СКОПИН. Улыбка Антигоны
Выпуск №4-244/2021, В России
В октябре 2021 года спектакль Молодежного театра «Предел» из города Скопина Рязанской области «Мы не умрем сегодня вечером» по пьесе Жана Ануя «Антигона» принял участие в XIII Московском международном театральном фестивале моноспектаклей SOLO.
Режиссер Владимир Дель не хочет возводить никаких четвертых стен. Елена Талалаева объявляет автора, название пьесы и с улыбкой анонсирует представление всех ее героев. Она садится на колени перед табуреткой, на которой стоит странный предмет, размером с таз, но похожий на летающую тарелку. Предмет оказывается своеобразным барабаном, на нем актриса отбивает ритм, будто озвучивая шаги подступающей трагедии. Ее предыстория подана как горячий репортаж - Елена Талалаева превращается в ведущую: надевает туфли на высоком каблуке, подтягивает повыше маленькое черное платье, которое становится еще короче. Она напоминает нам о гибели в междоусобной схватке за власть братьев Антигоны Этеокла и Полиника. Первому оказаны все почести, положенные герою, второй объявлен царем Креонтом предателем, тело его под страхом смерти запрещено хоронить, оно отдано на растерзание зверям...
Ведущую новостей сменяет ведущая спектакля, она с улыбкой объявляет первую сцену: Кормилица и Антигона... Вместо туфель - кроссовки, и Антигона под тревожные и одновременно бравурные ритмы фламенко радостно рассказывает няне о том, как переменился для нее мир, как он перестал быть серым и тусклым, как обрел краски - розовые, желтые, зеленые... Подбрасывая разноцветные платки, какие-то платья и блузки, Антигона пускается в дышащий счастьем и блаженством танец. Конечно, он кажется оксюмороном, поскольку речь-то идет о том, что Антигона хоронила убитого брата. Смерть Полиника вовсе не дает повода для веселья, как и угроза казни самой Антигоны, нарушившей запрет Креонта. И все же Владимир Дель настаивает на том, что здесь необходимо показать мощный выплеск радости, которую испытывает Антигона, исполнив свой долг. Долг сестры для нее выше неправедного государственного закона. Верность этому долгу и наполняет Антигону-Талалаеву удивительным светом, одаряет ее бесстрашием и решимостью идти до конца.
Вообще, спектакль В. Деля - не про выбор. Для Антигоны его нет. Нет вопроса: хоронить или не хоронить? Соответственно, нет вопроса: быть или не быть? Здесь, как в стихах Бориса Пастернака, «продуман распорядок действий и неотвратим конец пути». Только в отличие от пастернаковского Гамлета, никого «моления о чаше» быть не может. Выбор сделан. Спектакль - о том, как вести себя после выбора, об ответственности за выбор. И не важно, что силы катастрофически неравны, у Антигоны нет даже шанса, какой был у Давида в битве с Голиафом. Хор в спектакле В. Деля благодаря перевоплощениям Е. Талалаевой принимает самые разные обличья. В какой-то момент актриса надевает мышиного цвета шубу с капюшоном, садится на пол, зажав между ног перевернутое жестяное ведро, и со злобной гримасой, ударяя по ведру ладонью, будто вдалбливая в наши мозги истину, вещает: «Чернь никогда не будет любить царей, даже если те будут их кормить с ложечки. Все, о чем должен заботится царь - это о собственной власти!» И еще: «Самый страшный грех в государстве - это не убийство и не воровство, и не святотатство, а публичное непочитание власти!» И тут же звучит бетховенская «Ода к радости», не позволяющая ни на секунду сомневаться во всесокрушающей силе власти. Тем не менее, Антигона смеет такой власти противостоять. Такая Антигона, несомненно, имеет право на улыбку. Она подтаскивает на авансцену защитный плащ, играющий в данном случае «роль» тела Полиника, разворачивает его, становится на колени, зажимает в кулаки горстки земли, которая сыплется на расстеленный плащ из ее рук. «Как же это чудесно», - говорит она с улыбкой. Приникает лицом и телом к этой земле...
И только потом меняется настроение - с болью заговорит Антигона о своем женихе Гемоне. Улыбка сойдет с ее лица, хотя у Е. Талалаевой - ведущей спектакля, которая объявляет очередные сцены, у Е. Талалаевой в образе Хора, у Е. Талалаевой в остроумно придуманных режиссером образах рекламы (тексты Аси Волошиной), улыбка останется.
По условному периметру сцены расставлены вешалки, на них - одеяния персонажей, в которых будет перевоплощаться актриса: алый плащ Исмены, уже упомянутая серая шуба с капюшоном, шинель Гемона и Стражника, темное платье Креонта... Одежды висят с широко распростертыми рукавами - в них вставлены палки. Каждый такой силуэт напоминает пугало...
Актриса надевает туфли, алый плащ, снова подтягивает повыше платье: превращается в Исмену - привлекательную и победительную. Исмена «включает» старшую сестру: старается быть логичной, рациональной, убедительной. Но главным мотивом монолога оказывается живущий в ней страх, что преступление Антигоны ударит и по ней; она боится, что ее тоже схватят. А потом с Исменой происходит метаморфоза, она будто берет на себя функцию Хора и вдруг от его имени сексуально-вкрадчивым голосом рекламирует косметический салон «Антигона».
Антигона снимает с вешалки шинель, которая для нее и для зрителя - и есть сам Гемон, нежно обнимает, расстилает и, счастливая, вытягивается рядом. Предметная среда спектакля тщательно отобрана, тут нет и не может быть ничего случайного. С самого начала на сцене - заметных размеров рыба. До поры до времени этот бутафорский предмет оставался для зрителя загадкой, но вот Антигона берет эту рыбу, прижимает к себе, укутывает в плащ, который играл роль тела Полиника. Под католическое песнопение берет завернутую, как нерожденного ребенка, рыбу на руки. В. Дель не боится этих, мягко говоря, смелых ассоциаций: Антигона - Мадонна. А рыба, как известно - символ Христа... Пространство-время в спектакле не имеет границ. История, рассказанная театром, происходит везде и всегда. Фивы становятся образом мира, а время мифа - нашим временем. Но не только поэтому в спектакль вторгается реклама косметического салона «Антигона» или греческих глазных капель «Око за око». Этими юмористическими вторжениями режиссер резко переключает настроение зрителя, сбрасывает его напряжение, добивается эффекта остранения. Перед нами разворачивается театральное действо, решенное в русле брехтовских традиций. Мгновенные переключения Е. Талалаевой не только от одной роли к другой внутри пьесы Ж. Ануя, но и перепады «температуры» в рамках одной роли демонстрируют высокий класс искусства представления. Вот и в сцене с Гемоном она резко отрывает от груди сверток с «рыбой-ребенком» и с силой швыряет его на землю. Осознание скорой неизбежной смерти заставляет прогнать Гемона. Раздирающая Антигону боль бросает ее в истерику, она собирает свои разноцветные тряпки и бросается с ними на пол - в «объятия» шинели.
Похожая амплитуда эмоций овладевает Антигоной в сцене с Кормилицей, когда она прощается с ней. Антигона мерзнет, просит Кормилицу укрыть ее, хотя сама укрыта шинелью-Гемоном. Пожалуй, единственный раз в глазах Антигоны читается страх, но он быстро проходит, с нежностью она говорит о собаке Милке, доверительно просит Кормилицу позаботиться о ней, разговаривать с ней, как с человеком. Но вдруг - эмоциональный срыв. Антигона надрывно кричит, чтобы Кормилица убила собаку, если та будет по ней тосковать.
В ритмичном танце Е. Талалаева надевает военные сапоги и шинель - время появиться на сцене Стражникам. Актриса столь технически оснащена, что ей подвластна и клоунада, элементами которой она великолепно владеет. В пластическом рисунке появляется отголосок чаплинской походки, только поданной гротескно. Стражник у Е. Талалаевой - кукла, ведомая невидимым кукловодом. При этом Стражник одержим двумя пристрастиями: к алкоголю, ибо находится в изрядном подпитии, и к театру, ибо изрекает стихотворный текст из «Антигоны» Софокла (в переводе С. Шервинского и Н. Познякова): «Ведем ее: поймали мы девицу, когда умершего обрядом чтила...» Позже, уже после приговора, Стражник, как китайский болванчик, будет покачивать головой и издевательски-противным голосом повторять за Антигоной текст письма, которое она будет диктовать для Гемона. За услугу Стражник получит кольцо Антигоны, которое затем уйдет с аукциона. Аукцион - как и реклама - режиссерский ход, он будто выталкивает зрителя из пространства трагедии, но на самом деле бросает на нее особенный отсвет, кажущийся бытовым пласт оттеняет значимость и высоту свершающегося в сфере духа.
Е. Талалаева ставит одну табуретку на другую, сверху - ведро, все это накрывает шубой, потом водружает тот самый металлический «барабан». Потом мы поймем, что это сооружение - трибуна для Креонта. Актриса надевает темное платье Креонта, с улыбкой объявляет кульминационную сцену: «Царь и Антигона». Креонт, старающийся быть позитивным, произносит свой увещевательный монолог, а в ответ получает сверхэмоциональный выплеск Антигоны на французском языке, на котором и написана пьеса. Большинство зрителей слов, исторгнутых в крике Антигоной, не понимают, как большинство из нас, наверное, не приняли бы избранный ею путь. Но голос звучит «из всех сухожилий», и, кажется, не обязательно понимать каждое слово, чтобы воспринять общий смысл яростной решимости быть верной самой себе.
В. Дель цитирует историю про Пилата: Креонт берет тазик с водой, моет руки. И опять звучит «Ода к радости» Бетховена, поддерживая тему торжества власти. Креонт надевает белую балаклаву, становится похожим на куклуксклановца и с той самой трибуны вещает о том, что прикажет казнить Антигону. Прием довольно прямой, но вовсе не противоречащий смыслам пьесы Ж. Ануя. Антигона противостоит именно преступной власти.
В. Дель пошел на значительные сокращения текста, сделал он это умело и уверенно. Единственное, о чем можно сожалеть, что в спектакле не сохранена история о телах Этеокла и Полиника: в пьесе Креонт признается Антигоне - тела братьев были так изуродованы в битве, что невозможно понять, кто из них кто. И тем не менее, Креонту было важно одного из них вознести как героя, а другого заклеймить как предателя. Это признание кратно умножает цинизм власти и кратно увеличивает ценность сопротивления такой власти. Если бы такой «сюжет» остался в ткани спектакля, то он сделал бы режиссерский замысел еще более рельефным.
Е. Талалаева-Гемон в сцене с отцом-Креонтом надевает футболку и вязаную шапочку. Музыкальная тема Гемона противостоит «Оде к радости». Звучит «Smoke On The Water» группы «Deep Purple». Неудивительно: рок тех времен был неотторжимо связан с протестным движением. Гемон тщетно требует от отца спасти Антигону...
В финале Е. Талалаева надевает плащ Полиника и от имени Хора совершенно бытовыми интонациями рассказывает о смерти Антигоны и Гемона, разделившего с ней участь, о самоубийстве матери Гемона Евридики, которая перерезала себе горло...
Актриса расстилает плащ, и уже Кормилица собирает разноцветные тряпки Антигоны, заворачивает их в плащ, бросает на него горсть земли - хоронит... А потом Исмена брезгливо выбрасывает этот плащ с тряпками, говоря, что те, кто остался в живых, постепенно будут все забывать...
«Мы не умрем сегодня вечером» - о чем это название? Видимо, о нашем выборе, отличном от выбора Антигоны. У каждого из нас тысячи причин, чтобы договориться с собственной совестью. Мы не готовы пойти даже просто на неудобства, пожертвовать чем-то несоизмеримо малым по сравнению с жизнью, например, комфортом, чтобы быть верным внутреннему нравственному закону. Тех, кто готов - единицы...
Фото Андрея ПАВЛУШИНА
Фотогалерея
