! Нам несколько раз дают понять, что с самого начала они стремятся друг к другу, что героически преодолевают этот соблазн или греховное притяжение. Тем драматичнее выглядит их расставание в финале.

Режиссер, словно следуя совету К.С.Станиславского, предлагает почти каждому исполнителю все внимание сосредоточить на одном, максимум двух эпизодах. Так, к примеру, для Ирины он выбирает последнюю сцену с Тузенбахом и известие о его гибели. Анна Геллер успевает за эти мгновения подать заявку на весь мировой трагический репертуар — от древних греков до современных авторов. А чего стоит сцена на грани безумия у Ольги — Екатерины Унтиловой в конце третьего чеховского акта, неожиданно дополненная ее — Ольги! - прощанием с Вершининым в четвертом действии?! Или поведение няни Анфисы во время пожара. Наталия Дмитриева бесстрашно играет древнюю старуху, справедливо, видимо, полагая, что не справиться с такой ролью в ее возрасте не такая уж и беда, тем более, что она отлично с ней справляется. Впрочем, добрые слова можно сказать почти обо всех актерах, в том числе и занятых в ролях второстепенных, как например, о Сергее Гавличе — Ферапонте, Александре Куликове — Федотике или Романе Рольбине — Родэ.

По понятным причинам особый интерес вызвали «Пять вечеров» Александра Володина. Всего полвека тому пьеса эта почти одновременно появилась в Москве, в «Современнике», и в Ленинграде, в БДТ. Мне тогда больше понравился спектакль, поставленный Г.А.Товстоноговым. До сих пор помню работы Зинаиды Шарко, Ефима Копеляна, Людмилы Макаровой, Кирилла Лаврова. Судьба спектаклей и пьесы складывалась непросто: еще жива была в памяти статья Анатолия Сафронова «Во сне и наяву», посвященная первой пьесе Володина «Фабричная девчонка», скорее напоминавшая политический донос. Во всяком случае в Москву «Пять вечеров» из Ленинграда привезти так тогда и не разрешили. Сейчас опасения начальства того времени выглядят почти неправдоподобным недоразумением. Но в те годы все воспринималось несколько по-иному.

Семен Спивак бережно сохраняет место и время действия. Вместе с режиссером Ириной Зубжицкой и сценографом Николаем Слободяником они следят за тем, чтобы с помощью деталей воссоздать обстановку 50-х годов. Отсюда и линзы для телевизора, и авоськи, и патефон, и чайник, и чемодан, и кровати с металлической спинкой, и костюмы — во всем точно уживаются характерные приметы эпохи середины минувшего века.

Режиссеры стремятся к тому, чтобы актеры чувствовали себя абсолютно естественно в предлагаемых обстоятельствах пьесы. Впрочем, это им подсказывает и автор. В его сочинении нет патетических монологов. Пьеса напоминает личный дневник, вовсе не предназначенный для посторонних глаз. Писатель в конце жизни не раз признавался в том, что образ Ильина во многом близок ему самому, что некоторые описанные в пьесе события происходили с ним в реальной жизни. Те, кто хорошо знал Сашу Володина, понимали, что это вовсе не бравада, не пустые слова...

Спектакль С.Спивака выдержан в единой цветовой гамме, лишенной ярких красок, будто мы смотрим старое черно-белое кино. Центр тяжести перенесен на плечи актеров и тогда, когда они ведут дуэтные сцены, и когда по воле режиссера поют и танцуют у самой рампы. Регина Щукина, исполнительница роли Тамары, временами до удивления напоминала Зинаиду Шарко, которую по понятным причинам она видеть в «Пяти вечерах» не могла. Резкие переходы из одного состояния в другое, конечно, прописаны в самой пьесе. Но все остальное, разумеется, дело актрисы. (Замечу в скобках, что я видел Щукину еще в трех других ролях — Нехамы в «Криках из Одессы», Настасьи Петровны в «Любовных кружевах» и Наташи в «Трех сестрах». И всюду актриса являла завидную способность к подобным резким перепадам настроения — от трогательной ласковости, почти нежности, связанной с заботой о ближнем, до безудержной агрессивности, граничащей со скандалом и хамством.)

Что же касается Леонида Осокина, то его Ильин отличается той неброскостью, которая и привлекает к нему женщин, в том числе, и Тамару. По сути своей они скорее антиподы, но может быть именно это-то и притягивает их друг к другу? (Еще я видел Осокина в ролях двух Андреев — Прозорова и Белугина. Актера отличают завидные внешние данные, умение не только выразительно говорить, но слушать партнеров. А уж какой мощный слом неожиданно претерпевает его Андрей Прозоров в последней беседе с Чебутыкиным, когда с болью откровенно признается в своем разочаровании...)

В «Пяти вечерах» есть еще одна актерская удача - у Ольги Медынич. В стремлении ее Кати к полной самостоятельности угадывается биография девочки, опаленной войной и блокадой. Она тянется к людям, которые кажутся ей достойными. Но при этом сохраняет собственное достоинство и может любого вовремя поставить на место.

Актерские удачи есть и в «Любовных кружевах». Кроме тех, о ком уже шла речь, назову Анну Геллер — Елену, Ольгу Феофанову — Нину Александровну и особенно Андрея Кузнецова — Николая Агишина. В спектакле много музыки. Впрочем, музыки много и в других спектаклях. Она является неотъемлемой составляющей режиссерского почерка С.Спивака. Включение любых музыкальных произведений не воспринимается здесь как вставной номер, а вытекает из самой драматургии, будь то романс или танец — все равно!

В этом отношении особенно показательны «Крики из Одессы». Я видел пьесу И.Бабеля в нескольких театрах, в постановках замечательных режиссеров, и всюду спектакли имели успех. Но меня не покидало ощущение, что все-таки пьеса, видимо, осталась в том времени, когда была написана. Что у нее нет точек пересечения с нашими днями.

Но на спектакле С.Спивака неожиданно выяснилось, что я глубоко заблуждался. Что пьеса эта абсолютно сегодняшняя, а не только историко-этнографическая. Что речь в ней идет о столкновении имущественных интересов внутри одной семьи, которые не представляет особого труда распространить на подобные столкновения в обществе. И не только о них.

В программке театр подсказывает: «Жанр спектакля можно определить как музыкальную притчу. Мы сознательно убрали все этнографические акценты для того, чтобы стал более понятен глубинный человеческий смысл пьесы. Наступает такой момент в жизни, когда ты уже достиг вершины и должен спуститься вниз, но тебе безумно хочется задержаться на этой самой вершине! Вдумайтесь, какая драма — человек не слышит течения природы и пытается закат своей жизни превратить в рассвет. А все, что ему нужно, — понять и смириться...»

Признаюсь, я давно не видел спектакля, в котором все актеры работали бы с такой самоотдачей. Заранее зная сюжет, казалось бы, можно было спокойно наблюдать за его развитием. Но в том-то и дело, что исполнители вели себя так, будто они понятия не имеют, что произойдет в следующую минуту. Будто это не Бабель сочинил пьесу и Спивак ее поставил, а они сами сейчас на ходу все придумывают и переживают: может быть, мы просто наблюдаем реальные сцены из жизни?..

Учитывая, что труппа в Молодежном театре относительно небольшая, а ролей в «Криках из Одессы» много, некоторым актерам достались по две, а то и по три роли. И хотя я зритель вроде бы опытный, мне пришлось после окончания представления уточнять, действительно ли Роман Нечаев играл Боярского, Фомина и Цвибака — до того актер искусно перевоплощался (и не один раз!). Я уже не говорю о большой удаче Романа Агеева — Менделе Крике, заявившем о себе как о серьезном трагическом актере. В его медвежьей неторопливости угадывается огромная сила и уверенность в том, что ему все дозволено. Здесь на память неожиданно приходят образы Лира и Маттиаса Клаузена. Серьезным противником Менделя оказывается его старший сын Беня, которому удается скрутить отца в бараний рог и прибрать к рукам все хозяйство. Алексей Одинг внешне вовсе не выглядит бандитом с большой дороги. Тем страшнее он смотрится на близком расстоянии...

Спектакль так устроен, что успех его в равной мере зависит не только от исполнителей главных ролей, но и от каждого, кто хоть на минуту выходит на сцену. Не зря же по ходу действия зал неоднократно взрывается овациями, а по окончании представления до того неистовствует, что актерам приходится исполнить на «бис» вариации финала, в чем, конечно, «повинен» балетмейстер Сергей Грицай.

Гастроли окончены, но жизнь продолжается. Спасибо тем, кто их устроил. Но главная благодарность, разумеется, обращена самому Молодежному театру на Фонтанке, вселившему надежду и снова подтвердившему, что земля все-таки вертится!

Фото Виктора Сенцова

Фото предоставлены театром

Фотогалерея