Оранжевая comedy/"Любовь к трем апельсинам" (театр Геликон-опера)

Выпуск №4-124/2009, Премьеры Москвы

Карло Гоцци, записавший народную сказку «Любовь к трем апельсинам» в духе итальянской комедии масок, любил говаривать: «Следует помнить, что если пародия не ударится в преувеличение, она никогда не достигнет положительной цели!». В начале ХХ века Вс.Мейерхольд вместе с В.Соловьевым и К.Вогаком, переосмыслив сказку Гоцци в духе условного театра, изложил сюжет ее новой вольной сценической обработки в первом номере одноименного журнала. А затем убедил Сергея Прокофьева написать на ее основе остросовременную оперу, которая во многом взорвала сценические штампы и каноны. Во время дальней поездки в Америку через всю революционную Россию композитор, прихвативший подаренный Мейерхольдом журнал с пьесой, по заказу театра Чикаго молниеносно создал брызжущую весельем оперную сказку на собственное либретто. «Легко-веселая» опера, как называл ее сам Прокофьев, вышла остроумной и изобретательной, запечатлев в пародийной форме его собственные впечатления о театре предреволюционной России. Смелый эксперимент над жанром, сочетавший острый гротеск и лирику, однако, не привел к его разрушению, а раскрыл новые возможности старой итальянской оперы-буфф. Основное действие «Любви к трем апельсинам» сопровождается и прерывается параллельным: персонажи пролога — чудаки, комики, трагики — непрестанно вмешиваются в события, комментируют их, помогают попавшим в беду героям. Введение этих персонажей связано с театральной природой замысла: характерный для того времени спор о том, каким быть искусству — бездумно веселым, трагическим или лирическим, — ведут и носители основного действия, и комментирующие его «зрители». Ну а сюжет, разворачивающийся вокруг ипохондрического Принца, влюбившегося по заклятию ведьмы Фата Морганы в три апельсина, утверждает, как и положено сказке, победу добра над злом, любви над колдовством.

Первая постановка «Любви к трем апельсинам» С.Прокофьева прошла с триумфальным успехом под собственным руководством композитора в Чикаго в 1921 году. Но, увы, без Мейерхольда, которого рядом не оказалось. И только в 1926-м опера Прокофьева увидела свет рампы в России – ее поставил в Ленинградском академическом театре оперы и балета уже ученик Мейерхольда Сергей Радлов; сам композитор, присутствовавший на премьере, признал его постановку лучшей. Затем «Любовь к трем апельсинам» ставилась в Большом (1927, под управлением Н. Голованова), в Ленинградском Малом театре оперы и балета (1964), в петербургском Мариинском (1991, под управлением В.Гергиева) и снова в Большом (1997, режиссер П.Устинов). За рубежом наиболее известны спектакли Берлинской «Комише опер» (1968, режиссер В.Фельзенштейн), Миланского «Ла Скала» (1974, режиссер Дж.Стрелер) и Мюнхенского оперного театра (1991, режиссер Ю.Любимов).

Новую сценическую жизнь опера С.Прокофьева обрела нынче в Московском театре Геликон-опера, выбравшем это сочинение для открытия своего юбилейного 20-го сезона. Худрук и главный режиссер театра Дмитрий Бертман, определивший жизнерадостный апельсиново-оранжевый фирменным цветом своей кампании (к юбилею даже стены временного помещения на Новом Арбате, где пребывает театр, пока ремонтируют его основное здание на Большой Никитской, выкрашены в оранжевый), имел в виду создать нечто, вселяющее в зрителя «бездну хорошего настроения»: «В период всеобщей грусти и уныния не хочется загружать зрителя концептуальными проблемами… хочется насладиться театром и масками, под которыми легко можно узнать наших современников». И если новатор Прокофьев взорвал своим сочинением устоявшиеся представления о театре и опере начала ХХ века, то новатор Бертман взорвал устоявшиеся представления о самой опере Прокофьева. Его «Три апельсина» изобилуют гротескным изображением уже современной нам жизни, а за масками нового спектакля действительно легко узнаются сегодняшние типажи: Принц – депрессивный подросток в полосатых кроссовках, непрерывно «гоняющий» в мелькающие на дисплее компьютерные игры и впавший в «непреодолимое ипохондрическое явление» из-за чрезмерного достатка и безделья; Король Треф – уставший от жизни олигарх, озабоченный лишь тем, как вылечить запущенного сынка; Труффальдино – клоун, готовый кувыркаться, вытирать с лица плевки самодурствующего наследника и разыгрывать немыслимые представления с привлечением транслирующихся с экранов батальных видеосцен с мордобоем из жизни современных думских политиков, модных дефиле и прочих атрибутов современной жизни; свита, играющая короля, – ломающаяся компания дам и кавалеров в вечерних туалетах, то криво марширующая под звуки известного марша, то корчащаяся на полу в попытках развеселить Принца, то знаменующая победу дружно-ритмичным выжиманием апельсинового сока в финале оперы.

Маг Челий, покровительствующий ипохондрическому наследнику, и противостоящая ему Фата Моргана – тоже вполне реальные персонажи в современных костюмах. Их принадлежность к мистическому обрисована иронически: Маг – иллюзионист в сетчатых очках, дирижирующий благовонными палочками и являющийся из раскладной коробки для цирковых фокусов, а Фата Моргана и покровительствуемые ею лица диспозиции – племянница короля Клариче с Леандром и служанкой Смеральдиной - выделяются на оранжевой палитре спектакля чернильно-фиолетовым пятном и отличаются одинаковыми гламурно-ломающимися манерами. И лишь комментирующие лица – чудаки, трагики и комики, одетые в исторические костюмы всевозможных оперных и балетных персонажей, напоминают о том, что основа этого современного балагана – все-таки ставшая классикой опера; видом своим они словно спорят о том, каким же быть уже современному оперному театру…

Помещено это развеселое действо, разумеется, в современное сценическое пространство, придуманное постоянными соавторами Бертмана – художниками Игорем Нежным и Татьяной Тулубьевой. Оно условно, многоярусно и изобилует современной техникой. Красивая геометрическая композиция высвечена оранжевым светом Дамира Исмагилова и оснащена шестью телевизионными мониторами для трансляции контекста и подтекста представления: изображение компьютерных игр и реклама прописанных Принцу от ипохондрии лекарств на них сменяются парламентскими драками, сводками новостей, путешествиями в иллюзорном пространстве пустыни и абстрактно-оранжевыми ритмами, сопровождающими появление из апельсинов красавиц во второй половине оперы.

Но самая ценная часть постановки, безусловно, музыкальная. Во-первых, контрастно-заводная и ярко-характеристичная музыка Прокофьева в качественной постановке Владимира Понькина говорит сама за себя. Оркестр под управлением Дениса Кирпанева играет вполне задорно, хотя и не везде стройно. Артисты Геликона прекрасно сочетают живость и характерность игры с отменным вокалом. Особенно хороши импозантно-уставший Станислав Швец в роли Короля Треф, капризный – то апатичный, то стремительный – Андрей Паламарчук в роли Принца и чарующая своим обворожительным сопрано обаятельная Анна Гречишкина в роли Нинетты.

Резюмируем, памятуя рецептуру Гоцци: пародия Геликона в духе современного шоу «ударилась» в двойное преувеличение, гиперболизировав в гротеске не только оперу Прокофьева, но и современные нравы. Удалось ли при этом постановщикам достичь пресловутой «положительной цели» и развеселить зрителей, как они того хотели, – судить самим зрителям. Находились и те, кто уходил с середины этого шоу, не выдержав превращения классики. Оставшиеся до конца, хотя и не были замечены в бурных проявлениях веселья в процессе представления, дружно приветствовали артистов и постановщиков на поклонах. Ну а весьма сомнительная в опере эротично-пошловатая эстетика юмора в духе Comedy Club ТНТ (телеканала, который, кстати, является генеральным спонсором спектакля), отличающая режиссуру «Апельсинов» и последние комедийные постановки Геликона, становится, похоже, фирменным стилем театра. То, что она ведет оперу в массы, – это факт, но остается открытым вопрос: нуждается ли сама опера в слиянии с подобными шоу…

Фото Олега Начинкина

Фотогалерея