Новосибирск

Выпуск № 9-119/2009, В России

Одни спектакли помнятся подробно, чуть ли ни до мизансцены. От других остается некий волнующий, тревожащий образ. Как из сложного классического концерта порой запоминается одна, самая простая, тема, неся в себе настроение всех хитросплетений. Кстати, о музыке: стоит мне услышать песню Fly me to the moon, некогда звучавшую в исполнении сладкоголосого Фрэнка Синатры, а ныне – более энергично – перепеваемую в современных ремиксах, и перед глазами мгновенно возникает сновидчески нереальное струение света в новосибирском «Макбете».

Шекспира в «Красном факеле» поставил Тимофей Кулябин. В смелости ему не откажешь. Вслед за одной «несчастливой» пьесой он готовится – отвлекшись на пару-тройку обычных – к постановке другой – лермонтовского «Маскарада». А начал – с дипломного Гоголя… Впрочем, молодой режиссер считает, что с мистическими авторами, навлекающими беду на театры, рискнувшие «замахнуться» могут договариваться: прежде всего, точно зная и вслух озвучивая, что ты хотят сказать постановкой. Хотя это – уже секреты внутренней режиссерской кухни. Или кодекса профессиональной нравственности.

За последние два года (после окончания РАТИ у Олега Кудряшова) Тимофей так много ставил и так часто имя его мелькало в печати, что добавлять «молодой» как-то уже неактуально. Вернувшись к началу, добавлю: краснофакельская «Пиковая дама» в постановке Тимофея как раз помнится подробно, это четко структурированный, рациональный спектакль, несмотря на всю игровую запредельность. «Макбет» захватывает и увлекает. Трехчасовой спектакль с двумя антрактами смотрится зрителями напряженно, как-то они ошарашены. В зале то и дело слышится испуганное или восхищенное «ах». В антрактах никто не уходит.

Прежде всего, этот «Макбет» интересен органичным сочетанием конкретности, даже жесткости – и колдовской атмосферы, в которой разные реальности не просто проникают друг в друга – одновременно существуют на равных.

Сценография не просто минималистична – аскетична. И в то же время функциональна и масштабна, элегантна и сногсшибательно эффектна. Несколько подвижных узких вертикальных ставок с закрепленными по всей их длине фонарями и световой занавес – все. Художник Олег Головко и режиссер по свету Евгений Ганзбург крутят все это (во всех смыслах), как хотят. Лучи, то рассеивающие призрачное мерцание, то пересекающиеся, как клинки, то отвесно пронзающие сцену – сверху вниз или вдоль – создают атмосферу ведьмовского шабаша, ожившего леса, поля битвы, дворца с готовящимся заговором. Ставки то возвышаются как горящие колонны, то шевелятся как дубы, то, медленно накреняясь, ложась и паря над сценой, становятся столом во время пира, на который являются призраки, то – мимолетно – напоминают крест. Кроме упомянутого Fly me to the moon (здесь поет Джулия Лондон) в музыкальном оформлении режиссер и ответственный за это дело Николай Якимов использовали добрый десяток фрагментов песен, концертов разных времен и стилей, спрессованных в зловещий и щемящий сердце микс – Вивальди соседствует с «квинами», Бах – с Мартыновым, джаз – с конпемпорари.

Балетмейстер Ирина Ляховская вымуштровала артистов, с дьявольской отдачей танцующих вполне материальные столкновения и нематериальные предчувствия. (Справедливости ради, дружат танцующие все-таки больше с куражом, чем с техникой, а иногда их живописная массовка слишком уж красива. Но в целом – ох как работает на атмосферу!)

В общем, в этом спектакле царит некая зловеще-потусторонняя аура, которая воздействует на эмоциональную сферу, на подсознание, ворожит и завораживает, донося режиссерскую мысль контрабандой. Вернее не донося – внедряя, врезая. На уровне 25-го кадра, так сказать. Как в фильме. Или – точнее – как в клипе. Ведь режиссерская концепция подается в будто бы не связанных друг с другом, мгновенно сменяющихся фрагментах. (Что очень даже привычно современной публике, особенно молодой.) А мысль, собственно, проста. (И, может быть, потому особенно важна.) Ответить на вопрос, про ЧТО спектакль, нетрудно.

Про мужскую дружбу, которую можно предать, поддавшись соблазну, но нельзя потерять – даже после смерти. Потому и страшно – перед умершими так же отвечаешь, как перед живыми. Даже пока ты еще жив.

В спектакле Тимофея Кулябина герои не утратили вкуса к жизни, на все реагируют остро, спонтанно. Они – молоды (даже ведьмы – безмозглые тусовщицы, с вечной жвачкой и сленговым говорком). Макбет – Константин Телегин и Банко – Илья Куропаткин – друзья по войне, как «по судьбам», оба они – «птенцы гнезда» Дункана (Игорь Белозеров), опытного, печального и мудрого. Тем страшнее отступничество Макбета, которое не объясняется в спектакле – иррациональный ли ведьмин соблазн, подтолкнувший инстинкт самоутверждения героя, привычка ли к убийству или почти мальчишеская жажда доказать свою крутизну тому причиной, как бы то ни было, но убив Дункана (как отца родного), Макбет отвергает главное в своей жизни, ее основу – мужское военное братство. А значит – он обречен. Включается механизм не только разрушения всего вокруг, но и саморазрушения. Леди Макбет здесь (Ирина Кривонос) – ввязавшаяся в чужую войну девчонка, поплатившаяся за желание быть как возлюбленный, быть сильнее, чем он. Главная же история – мужская. История мужской дружбы отнюдь не благостна – едва начинается спектакль, из-под колосников падают, вонзаясь в сцену, острые мечи. Эта метафора идущей войны пострашнее танцевальных битв. Именно на кровавой ниве родилась дружба героев – с осознания зыбкости грани между жизнью и смертью, с повседневностью убийства, но и с верой в дружеское плечо. Связь героев-солдат так сильна, что ее не разрушить ничем, она уже состоялась и закреплена навеки совместно пролитой кровью. И после смерти призраки Банко и Дункана являются к Макбету не ради мщения, а ради пробуждения его души и утверждения: мы все равно вместе. Ну, чтобы хотя бы поиграть в футбол под звуки Fly me to the moon. Ад не там – за пределами смерти. То есть там он есть, но грешников в нем нет – по позднему Метерлинку. Потому что нет ничего мучительнее осознания своего греха, которое происходит здесь. Именно для того, чтобы дать шанс искупления, возвращаются призраки в этот мир к Макбету. И он уже готов явиться к ним – туда.

Другое – супружеская чета Макдуффов, главных в этом спектакле обвинителей. Их история – плотская, страстная, психологически подробная, дана без динамики – как единовременный снимок, слепок множества переплетенных, гипертрофированно ярких, одновременно существующих чувств. Елена Жданова играет всепоглощающую материнскую любовь и абсолютный ужас страдания из-за гибели детей. Лаврентий Сорокин – исступленную ненависть и воплощенное возмездие. В их истории, кстати, как и в истории леди Макбет ­ оттенок античной трагедии, хотя способ существования вроде бы реалистический.

Актерские работы очень хороши. Понятное дело, Белозеров, Сорокин, Жданова. Трактовки образов необычные, но в качестве исполнения сомневаться не приходилось. Даже Кривонос – хорошая характерная героиня, от которой трудно было ожидать трагедийности, но чувство стиля ей обычно не изменяет. Другое дело Телегин, несколько лет назад переманенный в «Факел» из барнаульского театра (на первом «Сибирском транзите» он очень всем показался в роли Мекки Ножа). В Новосибирске он хоть и играл много, но явно был недооценен и недораскрыт. Во многих его ролях, сыгранных умно и органично, присутствовала некая… мешковатость. А вот в Макбете – ясность стиля, гибкость тела и души, увлеченность и точность. Куропаткин – Банко вообще только в этом сезоне появился в «Факеле» – и такая удача. Не скучный осторожный друг-благожелатель, привыкший ко вторым ролям и нелогично превратившийся в загробного мстителя, а, по сути, alter ego Макбета. Брат-близнец, часть жизни и души, без которой все теряет смысл.

Спектакль Тимофея Кулябина можно упрекнуть в том, что он сужает великую трагедию, слишком радикально переводит ее на современный язык – прежде всего для молодежи и зрителей, воспитанных на массовой эстетике. Но это отнюдь не спекуляция и вызвано, конечно, юным возрастом постановщика, который хочет всего и сразу, но не только этим. Главное – уважение к зрителю, каким бы он ни был, и желание быть услышанным. И в результате — этот «Макбет» увлекает и захватывает (см. выше). И, да простит меня театр, на этом спектакле, как в цирке, радостно почувствовать себя простецом – увидеть историю одного из легендарных злодеев совершенно впервые.

Фото Игоря Игнатова

Фотогалерея