ВОЛОГДА. Времена не выбирают
Выпуск №2-262/2023, В России
В Вологодском молодежном экспериментальном театре-студии «Сонет», отметившим в прошлом году 10-летие, состоялась премьера спектакля «Это было в Смоленске» в постановке его художественного руководителя Любови Губернаторовой. Литературной основой стала повесть Константина Симонова «Софья Леонидовна».
Жанр определен как «эскиз местности». Смоленск - особый, граница государства, но и постоянная граница между миром и войной, между свободой и насилием. Прикасаясь к его древней истории, понимаешь, насколько остро в любую эпоху встает перед каждым горожанином выбор. Так было и в осажденном фашистскими захватчиками городе в первую военную зиму.
В атмосферу оккупации зритель погружается еще до начала спектакля. В маленьком фойе театра мы видим грубо сколоченные носилки, наспех переделанные под агитационные стенды. Гитлеровские плакаты времен войны, призывающие жителей только что «освобожденных» территорий трудиться на благо новой родины, приглушенное звучание немецких шлягеров 30-40-х годов создают тот особый тревожный колорит времени, который ни с чем не спутаешь.
Чтобы занять свои места, зритель проходит по пустой сцене. Звучат первые аккорды музыки, и пространство вдруг заполняется. Герои спектакля в прологе танцуют танго (балетмейстер Оксана Алёшина). Однако танец, традиционно чувственный и захватывающий, здесь - танец-воспоминание, танец-трансляция в эпоху. Персонажи двигаются с совершенно бесстрастными лицами, такими же лишенными эмоций, как и их деревянные партнеры-носилки.
Жизнь в оккупации - жизнь на грани, в вечном страхе. Никогда не знаешь, где свои, где чужие, о чем можно разговаривать, а о чем нельзя. Пространство вокруг каждого персонажа то невероятно сжимается, то растягивается до бескрайности. Это искусно передается лаконичным сценографическим приемом (художник-постановщик Галина Шмелева), когда носилки вдруг становятся то домами улицы, то тесными стенами, то дверью, то окном коммунальной квартиры, где живет Софья Леонидовна (Ольга Бороздина) и куда приезжает под видом племянницы Нины подпольщица Маша (Олеся Хорошман). С жесткими скелетами носилок контрастируют мягкие бесформенные мешки - то ли мебель, то ли подушки. Они принимают в себя людей, погружают в свое пухлое нутро, спасают от острых углов вездесущих носилок.
А в спасении нуждаются все без исключения герои этой истории. Каждый из них живет в постоянной рефлексии, задавая себе тот или иной вечный вопрос. Казалось бы, многое повидавшая, пожилая Софья Леонидовна уже всё для себя решила. Она непримирима к врагам Родины несмотря на то, что судьба заставила ее работать в немецком госпитале. Хрупкой, от природы подвижной актрисе Ольге Бороздиной удалось справиться со свойственной ей мягкостью и живостью и создать образ суровой, тяжеловесной старой девы. Но даже такая жесткая, скупая на чувства женщина заботится о соседских детях. «Ольгиным детям его сольем», - говорит она как бы в проброс о молоке, которым для маскировки наполнен бидон с рацией.
Софья Леонидовна знакомит Нину-Машу с другими жителями коммунальной квартиры: Ольгой Сергеевной, Аполлинарией Ильиничной и ее племянником Шуриком, давая им краткие характеристики. Чуть позже сами персонажи предстают перед зрителем: каждый со своей правдой, выраженной в монологе.
Ольга Сергеевна - Оля - бывшая комсомолка и мать троих малышей, постоянно живет в состоянии внутренней борьбы с собой, каждый раз задавая себе снова и снова один и тот же вопрос: «А что я могла сделать? Ну что я могла сделать, ну скажи сама?» - будто бы обращаясь к ушедшему на фронт коммунисту-мужу. Кристина Слепченкова удивительно органична в этом образе. Ей веришь безоговорочно, веришь в ее искренность, в непрекращающуюся рефлексию, доводящую эту загнанную в тупик женщину до истерических припадков. Актрисе удалось заставить зрителя задуматься на тему предназначения женщины вообще, о том бесчеловечном обществе, которое из женщины-жены, женщины-матери делает машинистку, робота для печатания: «Что я печатаю? Чего скажут, то и печатаю. Что я, убиваю, что ли, кого-нибудь? Я на машинке стучу целый день, у меня вот к вечеру пальцы как подушки, не чувствую, что же, я в этом виновата?»
Вторая соседка - Аполлинария Прилипко (Любовь Губернаторова). Удачно найденный актрисой образ приспособленки, по сути предателя, но в то же время парализованной страхом, потерявшей стержень женщины. Она постоянно пытается стать незаметной, спрятать свое слишком большое тело от людских глаз: авось, пронесет, и никто не станет ставить перед ней неудобных вопросов. Но истинное горе - «Шурика убили!» - повергает Прилипко в шок. Она мечется, заполняя собой всё пространство сцены, ищет спасения от этой ужасной ситуации, понимая, что исправить ничего уже нельзя. Образ остается открытым, абсолютно не понимаешь, что станет с Прилипко в дальнейшем, насколько на нее повлияла смерть любимого племянника, и что это событие изменит в ее жизни. Единственное, что понятно сейчас, и актриса очень точно это передает, - что ее жизнь обязательно изменится, Аполлинария Ильинична не сможет жить дальше так, как жила до сих пор.
К сожалению, образ Шурика в трактовке Ильи Андрианова выглядит несколько плакатным. Актер лишает своего героя какой бы то ни было привлекательности, отказывая ему даже в малой толике интеллигентности и рассудительности, которые явно присутствуют у персонажа Константина Симонова. Шурик в спектакле - абсолютно бездушная личность, все его рассуждения на уровне низменных инстинктов.
Сложный, многогранный образ подпольщицы Тони удалось создать Наталии Дашевич. Ее героиня бесшабашна, отчаянна. Бойкая буфетчица с удивительным голосом, напевающая иногда частушки, иногда где-то услышанный белогвардейский романс, искренне огорчена, что ее сведения пока еще не представляют для центра особого интереса. Она очень хочет совершить нечто особенное, исключительное, и приход Нины расценивает как предчувствие того настоящего дела, которого так жаждала. Но Тоню жизнь тоже ставит перед выбором: она должна решить, что же важнее - любовь или преданность своим идеалам. И выбирает, конечно, Родину...
Проблема выбора, продиктованная жизнью в осажденном городе, становится доминантой спектакля. Эта тема отражена и в сценографическом решении. Герои на протяжении всего действия имеют возможность выбрать: мягкие, уютные мешки-подушки или острые, как правда, носилки-скелеты.
На мой взгляд, повесть Константина Симонова в прочтении театра «Сонет» сегодня невероятно актуальна. Мы часто говорим, что живем в трудное время, расписываясь в своих повседневных грехах. Но были ли когда-нибудь простые времена? Жизнь человека в состоянии рефлексии, постоянной внутренней борьбы и стала основной темой этапной работы молодого коллектива.
Фото предоставлены театром
Фотогалерея
